Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма - Страница 76

— Милочка, — он осклабился, — если б моя драгоценная мать правильно расшифровала пророчество, может быть, ты бы и молчала нынче о крохах. Но только из-за её стереотипов Эрла старательно пыталась колдовать, хотя у неё дара на две капли, а я, как вещает этот сумасшедший, “кладезь”, сижу тут с лужицей вместо резерва и тихо задыхаюсь от собственного бессилия. Но рано или поздно всё заканчивается, Моника. И если я захочу… А я захочу — я стану высшим быстрее, чем ты сможешь достигнуть хотя бы третьего уровня.

— Нет, королева обещала, что если я найду… — она запнулась. Говорить об этом было строго запрещено.

Шэйран выпрямился и повернулся к собственной куртке, что доселе полдня провалялась на кровати. Он подхватил её и встряхнул, дожидаясь чего-то — и вправду, спустя мгновение на пол выпал какой-то свёрток. Парень бросил на него недовольный взгляд, поднял, переложил на стол в углу комнаты, но после вновь забыл, будто не было тут никаких важных бумаг, что могли отвлечь его от тирады.

Он внезапно приобрёл черту поразительного, наглого равнодушия к Монике. Лэгаррэ и без этого прекрасно понимала, какую натворила глупость, но теперь осознание предательства билось в голове сумасшедшим ритмом.

— Если король Дарнаэл настолько бесчестен, что позволяет себе утаскивать чёрт знает куда принцессу, не заляпанную его грязной кровью…

Шэйран повернул голову к ней. Моника запнулась; синие глаза Рэя блестели с таким энтузиазмом, словно он планировал открыть окошко и вытолкать её туда, за границы дворца.

— Повтори-ка ещё раз суть фразы, там, о крови.

— Ну ведь принцесса Эрла — это чистое творение магии и…

— Эрла — такое же творение, как и я — вполне… ну, не совсем рукотворное, но уж явно не магическое. Непорочных зачатий не существует, даже моя мать это понимает.

— Но…

Моника умолкла. Об этом вообще не стоило говорить, как и заводить разговор о силе Шэйрана или дразнить его. Она хотела верить в то, что маг ни на что не способен, но проклятый серый троечник уже отбивал на её глазах нападение проклятых мечников, и либо его резерв был огромен, что очень вряд ли…

Либо восстанавливался с нечеловеческой скоростью.

— Но? — Шэйран приобнял её за талию, грубо притягивая к себе — словно настойчиво пытаясь заставить закончить фразу, но Моника попыталась расслабленно улыбнуться, будто б не имела ничего важного в виду. Так или иначе, королю и принцу не обязательно знать о том, что задумала Лиара.

Но Эрлы тут явно не было. Рэй даже не заметил её оговорку, когда девушка попыталась заявить, будто принцесса пропала. Казалось, состояние сестры — как оказалось, не просто единоутробной, — его нынче беспокоило меньше всего.

— Бедная Рока, — вздохнул он. — Ей приходится жить между набитых дураков и сумасшедших женщин.

— А королева Лиара правда называет короля Дарнаэла зайчиком? — не отыскав другого способа перевести разговор на менее опасную тему, спросила Лэгаррэ. Вопрос прозвучал смешно; вообще-то, ей следовало столкнуть руку Шэйрана с талии и заявить, чтобы он больше никогда не смел к ней прикасаться, но подобное в сложившейся ситуации было определённо лишним.

Девушка с радостью убедила бы себя сейчас в том, что действует исключительно в интересах короны, если б её наследник не стоял в нескольких сантиметрах от неё, ещё и так активно занимаясь рукоприкладством.

— Правда, — вторая ладонь Шэйрана легла на подоконник. Моника сначала не придала этому никакого значения, но когда с шипением от деревянной поверхности оторвался клуб дыма, всё-таки скосила на руку взгляд.

— Что у тебя с резервом?

Шэйран отпустил её поразительно резко, хотя прежде — даже в те времена, когда он считал себя куда большей бездарью, чем ею являлся, а остальные активно это подтверждали в угоду требованиям королевы, — никогда так быстро не сдавался в глупых попытках ухаживать за первой ученицей их параллели. За могущественной, чёрт возьми, ведьмой, особенно если сравнивать с ним самим.

