Воды дивных островов - Моррисон Уильям - Страница 8

С тем возвратилась Заряночка к песчаной косе, когда солнце уже клонилось к западу; и поглядела она в сторону дома, и приметила, что близится время вечерней трапезы, ибо к небу поднимался сизый дым стряпни. Потому поспешила девушка к дому, и переступила порог с нарочито веселым видом. Ведьма оглядела невольницу с сомнением, но тотчас же заговорила с нею приветливо, как давеча, и обрадовалась Заряночка, и на душе у нее сделалось легко, и принялась она прислуживать ведьме; ибо всегда ела она после госпожи; колдунья же расспрашивала девушку о разных делах по дому, да о том еще, много ли запасли на зиму того-другого.

Так речь зашла о том, что в ручье перед домом много рыбы не наловишь: форель там водится мелкая, а зачастую и вовсе ничего не попадается. И тут с уст Заряночки неведомо как сорвались следующие слова:"Госпожа моя, а для чего бы не порыбачить нам на озере: на мелководье между берегом и островами рыба ходит косяками, и преогромная, - я своими глазами видела, когда плавала. А в той бухточке, где в пору детства моего обитал змей, объявилась ныне странная вещь, к тому пригодная, чтобы плыть по водам; и нельзя ли мне раздобыть шест подлиннее, дабы с его помощью управлять этой посудиной?"

Не успела девушка договорить, как колдунья вскочила и бросилась на нее, рыча, словно злая собака; лицо ведьмы преобразилось ужасно: зубы оскалились, глаза вылезли из орбит, лоб избороздили морщины, а руки судорожно сжались, словно железные пружины.

Заряночка отпрянула от госпожи и съежилась от непередаваемого ужаса, и голос у нее пресекся. Ведьма, ухватив пленницу за волосы, рывком подняла ее на ноги, ухватив за волосы, и оттянула голову назад, так, что обнажилось горло. Затем извлекла колдунья из-за пояса острый нож, и занесла руку над девушкой, рыча и щелкая зубами, словно волк. Но вдруг выронила она нож, и рука ее бессильно упала, и рухнула ведьма на пол, словно тюк, и осталась лежать без движения.

Заряночка застыла от страха, не сводя с госпожи глаз и дрожа всем телом; слишком потрясена была она, чтобы что-либо сделать или подумать; и хотя смутная мысль о побеге пронеслась перед мысленным ее взором (ибо дверь жсталась открытой), однако ноги девушки словно бы налились свинцом, и, как в кошмарном сне, бедняжка не могла двинуться с места. Минуты шли, а девушка все стояла, не шевелясь, полумертвая от ужаса.

Наконец (и, судя по всему, очень скоро), колдунья снова пришла в себя, и села на полу, и оглядела горницу, и, едва взгляд ее остановился на Заряночке, проговорила слабым, однако торжествующим голосом:"Хо! ты все еще здесь, благонравная моя служанка!" Затем пояснила колдунья:"Дурнота овладела мною внезапно, как порою случается; но теперь силы вернулись ко мне, и сейчас скажу я тебе пару слов".

И вот колдунья неуклюже поднялась с пола, опираясь на Заряночку, и уселась в огромное кресло, и помолчала немного, а затем объявила:"Хорошо ты служила мне по большей части, служанка моя; однако на этот раз ты поступила дурно, ибо подглядывала да подсматривала за мною; большой бедою это может обернуться, ежели мы не примем должных мер. Повезло тебе, что ни с кем ты не видишься, и некому тебе проболтаться; ибо тогда пришлось бы мне тут же и убить тебя. Но на первый раз я тебя прощаю; и гнев мой тебя не коснется".

Голос ведьмы звучал ласково да заискивающе; но в душу Заряночки уже вошел ужас, и не рассеялся даже теперь.

