Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен - Страница 11

— Разве ты ещё не поужинала, дорогая? Надо было поесть. Не стоило меня дожидаться.

— Хорошая жена всегда должна дождаться возвращения мужа прежде, чем садиться за стол. Мужчине не следует есть одному, так учила меня моя бедная матушка. — Эдит осенила себя крестом, как делала всегда, когда напоминала Роберту о высказываниях своей покойной матери.

Но Роберт в напоминаниях не нуждался. Ворчливая старая карга прожила вместе с ними десять лет, прежде чем ослабила хватку и покинула этот мир. Роберт сдержал раздражение и ласково улыбнулся.

— Прекрасный совет, какой мать может дать юной невесте, но после всех этих лет…

Он замялся — напоминание о том, что времена нежности и романтических ужинов остались далеко позади, вряд ли способно утихомирить Эдит.

Он обернулся к Беате, которая уже подняла защёлку на дверце, ведущей наружу, к кухне в дальнем конце двора.

— Почему ты ещё час назад не накрыла стол госпоже? Ты же знаешь, голод вызывает у неё головную боль. Поторопись, женщина, сейчас же неси ей мясо. Сам я уже поел, но можешь подать мне немного вина.

— Не трудись нести мне еду, Беата, — резко сказала Эдит. — Если мой супруг не желает ужинать, я тоже не стану.

— Ну что ты, дорогая. Тебе нужно поесть хоть что-нибудь, — попытался смягчить её Роберт. — Ты же знаешь, от этого тебе станет лучше. Пусть Беата принесёт горячий поссет{15}. Он быстро тебя согреет и развеселит.

Он подошёл к жене и попытался поцеловать чисто выщипанный лоб, но она отвернулась, и он поцеловал пустоту.

Беата ухватилась за его последнее предложение.

— Я сию минуту принесу поссет, мастер Роберт, — отозвалась она, хотя не намеревалась подавать Эдит такое опасное оружие, как горячая жидкость, когда та в таком настроении.

Роберт прошагал к очагу и остановился спиной к нему, задрав полы своего упелянда{16}, чтобы погреть спину. Эту привычку Эдит находила вульгарной, но он часто делал так, не задумываясь, как и сейчас.

— А где наш юный Адам? Почему не встречает отца? — Он нахмурился. — Мальчик не заболел?

— Он здоров, хотя, если я стану держать его здесь по полночи в ожидании отца, на нём это отразится. Я отправила его спать час назад.

Роберт чувствовал нарастающее раздражение. Она нянчит мальчишку, как будто тот до сих пор младенец. Ещё пара месяцев, и он заберёт сына, отправит учиться торговле, как учатся множество мальчиков его возраста.

Эдит гордо вернулась на своё место и снова взялась за вышивку.

— Надеюсь, сегодня дела шли неплохо?

— Неплохо, неплохо. — Роберт пригладил седеющие волосы. — Мы получили от флорентийцев хорошие деньги за линкольнский зелёный, но мне сказали, что лодочники потребовали пенни вперёд за доставку груза. И некоторые купцы уже им уступили, дьявол их забери. Тут надо твёрдо стоять на своём. Если один из нас поддаётся этим вороватым пройдохам, тем хуже для остальных.

— Поэтому тебе пришлось работать допоздна? Ты встречался с другими купцами?

Эдит подняла взгляд, внимательно изучая мужа.

Роберт колебался только секунду.

— Ты же знаешь, как это, дорогая. Начинаешь разговор про цены на шерсть и транспортные издержки — кстати, Англия на пороге разорения — и не успеешь оглянуться, как уже втянут в обсуждения последних сплетен из королевского двора.

— Расскажи, — преувеличенно заинтересованно попросила Эдит, — что известно о короле?

— Говорят, собирается потребовать от парламента в Нортгемптоне указ о новом налоге на войну с Францией, помимо Шотландии. Помяни моё слово, за этим стоит Джон Гонт. Шотландцы ведь грабят его земли. Он и сейчас там, торгуется с ними, спасает своё богатство, а не казну Англии. Но молодой король Ричард клялся, что полтора года не потребует больше денег, а прошло меньше года с тех пор, как он требовал средств на те никчёмные войны. Народ не обрадуется, если заставят платить, да и мы тоже. Королю следовало бы…

— А что насчёт сплетен поближе к дому? — прервала Эдит. — Их ты тоже обсуждал с товарищами по гильдии?