А сейчас, когда она воочию видела, как его рука прожигает подоконник вплоть до камня, а кровь активирует магическую ловушку, когда он после потери сознания швыряется в чужого мага полноценным резервом — нет, это не могло быть правдой.

Моника могла сколько угодно жить в фантазиях и верить в матриархат, быть уверенной в том, что королева Лиара идеальна и никогда не врёт, но вот глупой её точно никто не решился бы назвать.

Она чувствовала, что что-то тут шло не так.

— Шэйран, посмотри мне в глаза.

Он бросил на неё опасливый взгляд. В Рэе — и Моника об этом знала, — не успел умереть испуганный, уставший мальчишка, которого затравило окружение. Он всё ещё в глубине души оставался той бездарностью, человеком, не способным произвести два десятка искр подряд, хотя это Моника могла сделать уже лет в шесть. Замученный, без талантов ребёнок, “ошибка природы”, как периодами противно улыбалась Самаранта Тальмрэ. Они успокоились со всеми этими подколками, когда Шэйран вырос — потому что даже Мизель больше не могла игнорировать то, каким он стал, пусть и натягивала маску холодного равнодушия, — но ведь травмы никуда не пропали. Никто не беспокоился о том, чтобы ему было хорошо или легко.

Лэгаррэ не хотелось нынче строить из себя учительницу. Он подавил страх прошлого за считанные секунды, сменяя его маской ненависти, но до конца спрятать не успел — какой-то кусочек ещё оставался заметным и упрямо пугался откуда-то из глубины, теперь уже отступая на задний план более старательно, мнительно и поспешно. Всё это потеряло значение несколько минут назад, но теперь вновь вышло на первые позиции.

И Монике не было его жаль.

Но и назвать себя равнодушной она тоже почему-то не могла, будто бы чувствовала к этому парню что-то куда теплее стандартной маски холода и предельного раздражения.

Жалость унижала. Унизить Шэйрана почему-то не получалось.

— Шэйран? — она осторожно коснулась кончиками пальцев его подбородка, заставляя чуть опустить голову и посмотреть ей в глаза. — Скажи мне, что у тебя с резервом. Ты же знаешь, что можешь мне рассказать.

Он оттолкнул её руку, перехватив запястье, и толкнул на кровать — на самом деле, лишь бы избавиться, — а сам занял стул напротив.

— Ну, слушай, если верить тебе, то такого со мной случиться не могло точно. Ведь я мужчина, а мужчины не достойны быть носителями магии.

— Я попытаюсь поверить, — честно заявила Моника. — Обещаю, я не буду говорить тебе ничего, пока не дослушаю историю до конца.

— Зачем тебе это? — недовольно переспросил он. — Нет ничего интересного. Потом ты всё равно скажешь, что мне приснился отвратительный сон о лжи и о том, чего быть не может.

— Боги, Шэйран! Ты наследный принц этой чёртовой державы, а ещё до сих пор боишься женского неодобрения?

— Тэллавар Гартро преисполнен желания сделать меня своим учеником и открыть какие-то там врата. Потому он торчит тут и полощет отцу мозг вот уже который день. Он обозвал меня “кладезем магии” и сказал, что, если я захочу, могу наполнять свой резерв моментально, потому что не должен черпать силы, а могу продуцировать их сам. Заявил, что это работает как с моим слабеньким запасом магии, так и в случае Высших, и намерен — не за просто так, — из меня этого высшего воспитать. И, да, я знаю, что человек не в состоянии сотворять магию из ничего, потому, скорее всего, это бред сивой кобылы. Знаю, что такого не бывает. Довольна?

Он отвернулся и долго смотрел на непримечательный пергамент на столе, словно планировал испепелить его одним только своим взглядом. Монике почему-то вдруг захотелось рассмеяться — просто так, не в качестве издевательства над ним, а чтобы снять проклятое напряжение.

— Шэйран…

— Слушай, я и так не дал тебя казнить, повесить рядом с Мартой на соседнем суку. Может быть, ты от меня отстанешь и наконец-то уйдёшь.

Мон поднялась и подошла поближе. Пальцы как-то сами по себе пробежались по волосам — Рэй ещё ниже склонил голову, будто бы самым любопытным в этой комнате был пейзаж на ковре.