Благословение пана - Дансени Эдвард - Страница 24

– Она больше не лечит бородавки, сэр, – сказал Велкин.

– Как? – воскликнул викарий, и в его голосе послышался страх.

– Она перестала лечить бородавки.

Неужели пропала одна из иллюзий? Викарий пришел за помощью, а защитница христианства оказалась слабой именно тогда, когда он больше всего в ней нуждался. Все бросают его.

– Вы уверены? – переспросил он Велкина.

– Я был тут в прошлую пятницу, сэр, потом в субботу. Пора бы уж им сойти.

Пятница и суббота были теми самыми днями, когда столько всего случилось в Волдинге.

– Попытайтесь еще раз, Велкин, еще раз попытайтесь.

– Да я уже, вот только толку не будет.

Велкин ушел, и викарий почувствовал себя еще более одиноким. Ну вот! У кого только он ни просил помощи, а что вышло? Все бросили его. И Этельбруда тоже. Наверное, обиделась. И по праву. Но разве это не слабость, не безволие так по-женски обижаться в трудную годину, когда ей, наоборот, пристало встать во всеоружии?

Так размышлял викарий, и как бы несправедливо это ни было, его можно понять, ведь ему отказали в помощи все, к кому он обращался.

Глава двадцать пятая

ОТСТУПНИЧЕСТВО МИССИС ЭНД

Викарий опоздал на ланч, однако Августа видела, как он спускался с горы, и ждала его. Не успев переступить через порог, он спросил:

– Где письма?

Когда мистер Анрел уехал в Сничестер, он не взял утреннюю почту, хотя подумал, что ее, верно, уже принесли, а потом были вечерняя почта и еще одна утренняя. Ему не терпелось взяться за письма и газеты; стоит почитать свежую почту, и настроение наверняка изменится, потому что внимание отвлечется на новости, на взгляды людей, которые не имеют ничего общего с проблемами волдингского прихода. Правда, в прошлом почта не всегда удовлетворяла его ожидания, и все же время от времени приходило письмо, которое совершенно поглощало его мысли, скажем на полчаса или даже на целое утро. Чем? Да какой-нибудь чепухой. Для нас вещи имеют ценность не сами по себе, а тем, могут они не могут пробудить в нас эмоции.

Например, одинокий пожилой джентльмен получает открытку, на которой только и написано, что «36……. Q х КВР +».

– От какого-нибудь иностранца, – скажет почтальонша.

И ее мысли унесутся далеко от мест, где люди говорят по-английски, в неведомые страны с обезьянами и кокосовыми пальмами, туда, где живут русские, или французы, или итальянцы, где есть поразительные вещи, каких ей никогда не приходилось видеть, далеко-далеко от того места, где ей выпал жребий родиться. Скажите, она грезит о чепухе? Тем не менее, когда спустя пару минут она возвращается мыслями в свое маленькое почтовое отделение, ей положительно легче после совершенного путешествия.

– Арифметика, – говорит почтальон, совершая ежедневный обход своего участка, когда видит знак «плюс», а также отточие и цифры.

От них на него веет скукой. И если на мгновение он переносится в детство и видит свою блестящую компанию, то вскоре их опять скрывает тьма. Поначалу так и было, когда он добавлял цифру к цифре, да и весенние утра тоже были веселее, но в конце концов пришлось раскладывать письма по алфавиту, а это уж слишком. Никакая открытка больше не может пробудить его интерес. Но вот одна открытка оказывается на вилле и попадает в руки горничной. Один взгляд, и ей уже все ясно. «Нигилисты», – говорит она и одаривает улыбчивым «добрым утром» почтальона, тогда как в сердце у нее тайны и бомбы. Мерзкий код, ведь все коды мерзкие. И тихий старый джентльмен – он тоже с ними! Скрипучие полы на вилле теперь скрипят с отвратительной многозначительностью, а в темных углах прячутся ужасные тайны. Что из всего этого выйдет? Знает только повар. С поразительным внешним спокойствием она отдает открытку, а сама уходит в кухню. Одинокий старик остается со своей открыткой и меняется на глазах. В его власти то, о чем не знают ни обитатели его виллы, ни соседи. В дальней стороне у него есть имя, но его имя известно немногим. Он опять уверен, что силы не покинули его. Людское обожание дорого досталось старику, но пока еще он достоин его.