Ведьма посидела еще некоторое время, затем поднялась и обошла горницу, и подступила к некоему шкафчику, и открыла его, и извлекла свинцовую склянку и золоченую чашу, покрытую странными письменами, и поставила и то, и другое на столе перед креслом, куда снова уселась, и продолжила речь свою тем же вкрадчивым и льстивым голосом:"Однако, служанка моя, с меня спросится за твою вину, ежели оставлю я дело как есть, так, словно день сегодняшний во всем подобен вчерашнему; да и с тебя спросится тоже; потому наказание твое подсказано тем же прощением; кара же должна показаться тебе ужасной, дабы хорошенько запомнила ты, и не бросалась впредь в самую пасть смерти. И что же мне такого сделать, чтобы наказать тебя? Неслыханное средство измыслила я, такое, что тебе и не снилось. Боль должна дойти до самого твоего сердца; но следует тебе все это вынести, для своего и моего блага, дабы обе мы жили впредь да радовались. Так ступай же, наполни эту чашу водою из родника, и возвращайся с нею". Заряночка приняла чашу с замирающим сердцем, и наполнила ее, и принесла назад, и поставила перед ведьмой не жива, не мертва.

Тогда ведьма взяла в руки склянку, и вытащила пробку, и вручила сосуд Заряночке, и сказала:"Отпей малый глоток и не больше". Так и поступила невольница, и едва жидкость хлынула в ее глотку, как и ведьма и горница, и все вокруг потускнело перед ее взором, однако не настолько, чтобы стать вовсе неразличимыми. Но когда вытянула девушка руку, то не смогла ее увидеть вовсе, и ногу тоже, и прочие части тела, доступные взгляду. Тогда попыталась она жалобно закричать, но и голосу ее не было воли, и не раздалось ни звука. Тогда услышала Заряночка слова ведьмы (и доносились она словно бы издалека):"Нет, говорить ты не можешь, и видеть себя не можешь; никому не видна ты, кроме меня, да и мне неясно. Но это - только часть той кары, что вынуждена я наложить на тебя; ибо теперь придется мне подарить тебе новый облик, видимый и для тебя, и для других. Но прежде, чем я это сделаю, должна я сказать тебе несколько слов, ибо новый облик не позволит смыслу их дойти до твоего сердца. Внемли же!"

Молвила ведьма:"Когда ты вновь станешь самой собою (ибо не намерена я навечно лишать тебя привычного облика), несомненно, воспользуешься ты новообретенным голосом и новообретенным разумом в первую

очередь для того, чтобы осыпать меня проклятиями снова и снова. Здесь поступай как знаешь; однако заклинаю тебя, не смей меня ослушаться, потому что это приведет тебя к гибели. Ибо ежели не станешь ты исполнять мою волю, и ежели примешься подглядывать за мною, делая явным то, что я храню в тайне, тогда зачтется это тебе в вину, и хочу я того, нет ли, придется мне отомстить тебе, и может быть, даже убить: и прахом пойдут все труды мои и хлопоты, что затратила я, воспитывая тебя такой, какой ты стала - девой умелой и пригожей. Так почитай милостью нынешние свои страдания, ибо они оградят тебя от худшей участи.

Теперь, раз уж начала я говорить, я продолжу: ибо доселе почти не раскрывала я тебе свое сердце. Хорошо мне ведомо, что я представляюсь тебе ночным кошмаром и не иначе, от которого любой мечтает пробудиться. Однако задумайся хотя бы вот о чем: я избавила тебя от нужды да бедности, я взрастила тебя столь же заботливо, как мать растит дочь; никогда не морила я тебя голодом, и била нечасто, а со злобой - и того реже. Еще скажу: позволяла я тебе бродить, где вздумается; и трудиться принуждала ровно столько, сколь потребно для того, чтобы прокормить нас двоих. И в озере плавать я тебе не запрещала, и в лесу скитаться не препятствовала, и выучилась ты там искусству обращения с луком, так, что ныне трудно тебя превзойти в сей науке; более того, скора ты на ногу, словно самая быстрая лань, и обгонишь на бегу любого.

Воистину в радости текла твоя жизнь в младые годы, да и сейчас текла бы в радости, кабы ты меня не ненавидела. Выросла ты прекрасной девой-лилией. Так говорю я тебе сейчас, хотя доселе насмехалась над сложением твоим; но то были всего лишь речи госпожи к невольнице. Что же ждет тебя впереди? Ты можешь сказать:"Одиноко мне здесь, нет мужчины, чтобы взглянул на меня. На что сдалась красота моя и прелесть?" Дитя, отвечу тебе, что близится время, когда увидишь ты здесь немало мужчин, и самых что ни на есть пригожих, и тогда розой станет лилия, и расцветешь ты на диво; и все они станут любить и боготворить тебя; и сможешь ты осчастливить кого захочешь, а кого захочешь - опечалить; и сполна изведаешь ты сладость любви и упоение властью.