Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 21

Взгляд Наклза зацепил нечто необычное. Оказывается, он не был единственным человеком во «Враньем Когте», кто сейчас следил за Кейси Ингегерд через Мглу. У противоположной стены спиной к Наклзу стоял высокий худощавый мужчина и пристально смотрел в зеркало. Зеркало как раз должно было отражать Кейси и, собственно, окно, в котором она отражалась.

Будь это просто человек, глядящий в зеркало и окно, он вряд ли бы увидел то, что хотел, учитывая игру теней и освещение трактира. Но, пока в них отражался непосредственно маг, зеркала во Мгле не давали никаких искажений картинки. Правда, надо было быть законченным безумцем, чтобы пользоваться этим. Следовательно, следящий за Кейси из Мглы мужчина был, во-первых, магом и — сумасшедшим, во-вторых.

Наклз, недолго думая, направился к нему, стараясь не попасть в зону отражения зеркала. С магом явно было что-то не так. Он стоял неподвижно, как истукан, и не отводил взгляда от ровной поверхности. Наклз обходил его справа. И почти не удивился, когда на виске мужчины обнаружился тот же «цветок», что и у Кейси. Только калибр пули, видимо, был крупнее. Когда Наклз сообразил, что именно, помимо лишней дырки в черепе, ему не нравится в этом человеке, было уже поздно. Мужчина повернул голову и встретился с ним глазами.

«Виссара довела меня до доппельгангеров», — механически подумал маг, глядя в собственное лицо безо всяких зеркал. В коллекции любимых ночных кошмаров Наклза определенно ожидалось приятное прибавление.

Двойник коснулся виска и несколько мгновений озадаченно рассматривал густую темную жидкость на пальцах. А потом рассеянно улыбнулся Наклзу и что-то сказал. За глухим гулом слов маг не разобрал, но кое-что он давно умел читать по губам.

«Единица».

Клубок в руках Наклза резко дернулся, а потом в лицо ему ударило холодом. Он не рассчитывал провести в трактире много времени, так что доза виссары была маленькой. Время вышло.

— Что — «единица»?! — еще успел крикнуть маг, прежде чем серый мир дернулся куда-то вверх и вбок.

Вопрос был преглупый. Он и сам прекрасно понял, что единице равнялась сумма двух продырявленных черепов. Потому что вероятность «единица» для еще не наступившего отдельного события не встречалась в природе.

Глава 2

Сани скользили по снегу так быстро, что, казалось, еще мгновение — и они полетят, вместе с серебристой поземкой и тройкой лошадей, из ноздрей которых на морозе валили клубы пара. Извозчик напевал что-то залихватское и удалое, колокольчик под дугой заливался звоном, а укутанные в меха пассажиры — смехом. Стоял ясный и холодный день, и два студента последнего курса, без пяти минут дипломированные некромедик и инженер, спешили в ресторан, на блины с семгой. Впереди маячили выговор от декана, строго поджатые губы родителей и огромное, безбрежное счастье, в какое верится только по юности.

Сани свернули. Мимо пронесся вход в парк святой Рагнеды и черные голые деревья за кованой решеткой, улица Хельги Асвейд, желто-белый кадетский корпус его величества кесаря Эвальда и, наконец, в лучах зимнего солнца ослепительно сверкнула темная лента Моэрэн. Тройка помчалась по набережной.

Дэмонра смотрела на эту картинку как будто со стороны. Она давно не чувствовала никакой связи между собой и смеющейся девушкой, прижимающейся к плечу Мейнарда Тальбера. Мейнард навсегда остался двадцатиоднолетним, красивым и счастливым, точно как в тот зимний день. А вот девушка куда-то исчезла. Дэмонра больше не встречала ее ни в зеркалах, ни на фотографиях. Одиннадцать лет спустя она начала сомневаться просто в факте ее существования.

На перекрестке, перед мостом, показался подросток в лохматой черной шапке и не по размеру большой шубе. Сани неслись прямо, мимо перекрестка. Дэмонра почему-то видела все это не из-за плеча извозчика, как в жизни, а с высоты птичьего полета. В тот ясный зимний день она заметила даже не подростка, а просто какую-то размытую темную фигуру, метнувшуюся к саням. Заметила в самую последнюю секунду, уже после того, как светлые глаза Мейнарда стали черными и бездонными из-за расширившихся зрачков.

