Девочки-лунатики (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 44

«При чем тут ядерный взрыв?» — подумала Олеся.

Оператор подкрался к ней, нацелив камеру в лицо, и она автоматически выпятила грудь, задрала подбородок кверху и застенчиво улыбнулась, зная из опыта, что в таком ракурсе получается лучше всего. Камера снимала, а она все улыбалась, чувствуя себя почти принцессой.

Яхта белая, матросы в белом и даже Черский, не тянувший на принца из-за своего мерзкого характера, тоже в белом. Чуточку воображения, и можно представить, что угодно. Хоть принца, хоть дворец персидского султана.

Плыть бы так и плыть, до самого горизонта!

Когда до цели оказалось не больше километра, яхта остановилась. Оказалось, что впереди не один остров, а два: большой и маленький, торчащий из воды, как больной зуб. Олеся обернулась: от маленького островка к ним помчались несколько моторных лодок. Черский, все это время отсутствовавший на палубе, вышел в центр. Операторы бросились снимать его с двух сторон.

— Уважаемые участники проекта, — четко выговаривая слова, сказал Егор. — Как вы уже, наверное поняли, мы прибыли к конечной точке нашего путешествия. Впереди — Остров Робинзона, но добраться туда вам нужно вплавь. Это и будет первым испытанием. Покинуть яхту вам надо за пять минут. Спасательные жилеты находятся на корме. Прибыв на остров, вы должны пересечь залив на двух пирогах, которые уже ждут вас, и доплыть до соседнего острова. Но помните: последний доплывший до острова автоматически выбывает из проекта. Желаю удачи.

— Что за хрень? — возмутился Жихорь.

— Таковы правила проекта, — ровным голосом ответил Егор.

— Что это за правила такие? Кто придумал такие правила? — заорал Жихорь. — Я — звезда, я не собираюсь плыть до острова.

— Это ваше право, Никита. Однако, я хочу сказать, что часики тикают. До момента, пока вы еще можете покинуть яхту, осталось четыре минуты.

— А вещи? — выкрикнул кто-то из дальнего ряда.

— Ваши вещи доставят уже на остров, — пояснил Егор. — Три минуты, дамы и господа. На кону, я напоминаю, пятнадцать миллионов рублей.

Участников сдуло с палубы. От цивилизованных людей, только что распевавших вместе песни, не осталось ничего. Толкая друг друга, они бросились на корму. Людочку толкнули в спину, и она неуклюже рухнула на колени с громким оханьем, на которое никто не обратил внимания. Кто-то хватал жилеты, другие, преимущественно мужчины, прыгали в воду без снаряжения, сбросив обувь. Миг — и мелькали в воздухе чьи-то ноги, поднимающие столбик брызг, и вот уже из воды торчит голова с прилипшими волосами, а руки начинают отчаянно мельтешить, гребя к спасительному берегу.

Олеся прибежала последней, подумала — стоит ли раздеться, но под платьишком были лишь тоненькие стринги, и она не рискнула: мало ли что про нее зрители, или того хуже, продюсеры подумают. Сунув руки в жилет, она торопливо застегнула его и подняла голову. На палубе остались Никита Жихорь июморист Яремчук.

— Я — русский мужик! — орал Жихорь, потрясая рыжей гривой. — И я не стану расталкивать и топить женщин!

Яремчук что-то бубнил, поддакивая товарищу по несчастью. Егор скорбно кивал и разводил руками, мол, дело ваше, но такова игра. Звезды наседали, требуя изменить правила.

«Струсили, козлы!» подумала Олеся.

— Тридцать секунд, господа! — громогласно крикнул Черский.

Она встала на борт и, зажмурившись, прыгнула в синюю мглу. Вынырнув, Олеся закашлялась, отфыркиваясь, выплевывая горькую соль, откинула волосы со лба и задрала голову. Черский смотрел на нее с яхты и улыбался, да еще поднял большие пальцы вверх, мол, молодец.

— Чтоб ты сдох! — зло прошипела Олеся и поплыла к берегу.

