Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Пересмешник. Пригожая повариха
(Сборник) - Чулков Михаил Дмитриевич - Страница 31


31
Изменить размер шрифта:
Увы! тоскую я, увы! тоскую ныне.
Увы! жестокой я подвержен стал судьбине.
Увы! но что еще в напасти говорить?
Увы! судьба меня стремится уморить.
Прекрасные, увы, колико вы мне милы,
Когда последней я, увы, лишаюсь силы.
Но, ах! не можно мне дыханья испустить,
Доколе буду, ах, прекрасну, ах, любить,
И ах! как ветвь сию она внимать, ах, станет,
Ах, с грусти, ах, она, как роза, ах, увянет.
Томлюся я теперь, томлюся и стеню;
Томлюся, говорю, а сам себя маню,
Надеждою еще обманчивой ласкаюсь,
И сладким ядом я еще, еще питаюсь;
Еще, я думаю, еще приятный час,
Еще соединит, еще стократно нас;
Но нет уже, как зрю, надежды уж нимало,
И все уже от нас веселье уж пропало.
Что ж делать мне теперь? терзаться и стенать,
Грустить, печалиться, и млеть, и тлеть, вздыхать,
Леденеть, каменеть, скорбеть и унывати,
И рваться, мучиться, жалеть и тосковати,
Рыдать и слезы лить, плачевный глас пускать,
И воздух жалостью моею наполнять,
Дремучие леса, кустарники и рощи,
Светящую луну во время темной нощи,
А солнце красное сияющее — в день,
Чтобы хранили все возлюбленную тень.
Земля, питай ее ты лучшими плодами,
Ты жажду утоляй ей чистыми струями;
Зефиры, вы, узрев любезной вы красы,
Тихонько дуйте вы, в прелестны вы власы,
Когда потребно ей, вы члены холодите,
Но буйностию вы кудрей вы не вредите.
Прости, прекрасная, живи ты в той стране,
Прости и воздыхай о плачущем о мне,
Жалей меня, жалей, жалей, как я жалею,
И в сердце я тебя одну, мой свет, имею.
Прости, прости, прости! еще скажу — прости,
И вместе ты ко мне с любовию расти.

Сие сочинение, или как наименовал его автор — элегия, кажется мне, писана при восхождении какой-нибудь злой планеты или, может быть, в те дни, в которые бесятся собаки[129], и мнится мне, что так нелепо врать не всякому удается, а если кто захочет, то должен поучиться не меньше как три лета, ибо в толикое долгое время обращаясь в безумстве, можно одуреть совершенно. Таких сочинителей имеем мы у себя довольно, которые принимаются отпевать Венер своих стихами, и не зная толку ни в каком сочинении, пудрят любовниц своих чернилами без всякого рассудка, а те, также не понимая ни их, ни своего дурачества, восхищаются строками и хвалят слишком сочинителя за рифмы.

Внесено же сие сочинение сюда для того, чтобы стыдилися те бесчувственные стихотворцы, которые, читая свои сочинения, ничего об них худого не думают и утверждают, что негодные их стихи суть цветы стихотворства. По окончании сей элегии повредился разум у нашего управителя, ибо большую оного часть положил он в сие сочинение. Поминутно начали представляться ему дьяволы, и вся компания домовых обитала в его комнате; он часто с ними разговаривал, чем приводил в великий страх тех людей, которые оберегали его здоровье. По малом времени начала приготовляться смерть похитить с сего света весьма надобного гражданина, который заранее мог предусмотреть свою кончину; для чего приказал позвать жреца и написал духовную, из которой выключил свою любовницу за то, что она простилась с ним без должного сожаления, а сие он приметить мог, хотя и не весьма был зорок. Совершив сию духовную, был уже он почти без сил и едва мог принести последнее покаяние; потом пришло на него некоторое забвение, и казался он совсем окаменелым. Домашние спрашивали у жреца, есть ли какая-нибудь надежда, что Куромша может продолжать свою жизнь, а как жрец сказал им, что нет никакой, тогда началось расхищение его имения. Духовная особа взял золотые часы и сказал, что это берет он для поминовения души управительской. Потом приступили все, и начали окружать и справа и слева полные сундуки управительские, понесли их восвояси; всякий усердно старался очищать его комнату, и сказывают, что досталось тогда и обоям. По утушении великого смятения во ограде у Куромши и когда уже все разошлись, ибо забирать уже им было нечего, управитель проснулся и говорил своему слуге, который всегда при нем находился, чтобы он посмотрел, который час. «Где прикажешь о том осведомиться?» — спрашивал у него слуга. «На часах», — отвечал ему Куромша. «Да их уже нет, — продолжал говорить прислужник. — Жрец оные взял и сказал, что будет поминать твою душу». — «Что это значит? Где отсюда обои и все, что было у меня в комнате?» — озревшися повсюду, кричал управитель. «Добрые и попечительные люди, — уведомлял его слуга, — пришедши в наше обитание и сожалея весьма о твоей кончине, взяли все вещи, чтоб тамо оплакивать их завсегда, а тебе не хотели помешать спокойно переселиться на тот свет». Куромша, услышав сие, взбесился так, что в роту у него от того засохло. «Подай мне пить!» — кричал он слуге. Но тот ему отвечал, что нет никакого сосуда и не в чем принести ему питья. «Поди, — говорил управитель, — и попроси у тех злодеев, которые должны непременно сжалиться надо мною». Однако сказали человеку, что после отходной молитвы не должен Куромша ни пить, ни есть. Услышав сие, вскочил он с постели и хотел бежать к ним, но, будучи без сил, упал на пол и, зацепившись об стену, скончался.

