Девочки-лунатики (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 22

— Да не бойся ты. Ничего с тобой не произойдет страшного. Давай, пока Федюня готовится, мы с тобой сделаем несколько снимков. Вон туда к стеночке стань.

Она послушно отошла к стене, стиснула зубы и убрала руки за спину.

— Олеся, мы сейчас будем изображать, раскованность, о’кей? — мягко произнес Андрей. — Улыбаемся, позируем красиво, как умеем, ладно? Чего ты зажалась? А потом Федюня придет, и мы попробуем разок.

— Что значит — попробуем? — просипела Олеся. Андрей закатил глаза.

— Это значит ты и Федюня займетесь сексом. Мы чуть позже обговорим, как именно, хорошо? А пока давай, позируй.

— А он кто? — дрожащим голосом спросила она. — Ну… Федюня.

— Федюня — наш актер. Пять лет в бизнесе. Матерый человечище, тебе понравится. Сейчас он приготовится, и придет.

— Что значит — приготовится?

— В душик сходит, виагры скушает. Давай, давай, Олесечка, время — деньги… Встань к стеночке и медленно раздевайся. И не забывай улыбаться. Сейчас мы камеру включим…Может, музычку тебе для релаксации?

— Подождите!

— Ну, что еще? — недовольно поморщился Андрей.

— Я хотела спросить… А эти фильмы… Вдруг их кто-то увидит?

Он рассмеялся.

— Радость моя, так мы и снимаем их для того, чтобы их увидели. Или ты думаешь, что это все происходит исключительно из любви к искусству?

— Нет, я хотела сказать: вдруг их увидит кто-то из моих знакомых…

Андрея отмахнулся.

— Мы не производим продукцию для внутреннего рынка. Все диски будут проданы на Западе. Так что дрочить на тебя будут фрицы и пиндосы.

— Кто-кто?

— Чукча ты необразованная, — рассмеялся Андрей. — В Германию и Штаты диски поедут, уяснила? А сейчас давай, ближе к телу, так сказать, вон, конкурентки твои уже у дверей караулят.

Едва он это сказал, как в студию вошла перегидрольная блондинка лет тридцати, с сильно напудренным лицом, густо подведенными глазами, в обтягивающем красном платье и, недовольно покосившись на Олесю, сказала:

— Девочки там ждут. Может, ты для экономии времени сразу всех запустишь?

Она как-то странно растягивала гласные, словно была пьяна. Андрей чуть заметно скривился.

— Вначале она, они позже, — резко ответил он. — Пусть ждут.

Блондинка скупо улыбнулась и демонстративно вздохнула, причем ее закованный в платье бюст даже не колыхнулся, словно каменный. Олеся, как завороженная, смотрела на нее, на всякий случай, стараясь не шевелиться. Блондинка показалась ей похожей на змею: красивую, опасную и безжалостную.

Если бы гадюки улыбались и красили безгубые рты красной помадой, сходство было бы поразительным. И глаза эти: серые, немигающие, не настоящие. Линзы что ли? Не может быть у человека такого неподвижного взгляда с ненормально расширенным зрачком.

— Кать, иди, мне работать надо.

— Да ладно…

— Я сказал — иди. А девочки пусть ждут. И Федю поторопи. Олеся, ну, чего ты застыла?

Перегидрольная Катя одарила Олесю взглядом ненастоящих, льдинисто-серых глаз, сверкающих под черными ресницами, и вышла, громко цокая каблуками. Видимо, это был единственный способ выказать свое презрение.

«Это происходит не со мной», — подумала Олеся, расстегнула пуговицу на юбке и потянула вниз, посылая в сторону камеры беспомощные улыбки. Из ноутбука мяукала француженка с тонким хилым голосишком, сумевшим, тем не менее, удерживать ее на вершинах хит-парадов уже два десятилетия.

Была не была! Кто сказал, что на настоящих съемках было бы легче?

Она начала двигаться. Сперва робко, потом все смелее, играя с пуговицами, обнажая и снова прикрывая грудь. За спиной Андрея Олеся видела свое отражение, и все происходящее в студии, жаркой от солнца и света прожекторов, вдруг стало ее забавлять. А тут еще из динамиков лилась задорная долбежка. Француженка голосила что-то про секс, обман и разочарование, а Олеся вспомнила, в каком виде эта рыжая певица снимается в своих видеоклипах.

И чем, простите, она лучше?