Сейчас Дэмонра имела сомнительную радость в тысяча первый раз наблюдать, как мальчишка в несуразной шапке неловко подбегает к перекрестку, путаясь в ногах и едва не падая на льду.

Парень мог трижды поскользнуться. Заметивший его за пару секунд до этого жандарм мог его задержать. Дэмонра и Мейнард могли досидеть до конца скучнейшую лекцию и только потом поехать кататься. Могли выбрать другой маршрут. Извозчик даже, наверное, мог успеть повернуть. Самодельная бомба могла взорваться в любой другой момент или не взорваться вообще никогда.

Красивая и уютная теория вероятностей столкнулась с реальностью и полетела к бесам.

Подросток в смешной шапке ковылял последние шаги и уже доставал что-то из-под шубы. Дэмонра предельно четко видела его красный нос и сжатые в линию губы. Все это было бы очень смешно, если бы не было так страшно.

Колокол ударил вдруг, неожиданно и гулко. Улица замерла. Мальчишка так и не достал бомбы. Извозчик еще не сумел понять, почему смеявшаяся секунду назад девушка завизжала «Поворачивай!». Мейнард еще не успел вышвырнуть спутницу из летящих саней. Замерли сани, прохожие, даже вихрившаяся в воздухе морозная пыль. Бил колокол. Дэмонра слушала звучные, полновесные удары и ждала.

Кому-то на Архипелаге она, видимо, здорово понадобилась, если там нарушили негласный запрет на пользование Мглой и пролезли в ее сон.

Долго ждать ей не пришлось.

Из ближайшего подъезда вышла Ингегерд Вейда, как всегда строгая и подтянутая. Мать Кейси, занимавшая место начальника городской службы безопасности и уволенная после серии терактов, жила на Дэм-Вельде уже почти десять лет. Наместница Рэдум была слишком занятой дамой, чтобы странствовать по Мгле и доносить до других нордэн свои пожелания и домыслы, так что эта сомнительной прелести задача легла на плечи Ингегерд. Учитывая, что кесарь выгнал последнюю без выходного пособия, выбирать матери Кейси не приходилось.

— Сожалею, что нарушаю твой сон, — казенно отрапортовала Вейда, оглядываясь с некоторым опасением. Дэмонра, наконец, начала осознавать себя. Не двадцатилетнюю девочку, летящую в санях, и не некоего абстрактного наблюдателя, а просто себя — разозленную, тридцатидвухлетнюю, даже во сне не выспавшуюся женщину.

Меньше, чем обсуждение важных дел во Мгле, она любила только разглагольствования о долге калладской интеллигенции перед народом да нравоучительные романы. И, пожалуй, Эйвона Сайруса. Хотя к самой Ингегерд нордэна тоже светлых чувств не питала.

— Слушаю тебя, — во сне, по счастью, громко орать не приходилось. Колокола били вдалеке и особенно не мешали. Гораздо больше Дэмонру смущала зависшая в воздухе поземка. Она слишком живо напоминала тот злополучный день, когда они с Зондэр, еще гимназистки-старшеклассницы, на пару надышались эфиром в надежде повидать волшебные миры и пообщаться с их обитателями. Волшебных миров они тогда не нашли, а вот отец, забрав дочурку из больницы, единственный раз в жизни всыпал ей по первое число. Ремнем и добрым словом раз и навсегда отбив у нее охоту к общению с инфернальной фауной и вообще экспериментам подобного толку.

— Немексиддэ просит, чтобы ты не артачилась и шла, куда посылают, — огромным плюсом Ингегерд было то, что она не имела привычки ходить вокруг да около и подготавливать собеседника к неприятным новостям.

Дэмонра поморщилась. Просьба Наместницы была ожидаемой, но лучше от этого не становилась.

— Я и так не артачусь. Иду, куда посылают. А посылают меня на… да в общем сама видишь, куда меня посылают, — проинформировала она. Казенное спокойствие Ингегерд вымораживало нордэну с ранней юности. Мать Дэмонры, генерал Рагнгерд, эту даму тоже не жаловала. Даже отец, предельно спокойный и вежливый Бернгард Вальдрезе, и тот ее недолюбливал. Видимо, у них это было семейное.