В начале сего вечера похороним мы управителя и потом пустимся вдаль исследовать ту тайность, которая заключается в мушке. Сказывают, что худо жить без денег, а без ума еще того хуже, и у кого есть деньги, у того разум и знания должны быть неотменно, так как в жаркий день тепло, а в дождливый ненастье. У меня нет денег, следовательно, не надлежит быть и разуму, но ежели правду сказать, то деньги не сопряжены с умом; бывает великий богач — великий дурак, случается и бедный человек — не последний в городе купец. Да и нельзя; живучи в свете непременно должно сделать какое-нибудь дурачество, чтоб прославиться оным навеки, а без того не слышно будет и имени твоего в народе. Весьма чудно мне, что я без науки одурачился и без проводника образумился. В молодых летах сей главы хотел было похоронить господина Куромшу; но как стала она постарее строками двадцатью, то я и опамятовался. Кто заграбил его имение, тот пускай имеет о нем и попечение; но они как деньги его, так и старание об нем заперли в сундуки, по чему видно, что сим справедливым людям добродетель была не безызвестна. Однако хотя из принуждения, только похоронили они своего управителя. При сем погребении оставлено было всякое великолепие, да и на что оно: на тот свет не в парчовом кафтане появляться должно, по пословице: «по платью встречают, а по уму провожают». Итак, господин Куромша отошел в царство мертвых и унес с собою кривые ноги и другие телесные украшения, которых никому не отказал в своей духовной, и которых, я чаю, никто и принять бы не согласился. Плача и рыдания по нем не было, ибо он был безродный башкирец.

Владимира теперь в пути, Куромша во аде, а Неох в Винете; таким образом, все по местам, к коим теперь приступим и о ком говорить станем. Всякий не задумываясь скажет, что должно дать преимущество женщине; и я на сие согласен, ибо и я не неучтив против их полу; но Владимира весьма много обеспокоена худою дорогою, следовательно, принадлежит ей покой. А покамест она приедет в Винету, то мы тем временем рассмотрим, каким образом пришел Неох в сей город и что он учинил достопамятного до сего дня, то есть прежде вступления его в должность секретаря постельных дел. Отошед от Новагорода верст пятьдесят или больше, — но надобно знать, что шел он не большою дорогою, а опасаясь погони, пробирался лесами и пустынями, — прибыл к некоторой хижине, которая стояла посередине лесу и походила больше на русскую избу. Мне кажется, нечему дивиться было тогда Неоху, что нашел он в России русскую избу. Мы видим ныне аглинские, голландские и италианские избы, однако не дивимся, потому что и без них бы обойтися можно. Сверх же того здешняя зима весьма сердита, и когда придет ее время, то непременно должно перебираться из чужестранных домов в те, которые отделаны по-русски. Переступив через порог, увидел Неох, что она была пуста и что он мог сделаться в ней изрядным хозяином; для чего расположился в ней по своему соизволению и лег на том месте, которое показалось ему лучше и способнее успокоить его дорожные члены. Сон уступил место размышлениям, и начал Неох рассуждать, что, может быть, сия горница поставлена для нужного случая и что, может, укрываются в ней в ночное время те люди, которым в городе или в деревне быть несручна; итак, поиспужавшись несколько, оставил титул хозяина и забился на полати. И как только он там поместился, то услышал некоторый стук подле своего лесного Лавиринфа, и мало погодя вошел к нему человек, которого он за темнотою разглядеть не мог, господин ли он был или слуга. Сей человек, походив несколько взад и вперед по комнате, начал сердиться и между всякими восклицаниями выговаривал иные слова против грамматических правил, то есть так, как не разговаривают в компании женской. Наконец вошла в ту же избу по голосу женщина, а впрочем, не знаю, вдова или девица; извиняся несколько перед мужчиною и так, как будто бы нехотя, признавшись виноватою, начала его приголубливать так, как обыкновенно приголубливают в темноте. Неох хотел посмотреть, что они тогда делали, и как только повернулся на полатях, то доски полетели на пол, за которыми и он в скором времени следовал. Разрушение Троянской стены столько стуку не наделало, сколько причинили грому сии полати. Несчастливый Вулкан, которого бросил Юпитер с неба на остров, переломил себе ногу, а наш Вулкан[130], упавши с полатей на пол, остался цел, только повредил несколько затылок, отчего в ушах у него звенело, а из глаз скакали искры. Мужчина и женщина кричали как бешеные, и вскоре их не стало. Неох, окруженный досками, сидя на полу, часто похватывал себя за голову и собирал растерянные мысли; дух его тогда смутился, и сердце поневоле трепетало. Сверх же того, как я слышал, то он не великий был охотник летать с полатей, да притом не любил и стуку.