Роберта раздосадовало, что его перебили.

— Сплетен касательно вдовы Кэтлин, — продолжила Эдит. — Ты уверен, что ужинал этим вечером за столом с купцами, а не у неё? За прошлую неделю тебя дважды видели на её улице.

— Я торгую в этом городе и прохожу по делам по двадцати улицам в день. Полагаю, меня видели на множестве улиц, с десяток раз за неделю.

Эдит бросила притворяться, что вышивает.

— Тебя видели входящим в её дом.

— Наверняка это твоя кузина Мод. Лучше бы заботилась о муже и сыновьях, чем подсматривать целый день через ставни. Вечно суёт нос в чужие дела, он у неё уже такой длинный, что просто удивительно, как какая-нибудь птица не склевала. Проклятье, Эдит, сначала твоя мать, теперь эта кузина нашёптывает всякую дрянь тебе в уши. Ты что, подрядила всех женщин своей семьи шпионить за мной?

— И хорошо, что Мод проявляет к нашей семье интерес. Если бы не она, я не знала бы, в чьей постели спит мой собственный муж, хотя, надо сказать, половина Линкольна знает и посмеиваются у меня за спиной.

Роберт залился краской и в ярости набросился на жену.

— Сколько раз тебе говорить? Я не сплю ни в чьей постели, только в своей. Я лишь навещал госпожу Кэтлин, чтобы дать ей советы по ведению дел и вложению денег. Ей самой не разобраться в контрактах и записях.

— В Линкольне тьма адвокатов. Почему бы ей не нанять одного для этих так называемых контрактов? — Эдит выплюнула это слово, как протухшую устрицу.

— От адвокатов её и приходится защищать, — сказал Роберт. — Стоит им прицепиться, не отстанут, пока не обдерут до последнего пенни, а потом в уплату за это ещё и дом отберут.

— А ты как раз тот, кто защищает невинную овечку от злых волков? И кто тебя назначил её сторожем?

— Похоже, Эдит, ты забыла, что я — мастер Гильдии купцов, — рявкнул Роберт. — Вот она и пришла ко мне за советом. Разве отец Ремигий не твердил нам о справедливости для вдов и сирот? Милосердия ради, я не мог от неё отвернуться.

— Уж ты точно не мог, супруг. Хотя мне это кажется странным — в городе десятки бедных вдов, но я что-то не слышала, чтобы ты ходил к ним в дом помогать. Скажи-ка мне, Роберт, будь она высохшей старой каргой, ты так же поскакал бы на помощь?

Когда нечиста совесть, слова жалят больнее, и Роберт ощутил их удар, но этот укол его не сломил.

— Да какое право ты имеешь меня допрашивать, будто я один из твоих слуг? Я хозяин в собственном доме. Многие мои братья по гильдии снимают дома для любовниц и открыто их посещают. И даже имеют от них потомство, а жёны ни словом не возражают. Хью де Гарвелл был членом Парламента, и он на каждую ночь выбирает себе в борделе новую шлюху, а когда возвращается, супруга встречает его улыбкой и добрым ужином. Я всегда был тебе честным мужем, и вот твоя благодарность — дикие, нелепые обвинения. Пожалуй, стоит мне завтра составить компанию Хью в борделе, чтобы у тебя была причина позлиться.

Эдит вскочила на ноги.

— Честным! Верным!

За её спиной скрипнула дверь, Эдит обернулась и увидела голову младшего сына, испуганно заглядывающего в зал.

— Матушка? Тебе плохо? Я услышал крик.

Эдит бросилась к мальчику, крепко прижала к себе и обратилась к Роберту, держа сына перед собой как щит.

— Ничего страшного, дорогой. Мой бедный малютка Адам, ты ведь тревожился от того, что твой дорогой папочка вернулся так поздно?

Её узкие губы растянулись в улыбке, но глаза оставались жёсткими и холодными, как раскрашенное стекло. Она несколько раз поцеловала сына в макушку.

— Ну вот, твой отец дома. Всё в порядке, — проворковала она. — Давай, соня, я снова отведу тебя в постель.

По-прежнему крепко удерживая ребёнка, она вытолкала его из комнаты и захлопнула за собой дверь.

Роберт остался стоять в растерянности, разевая рот, как селёдка. Независимо от расположения духа, при ребёнке Эдит всегда притворялась, что всё хорошо. Как будто он был младенцем, которого следовало защищать от любых ссор. Роберт стукнул кулаком по столу.