– Нельзя терять время, захватывая пешки, – шепчет он, читая открытку. Потом он возвращается к своим шахматам, и в комнате вновь воцаряется тишина.

– Почтальон сегодня не приходил, – говорит Августа.

– Да? А вчера?

– И вчера тоже, – устало отвечает она.

– Так. Никому не было писем? Ни Спелкинсу, ни миссис Твиди? И тебе тоже не было?

– Он не приносил.

Между викарием и другими людьми были отношения, никак не связанные с тем, что происходило в Волдинге, и эти люди могли написать ему; у него были интересы, о которых вряд ли стоит тут упоминать, но которые тоже могли стать поводом для письма.

– Странно, – сказал викарий.

Августа не отозвалась.

Они вошли в столовую. На буфете стоял серебряный чайник, который во время завтрака доставлял им дополнительную радость, играя с солнечными лучами. Однако теперь чайник как будто потускнел и не веселил взгляд – точно так же, как и все остальное, что было в буфетном углу.

– Чайник не начищен, – удивленно произнес Анрел.

– Нет.

– О чем только Марион думает?

Как будто он не замечал, что все стало другим.

Августа не ответила, ожидая, когда он расскажет о результатах своей поездки в Сничестер. Больше ее ничего не интересовало. Воцарилась напряженная тишина. Викарий сел за стол, но продолжал молчать. И Августа не выдержала:

– Ну же? Ты виделся с Хетли?

– Да. О да.

– Он помог тебе?

– Нет, знаешь ли, нет, он не помог.

– Он не поможет нам? – едва слышно прошептала Августа.

– Думаю, нет. Понимаешь, он ничего не слышал.

– Ничего не слышал, – повторила Августа.

– Нет. Он ничего не слышал, когда был тут.

– Но как же так? Томми Даффин играл на своей свирели каждый вечер, пока нас не было. Он должен был слышать.

– Боюсь, нет.

– Почему? Не глухой же он?

– Боюсь, глухой.

Опять воцарилась тишина. Августу словно поразил удар. Она выглядела измученной. Однако, заставив себя вспомнить о надежде, она заговорила снова:

– Ты сказал, что от него не получил помощи. Значит, получил от кого-то другого?

– Да.

– От епископа?

– Нет.

– От капеллана?

– Нет. Полагаю, он не поможет нам.

– Нам нужна помощь, – сказала она, едва не заплакав.

– Да, ты права.

– Кто же нам поможет?

– Есть один человек, – ответил викарий. – Он… Нельзя судить людей по одежде.

– Нельзя, – удивленно отозвалась Августа.

– И по репутации тоже, – продолжал Анрел. – Общее мнение не всегда справедливо. По внешности тоже судить нельзя, потому что это может далеко завести. Да, я доверился епископу, а он послал нас к Хетли. Я говорил и с капелланом, и с Хетли. Все они одинаковые. Происходящее слишком фантастично для них, так что надо было искать в другом месте.

– Где?

– Я упомянул одного человека.

– Что это за человек?

– Человек, которого я встретил в Сничестере.

– Кто он?

– По внешности судить нельзя.

– Кто он такой? – переспросила миссис Анрел.

– Он всё знает.

– Что всё?

– Что смущает нас.

– Ты хочешь сказать?..

– Да, – ответил викарий. – Преподобный Артур Дэвидсон, если ему угодно так называть себя. Я встретил человека, которому приходилось встречаться с такими Дэвидсонами.

– Но…

У Августы перехватило дыхание.

– Больше нам никто не поможет.

Августа потребовала, чтобы муж рассказал ей об этом человеке и о том, как он поможет им.

– Его зовут Перкин. Он будет у нас и посоветует, что делать.

– Когда будет?

– Через неделю или через две.

– Через неделю! – воскликнула Августа. – Но помощь нужна немедленно.

У нее исказилось лицо, словно счет шел на часы.

– Немедленно? – переспросил викарий. – Он не мог немедленно. И потом, пока еще не горит.

– Неужели ты не понимаешь? Они все уйдут. Все уйдут к Старым Камням, и ты останешься один!