След менестреля (СИ) - Астахов Андрей Львович - Страница 51

Понимаешь, солнышко, твой ллеу поневоле станет убийцей. Не напрямую, конечно, на моей работе это называется «пособничество». Не хотел я этого, видит Бог. Я пришел в этот мир, чтобы разобраться с делом Маргулиса и найти Вильяма (дьявол, не могу я его называть отцом, вот не могу и все тут!), а получилось, что меня, образно говоря, понесло течением, и выбора у меня не было. Я выполнил свою работу, но радости в душе почему-то нет, солнышко мое. Совершенно.

Да, конечно, я должен благодарить Бога и судьбу за тебя. За то, что мы встретились. И я многим обязан тебе, Уитанни. Да что там многим — всем. Жалок мужчина, за которым не стоит женщина, ради которой он готов пойти на смерть. Мне повезло — у меня есть такая женщина. Ты, моя милая киса, мое неземное волшебство, моя звездочка, мой ангел, моя любовь. Вот называю тебя так, а сам думаю — черт, пошло все как, нет слов в языке, достойных твой красоты и твоей самоотверженности. Достойных тебя, любимая. Сразу вспоминаются слова де Клерка, когда он сетовал, что не может полно выразить свои мысли. Пожалуй, во всей этой истории я единственный, кому досталось счастье. Остальным выпала смерть.

Мрачно? Наверное. Но я не могу сейчас думать по-другому. Хотя, если разобраться, все было предопределено что ли. В Элодриане война, а без жертв войн не бывает. Тейо знал, что его время на исходе. А Маргулиса мне ничуть не жаль. Он был сволочью, хитрой, жестокой и властолюбивой, а главное — он совершенно серьезно возомнил себя чуть ли не Господом Богом. Может, я слишком категоричен, но у меня нет причин оправдывать Маргулиса, я сам по его милости едва не закончил жизнь на костре. Вообще, за последние месяцы я встретил много уродов. Того же Джарли. Но теперь все это кончится, лапа моя. Сегодня кончится. Элодриан станет таким, каким был до появления Вильяма. И мы будем вместе. Я буду всегда любить тебя, Уитанни. До самой смерти…

И Вероника с Вильямом будут любить друг друга до самой смерти, так-то.

Я не хочу об этом думать, но эти луны за окнами — они будто в душу мне светят. Скорее бы рассвет. Я очень хочу, чтобы ты поговорила со мной, моя радость, но ты спишь, и я не хочу тебя будить. Знала бы ты, как ты прекрасна, когда спишь! И знашь, мне теперь будет не хватать твоего милого мурлыканья. Нет, замечательно конечно, что теперь мы говорим на одном языке, но раньше… Мое сердце просто сжималось от счастья, когда ты говорила мне «Йенн, ллеу!» И я все понимал, что ты говорила, каждое твое слово. Потому что чувствовал, что ты хотела мне сказать.

Я люблю тебя, Уитанни.

Люблю безумно. И как бы мне хотелось, чтобы границами вселенной стали стены этой уютной, пропахшей ароматом орхидей и роз спальни! Чтобы наше тихое безмятежное счастье никто и ничто не нарушили.

Я люблю тебя, душа моя. Ллеу Кьириэлль амрар фрайн ар» нр Уитанни. Видишь, я помню, как это звучало на языке гаттьен…

Сегодня ночью изменилась не только ты, но и я. Я счастлив, Уитанни. Благодаря тебе счастлив. И потому моя боль еще сильнее — я не хочу, чтобы страдали Вероника и мой отец. И я бессилен что-то изменить. Это самое страшное.

А может, я чего-то не понимаю?

Может, она все-таки есть — Судьба? И у каждого человека она своя?

Моя судьба — это ты, Уитанни? Да, я думаю, это так. Во всяком случае, другой бы я не хотел. Я всю жизнь шел к тебе, любимая.

А Вильям… мой отец всю свою удивительную, невероятную жизнь шел к тому, что должно было случиться давным-давно. Цикл замкнулся, змей времени вцепился зубами в собственный хвост. Сегодня его странствия, итогом которых, как это ни удивительно, стало мое рождение, будут закончены. И как же ужасно, что я об этом знаю, а он нет!