Ритмы делали свое дело, и Олеся, сосредоточившись на музыке, представила, что в комнате нет никого посторонних. Юбка полетела в одну сторону, маечка в другую. Она осталась в трусиках, кокетливо прикрывая груди ладошками, а потом, забравшись на кровать, схватила один из пластиковых фаллосов и стала подпевать в него, словно в микрофон, выразительно облизывая влажные губы.

Происходящее вдруг стало казаться ей какой-то игрой. Повинуясь команде Андрея, она расшалилась, стащила трусики, оставшись абсолютно голой. Но на тот момент это ее уже ничуть не волновало. Рухнув на кровать в профиль к камере, она, опираясь на плечи и ступни, стала быстро поднимать и опускать бедра.

Вверх-вниз. Вверх-вниз. Если это не заведет, тогда неизвестно что заведет. Зеркала подмигивали, кривлялись, забавляясь вместе с ней.

— О, да, детка, — стонущим голосом произнес Андрей. — Да ты просто бомба, просто бомба…

Она опомнилась, когда он уже сидел за компьютером и перекидывал фото, напряженно глядя в монитор. Сгорбившись на кровати, она зажала ладони между коленками, прикрываясь распущенными волосами, как русалка.

— Камера тебя любит, Олесечка, — сдавлено произнес Андрей. — Надо же, как ты хорошо выходишь… Надо будет видео потом посмотреть…

— Мне одеваться? — тоненьким голосом пропищала она.

— Какое там одеваться, сейчас будем настоящие пробы проводить, — воскликнул он с воодушевлением. — А, хотя, одевайся. Тупо секс — неинтересно, будем снимать сцену из фильма. Федя! Федя!

— Да тут я, не ори, — пробурчал басом лысый верзила, облаченный в белую майку и светлые джинсы. — У, какая куколка… Привет, лапа! Меня Федей зовут!

— Олеся, — пискнула она.

— Олеся, ну надо же… Живет, в белорусском полесье… Дрюня, я так понял у нас пробы или как? Чего делаем?

— Сейчас решим, — торопливо сказал Андрей. — Олеся, это, как ты поняла, Федя. Сейчас ты с ним будешь заниматься сексом.

— Так сразу? — глупо спросила Олеся. Федя загоготал.

— Нет, блин, мы должны как следует притереться друг к другу, — издевательски протянул он. — Свидания, цветочки, знакомство с родителями. Ты ж не в пансионе благородных девиц. Трахаться мы будем, дорогая! Тра-хать-ся!

Он выкрикнул это ей прямо в лицо. Олеся отшатнулась. Глаза моментально заволокло слезами, а губы задрожали.

— Чего ты мне тут девочку пугаешь? — накинулся на него Андрей. — Хотя, Олесь, он, в общем-то прав… Но хамить тут мне на ведущую актрису не смей!

— С каких пор всякие мокрощелки тут стали ведущими актрисами? — протянула перегидрольная Катя от дверей. Голос ее звучал недовольно, и даже ревниво. Олеся почуяла недоброе и на всякий случай шмыгнула носом.

— А ты чего приперлась? — разъярился Андрей. — Иди вон, делом займись.

— Ты же знаешь, я не могу заниматься этим одна, — сладким голосом пропела Катя, но Андрей лишь отмахнулся, зато Федя оживился.

— Мать, если щас пробы сорвутся, может мы, того, займемся чем-нибудь полезным, а? А то я виагры накушался, у меня уже все дымится.

— Помечтай, — фыркнула Катя. — Не для тебя мама такую ягодку растила!

Она снова удалилась, долбя каблуками по полу.

— Ну, вот, — обиделся Федя. — Чего спрашивается, дергали? Или мне опять врукопашную ствол разряжать?

Ему никто не ответил. Андрей сел рядом с Олесей и осторожно погладил ее по плечу.

— Ты не бойся, все хорошо будет. Федька только с виду такой страшный, а в койке он просто чудеса творит. Бабы от него визжат и писаются, и в очереди стоят, лишь бы в постель затащить.

— Да, я такой, — похвастался Федя. — Лапа, ты меня не бойся. Ну, пошумел чуток, так я ж не со зла. Давай Федя тебе сделает хорошо, а? Поработаем на славу часок-другой, денежку получим, да, Дрюня? Ты же нас с Лесечкой в фильм сразу вставишь, в эпизодик хотя бы. А Федечка тебя потом домой отвезет, без-воз-мезд-но, то есть даром!

Последние слова он произнес, отчаянно гундося совой из мультфильма. Получилось так похоже, что Олеся против воли засмеялась.