Код возмездия (СИ) - Шмокин Дмитрий Анатольевич - Страница 21

Но мыши, защищаясь, не выработали подобно другим животным ядовитые железы, жалящие органы, умение менять цвет, маскироваться или иные другие методы защиты. В своем арсенале они имели другое оружие — совместимость 99 % генов. Их эволюция подстегиваемая страхом, болью и ужасом перед этими огромными словно гора существами — людьми, создала совершено новый навык защиты. Лабораторные мыши научились давать ложный результат при проведении на них экспериментов. Это были не просто ложные результаты, а результаты, ведшие к появлению конкретного вещества способного превратить человека в immortui. Люди изменяя свойства субстрата на основе данных из экспериментов сами того не подозревая создавали и оттачивали нечто ужасное несущее им гибель, не понимая что их действиями целенаправленно, хоть и неосознанно управляют. Мыши как бы подсказывали, какое вещество лучше добавить, как изменить формулу или какую молекулу лучше использовать. И все это делалось на основе сотен тысяч экспериментов и опытов. Все листинги результатов миллионов проведенных экспериментов не сигнализировали об опасности исходящего от определённого вещества человеку. Лишь только соединяясь с другими веществами, также ложно безопасными согласно проведенным испытаниям на мышах, они запускали в организме человека необратимые изменения, ведшие к полной гибели человеческого вида. Возникшая со временем в организме лабораторных мышей генетическая аномалия стала настоящим кодом возмездия, страшным мщением за сто с лишним лет страшных мучений и гибели. Миллионы мышей в лабораториях по всему миру несли в себе генетический код возмездия, который люди просмотрели, да просто не могли увидеть из-за своей гордыни — повелителя природы, существа обуздавшего эволюцию, всадника вложившего стальные удила в зубы естественного биологического хода.

Маленькая лабораторная мышь стала острием копья, способным пронзить гордо вздымающуюся грудь хомо сапиенс.

Георг видел что «mortem animam viventem» это только малая часть того с чем столкнулось человечество. Процессов, которые еще не начали проявляться великое множество и каждое из них одно страшнее другого.

«У людей нет шанса», — сказал потрясенный Георг

«Обещание», — ответил грызун.

«Я выполню то, что обещал, брат», — прошептал спаун, обращаясь к мыши стоящей на задних лапках у него на ладони.

Грызун опустился на передние лапки подошел к краю ладони, оглянулся, посмотрев Георгу прямо в глаза, спрыгнул вниз.

«Атрайе, да примет тебя Свет по ту сторону тьмы, брат».

Георг закрыл глаза и раскинул в стороны руки, по его коже поползли тонкие светящиеся трещинки.

— Ты спаун-дизайнер! О, Господи, — директор питомника в ужасе попятился к выходу.

Мыши всей массой кинулись к Георгу. Они наползали на него, цепляясь за одежду, поднимались, падали, снова бросались к нему. В скором времени они поднялись до пояса и все продолжали карабкаться друг на друга. Спаун-дизайнер стоял уже по грудь в огромной шевелящейся горе из мышей. Вся его кожа уже покрылась сеткой светящихся линий, словно тысячи молний проскальзывали по ее поверхности.

Телегин не в силах произнести хоть слово замер, стоя у входной двери, наблюдая, как Георг полностью, с головой скрылся под огромной массой мышей. Внезапно от невидимого центра этой горы начал пробиваться яркий ослепляющий свет. Директор питомника инстинктивно прикрыл рукой глаза. Сияние озарило все помещение. В сияющих лучах медленно вращались, как планеты вокруг звезды маленькие тельца лабораторных мышей, они теряли цвет, становясь прозрачными. Было даже видно их маленькие органы, бьющееся сердца, трепещущие легкие, тончайшие кровеносные сосуды с пульсирующей кровью.

Телегин с изумлением и странным восхищением смотрел на происходящее. Он никогда в жизни не видел ничего подобного. Сейчас он видел каждую молекулу, каждую нить генов, он видел, как рождается и угасает жизнь, давая новую жизнь. Это было величайшее начало творения.