Но… Наверное, нельзя лишать человека надежды. Может быть, потому человечество и существует до сих пор, что за мгновение до смерти человек искренне уверен в том, что ему суждена долгая счастливая жизнь. И поднимаясь по ступенькам эшафота, отчаявшийся и прощающийся с солнечным светом осужденный не подозревает, что указ о его помиловании уже подписан и будет прочитан через несколько секунд. И давай будем думать, милая моя Уитанни, что Тейо ошибся. Что судьба Вильяма де Клерка изменилась. Что они с Вероникой нашли друг друга, и все у них будет хорошо. Как у нас с тобой, солнышко мое. Как у нас с тобой…

Я по-другому представлял себе Омайн-Голлатар, ворота миров. Надеялся увидеть что-то величественное, волшебно-прекрасное. Таинственные ворота оказались кругом рунных менгиров на вершине плоского холма, возвышающегося над лесом. Чтобы добраться до этого места, мы прошли по древней мощеной дороге от Башни Сестер наверное с километр через лес. Иллюзия весны за пределами Башни не действовала, и в лесу было холодно — стволы огромных многовековых сосен, кедров и лиственниц покрывал иней, девственно-чистый снег искрился в свете голубых газовых фонарей, горевших вдоль дороги. Древний лес ши казался невероятно сказочным, волшебным в предрассветном мраке, гигантские деревья подавляли своими размерами. Однажды у меня уже возникало такое чувство — несколько лет назад я побывал в Египте и попал на экскурсию в Луксор. Так вот, в древнем храме бога солнца Амона, среди циклопических колонн, рядом с которыми чувствуешь себя мелкой букашкой, я испытал те же чувства, что и сейчас, в зачарованном лесу, где сохранилась древняя магия Элодриана. Мы растянулись по дороге — впереди Сестры Ши, за ними де Клерк с Вероникой, я и Уитанни замыкали нашу маленькую процессию. Де Клерк часто останавливался, чтобы передохнуть: было видно, что даже этот не особо протяженный путь дается ему с трудом. Выглядел бард очень плохо — глаза его ввалились, нос заострился, шумное дыхание было неровным, время от времени де Клерк начинал кашлять. Я видел, с какой болью смотрит на него Вероника, но ничем не мог им помочь. Лишь надеялся, что уже скоро мы дойдем до места, и дальше…

Дальше случится то, чего я так боюсь.

— О чем ты думаешь? — спросила меня Уитанни.

— Так, о разном, — шепнул я и прижал ее к себе. — Тебе не холодно, любовь моя?

— Немного.

После того, как дорога пошла на подъем, мы миновали какие-то древние руины, оставшиеся на пологом склоне холма Врат, и где-то через четверть часа были на месте. На вершине холма было холоднее, чем внизу, дул ветер, забирающийся под одежду. Посветлевшее небо, затянутое тяжелыми серыми тучами, выглядело не по-весеннему хмурым.

У круга камней мы остановились. Сестра-День направилась к бесформенной глыбе в центре каирна, а Сестра-Ночь подозвала меня жестом.

— Перед тем, как все случится, я хочу еще раз поговорить с тобой, Ллэйрдганатх. И прошу тебя очень хорошу подумать, прежде чем ты дашь окончательный ответ.

— Я слушаю, Черная Ши.

— Ты помнишь наш вчерашний разговор? После того, как де Клерк и его женщина отправятся в ваш мир, мы с сестрой разрушим ворота Омайн-Голлатар. Ты никогде не сможешь вернуться обратно в свой мир. — Тут она сделала паузу и, не сводя с меня пристального взгляда своих нечеловеческих глаз, коснулась моего плеча и повторила: — Никогда!

— Я помню наш разговор. И я принял решение, Черная Ши.

— Значит, ты не передумал? Ты готов отказаться от своего мира, от своего прошлого ради Уитанни?

— Готов.

— В том мире осталось многое из того, что дорого тебе, Ллэйрдганатх.

— То, что мне дорого, я всегда ношу с собой, — я положил ладонь на грудь. — Здесь.

— Ты искренен и последователен, — с одобрением сказала волшебница. — Что ж, тогда не будем медлить.

Они присоединилась к своей сестре, и обе ши некоторое время стояли неподвижно, положив ладони рук на поверхность камня, а потом заговорили друг с другом на своем языке. Понять их могла, наверное, только Уитанни, но мне показалось, что сестры будто играют в вопросы и ответы — одна спрашивала, другая отвечала, причем односложно, потом они менялись, и так происходило раз за разом. Со стороны такой диалог мог показаться забавным, тем более, что время шло, но ничего не происходило. Однако вскоре я услышал тихое гудение, сначала едва различимое, а потом все более громкое, а еще через некоторое время заметил, что над верхушками рунных камней появилось колеблющееся голубоватое сияние. По самим камням начали пробегать искры, и сам воздух будто стал наэлектризованным. Нам оставалось только наблюдать за происходящим и ждать, когда магия сестер откроет Переход между мирами.