Качаться в гамаке ей скоро надоело, к тому же это не отвлекало от вяжущего желудок голода. Надо было пойти, поискать чего-нибудь съестного, но шевелиться было лень. К тому же сама мысль выползти под палящее солнце в середине дня казалась убийственной. Начиная с полудня, все расползались кто куда, укрываясь от жары в тени пальм, стараясь выбирать те, на которых не было кокосов. Орехи, тяжелые, с плотной кожурой, имели обыкновение падать в самый неподходящий момент, да еще и проклятущие обезьяны, заполонившие остров и вопящие по утрам, как баньши, с удовольствием швыряли их в людей.

Разделенные на два племени участники уже понесли первые потери. За четыре дня в племени Черепахи, где жила Олеся, ушли три человека, так как Черепаха трижды проигрывала своему конкуренту — племени Ящерицы. Внутри, после каждого проигранного испытания, вспыхивали ссоры, взаимные обвинения, участники объединялись в группы и на голосованиях торжественно «съедали» конкурентов, выбирая самых сильных и активных.

Задания, по большому счету, были не сложными, и требовали, скорее выносливости, ловкости и умения вовремя начать соображать, чем грубой силы. Однако каждый раз организаторам удавалось огорошить участников неожиданностью, отчего много времени уходило на осмысление и борьбу с внезапно подступившей паникой. Каждый раз, когда Черский с иезуитской улыбкой объявлял правила конкурса, Олеся чувствовала, как внутри все завязывается морским узлом, начинала испуганно озираться по сторонам, в поисках поддержки. Чаще всего на помощь бросался Роман, невысокий, лысый, крепкий как бультерьер, с таким же хищным оскалом, готовый биться за приз насмерть.

Роман оказался из «простых смертных», попавших на проект на общих основаниях. Работал он автомехаником, так что в лагере ему не было равных в умении чего-то смастерить. Маленький рост не мешал ему с вожделением разглядывать звездных красавиц, но, видимо осознав, что после проекта их пути разойдутся, он выбрал в свои спутницы Олесю и начал активный штурм.

Ей же было не до амуров. После испытаний Олеся в изнеможении падала на песок, проклиная день и час, когда ввязалась в эту авантюру. От голода она не могла думать ни о чем другом, жадно ела фрукты, мечтая о шоколадке, булочке с маслом и стуле со спинкой, на который можно было сесть. Бананы-кокосы надоели через два дня. Сидеть на песке тоже, а к дереву не прислониться — по стволу бегали муравьи и пребольно кусались. Ходить в джунгли Олеся боялась из-за змей, которых на острове было огромное количество, но самое ужасное было в насекомых-кровососах, которых почти не было лишь на побережье. Кроме надоедливых москитов безумно раздражали снующие туда-сюда операторы и понатыканные по острову камеры, ну и микрофоны на майках, которые нельзя было снимать. Хочешь — не хочешь, а для кулуарных разговоров требовалось уединяться, например, плыть подальше от берега и о чем-то договариваться там. Для более близких контактов устроители шоу соорудили шатер, в котором камер якобы не было, но Олеся не очень доверяла этим словам. Что же это, самую-то клубничку упустят?

Впрочем, посещать шатер разрешалось только парочкам. И то в качестве бонуса.

Олеся снова оттолкнулась ногой и стала раскачиваться, стараясь подавить мысль о жареной картошечке с луком. Примерно через час, когда солнце перекатится на запад, объявят очередной конкурс, на который надо бежать сломя голову, так что ужин будет часов в восемь, после съемок. А уж потом, в ночи, проведут очередное голосование, на котором кто-то уйдет с острова навсегда, в большой мир с его мягкими кроватями, Макдональдсом и латте в любое время дня и ночи. Подумать только, сколько на острове еще было идиотов, готовых биться за призрачные пятнадцать миллионов, деградируя до уровня питекантропа! Если на сегодняшнем голосовании сольют Олесю, она воспримет это даже с радостью.

«Нет, — спохватилась она вдруг. — Буду бороться. Подумаешь, пара месяцев голодухи. Зато потом, даже если не выиграю, все будет в шоколаде!»

Оптимизм продержался всего пару минут. Она еще успела представить роли в кино, обложки журналов и многочисленные интервью, но потом перед глазами появилась истекающая жиром котлета, и Олеся едва не застонала. В небе летел самолет. Олеся подумала, что, возможно, на борту ее школьная подруга Карина разносит пассажирам обед: рыбу — направо, курицу — налево. Интересно, дают ли им сегодня копченую рыбку и клубничный джем?