Тельца сотен тысяч грызунов начали ярко светиться, распадаясь на миллиарды светящихся точек, на триллионы молекул ДНК. Пространство вокруг сжалось в одну точку и вспыхнув ярчайшей вспышкой поглотило все светящиеся точки. Пространство вокруг дрогнуло на доли секунд убрав стены помещения и обнажив бесконечную черноту Вселенной.

Георг стоял посреди помещения. Вокруг не было ни единой мыши, как не было ни единой лабораторной мыши во всем здании питомника. Они пропали даже с лабораторных столов распластанные, вскрытые, с привитыми опухолями, с трубками во рту и кишках, их не было ни одной.

Георг стер свой зрительный образ из мозга, замершего у входа в помещение директора питомника, и вышел. Телегин увидел, как тот, кто раньше представился ему сотрудником компании «Genentech Inc» неожиданно исчез, словно растворился в воздухе. Конечно если бы он с помощью имплантата, мог видеть в инфракрасном диапазоне, то увидел, как Георг прошел мимо него и покинул здание его питомника.

Лион. Франция.

Георг потрепал кота по пушистой холке.

— Как ты тут без меня парень?

— Ваш парень, все время пока вас не было, пропадал у своей рыжей подружки, — смеясь, сказала мадам Буланже.

— Спасибо что присматривали за ним, — поблагодарил ее Георг.

— Ваш кот, месье Аренский, самый смышлёный кот, что я видела в своей жизни. А уж я этих мохнатых бестий повидала немало.

Гастон со вздохом потерся о ноги своего хозяина.

«Хорошо, хорошо, не злись, я тебя сейчас заберу», — сказал коту Георг.

Кот был не доволен тем, что его на несколько недель отдали этой женщине, которая его непрестанно тискала, гладила, расчесывала щеткой и кормила всякими, на ее взгляд вкусностями. Если бы не ее кошка, рыжая красотка по имени Кэти, то он бы давно сбежал на темные улицы Лиона и дальше за город. Туда где настоящая привольная жизнь и вернулся бы в аккурат к возвращению своего друга и хозяина.

Мадам Буланже владела домом, где Георг снимал свою квартиру. Она была веселой, добродушной женщиной.

Черты ее характера так замечательно сочетались с чертами ее лица и фигуры, что по-другому ее представить ее было невозможно: округлые немного полноватые формы совсем ее не портили, а были просто свидетельством некоторых кондитерских излишеств в ее питании. Они гармонично придавали ей, притягательный образ доброй хозяйки, что все время печется о том, как бы накормить чем-нибудь вкусным своих домочадцев. На чистом, ухоженном лице всегда была улыбка, которую она охотно дарила всем окружающим. Взгляд больших искренних глаз обрамляли мелкие печальные морщинки на внешних уголках, где сходились веки, они говорили о пережитых потерях и смирении с ними.

Она с большим удовольствием и рвением присматривала за его котом, когда он надолго уезжал в командировки по всему миру. Она и ее муж, отставной морской офицер Пьер Буланже, такой же добродушный, как и его жена, знаток множества морских историй, любили Георга, по-отечески, как своего сына, который служил в армии, где-то в Северной Африке отстаивая интересы Четвертой Республики. Из близких родственников у них еще осталась племянница симпатичная и веселая девушка по имени Ноеми. Вся их семья была источником доброты, психологического уюта, доброжелательности, личностного равновесия.

В благодарность за их доброе и искреннее отношение к себе Георг иногда просматривал их ДНК в поиске мутаций вызывающих тяжелые заболевания и если что-то находил угрожающее, здоровью, поправлял с помощью квантового пинцета. Иногда он просматривал не только ДНК, но и состояние внутренних органов. Особое внимание он уделял сердцу Пьера Буланже. Будучи в молодости моряком, тот не чурался всех вредных привычек характерных для людей его профессии, алкоголя и курения табака — они подорвали эластичность его сердечной мышцы. Патология еще не давала о себе знать, но грозила убить старого морского волка. Зная это, Георг вовремя уговорил старого моряка показаться кардиологу, чем спас ему жизнь.

Поэтому Георг не мог просто так наблюдать, как погибнет эта замечательная пара, два человека, которые с такой добротой всегда относились к нему. Он считал себя обязанным дать им шанс выжить.