Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ) - "Ореанна" - Страница 20

А может она действительно хотела домой.

История вторая. Золушка.

… И вот, когда Золушка вышла замуж за принца, он оторвал ее от милых ее сердцу кастрюль и сковородок, моек, чисток и уборок, огородов, птичников, коровников и прочего хозяйства, и только для того, чтоб запереть в многоквартирном доме и регулярно выгуливать на дурацких приемах. И ей, привыкшей ложиться с курами и вставать с петухами, пришлось тыняться по чужим гостиным до двух-трех ночи, пить шипучие напитки, которые били в голову, вместо вкусного молока, носить какие-то обноски вместо удобных и теплых нарядов, к которым она привыкла, и разговаривать с напыщенными дурами, которые старались высмеять ее, как только она отворачивалась.

И постепенно Золушка стала жалеть о том, что вышла замуж, тем более, что Принц оказался слабым и нервным, слишком много пил и начал ей изменять с теми самыми дурами. Она с грустью вспоминала, как, бывало, сидела на берегу речки с удочкой, разглядывала вечерами огонь в камине и воспитывала мачеху с сестрами…

Эта сказка оказалась особенно полезна в работе. Большинство его сотрудников тяготели к штампам и были не способны посмотреть на ситуацию иначе, чем общепринято. А ведь если знать, что Золушку тошнит от Принца, квартиры и статуса, а какую-нибудь из его любовниц все это очень даже устраивает, то и весь ход расследования может пойти иначе… Надо сказать, Сережа довольно быстро понял свою ошибку в выборе специализации, бросил культурологический и перешел на юридический факультет, и теперь был следователем. Дядя Леша очень сердился, когда узнал об этом, но теперь только шутит, что работают они в одной области, только с разных сторон. Самое сложное в этой ситуации было разделить территории и не мешать друг другу. К счастью, Россия и Украина теперь разные страны, так что на родственные связи в Сережиной конторе смотрят сквозь пальцы. А самому ему дядина помощь бывала иногда очень полезна.

И все-таки, вернемся к нашим баранам: вот женщина, муж и любовник. Есть адрес. Нужно ли идти на штурм сейчас и в одиночестве, чтоб разобраться во всем самостоятельно, или подождать, пока сработают связи Мишкина? Намного проще и приятнее вызволять женщину из иноземного рабства, когда находишься под прикрытием дипмиссии или в составе команды из десяти спецназовцев. Но у самого него не было ни спецназовцев, ни таких контактов, как у Мишкина. И драться он умел, но не был уверен в своей способности противостоять профессиональному военному с двадцатилетним стажем. Тем более, в доме будут слуги — читай, телохранители. По команде тревоги наверняка приедет полиция и тюрьма обеспечена — это еще при условии, что будет кого сажать. Маловероятно, что Омар позволит выйти наружу информации о своем преступлении — при его-то родственных связях с министром!

Он так и не принял решения, думая, что успеет обдумать все за ночь. Но, вернувшись в номер, понял что опоздал: Мишкина в нем не было. Все те часы, что Сережа бродил по кладбищу, разыскивая нужную могилу, Мишкин действовал. Видимо он нашел, что искал в своей книге и решил убрать Сережу с пути. Сережа проверил вещи — так и есть: Мишкин взял его револьвер. Вообще-то знать о нем он не должен был, да и само оружие не совсем законно. Но теперь уже поздно.

Выскочив в ночь, он огляделся по сторонам, нашел такси, прыгнул внутрь и назвал адрес. Делать нечего, решение уже принято без него. Но в голове билось одно:

поздно, поздно, поздно…

Дом Омара стоял в ряду таких же маленьких домишек на краю лесного массива в старом ортодоксальном районе Стамбула. Это был слишком маленький и дешевый домик для человека его статуса, но Омара он устраивал. Иннокентий Борисыч ни за что не нашел бы его сам, но инструкция была недвусмысленно ясна: тридцать километров на юго-запад от Храма (учитывая, что это Стамбул, Храмом она могла назвать только Софию. Она всегда хотела увидеть ее), желтый двухэтажный дом на крупной улице, одной стороной выходящий в лес, дерево перед входом. Для поиска достаточно было карты города и линейки. Она указала даже номер дома — страница сто тридцать семь: «Номером его дома было число дня рождения Паолы, только если поменять цифры наоборот. Поразительное совпадение заставило сильнее биться ее сердце и дало надежду на успех. «Он любит меня, обязательно, любит!» — Подумала она. Ведь не бывает таких случайных совпадений…» — и т. д.

Тут, конечно, можно спросить — числа чьего дня рождения? Самого Мишкина (ведь это он разыскивающая сторона) или Марины (а, кстати, шестнадцатое или семнадцатое?) Но желтый цвет и дерево под окном, и отсутствие других вариантов вопрос решил.

Вот так, вечером десятого октября, совершенно не торжественно и неромантично Мишкин нашел свою жену. А дальше он сделал вещь еще более неромантическую: взял и позвонил в дверь. Дверь ему открыл человек с фото. Мишкин никогда его не встречал, но узнал сразу. Человек с фото тоже его узнал. Но ведь он должен был изучить семью Марины перед похищением, так что это не удивительно.

Человек с фото вежливо кивнул ему и пригласил пройти в комнату. Он даже не стал использовать известный прием с ударом сзади, а прошел первым, подставив Мишкину на несколько секунд незащищенный затылок. Но и Мишкин был не из тех, кто подло бьет сзади. Час назад, поддавшись эмоции, он взял Сережин револьвер, но теперь понимал, что применять его тут бессмысленно. Он уйдет сегодня отсюда с Мариной или не уйдет вовсе. Но оружие тут не поможет.

Омар провел его в кабинет и обернулся.

— Здравствуй. — Он прекрасно говорил по-русски. — Она говорила, что ты придешь. Но я не верил.

— Где она?

— Тут. В другой комнате. Я так полагаю, мы будем драться?

— Да. Будем.

Мишкин снял куртку и аккуратно положил ее на стул, затем перекрестился и принял стойку. Сережин револьвер остался в кармане — сознание отметило это, как несущественную вещь. Когда-то давно он тоже дрался, но кто не дрался в девяностых?

Глядя в рассредоточенное и как будто отсутствующее лицо противника, Иннокентий понял в этот миг, что никуда не уйдет. Этот человек его просто убьет — так же легко, как он сам бы прихлопнул муху.

Лондон, 2005.

Все закончилось. Суд прошел несколько дней назад, и, как Диме позже рассказали — прошел успешно. Для него же суд вылился в длительное ожидание нужного дня, многочасовую игру в вопросы и ответы с Ричардом и его помощниками, потом волнение, раннее пробуждение, и снова длительное ожидание в маленькой комнате для свидетелей и снова ответы на суде.

Потом крики, вспышки, репортеры, поздравления совершенно посторонних людей. Потом, наконец, Эмма с Ричардом отбили его у толпы и увезли к себе. Последние несколько дней с Эммой и Ричардом были не менее мучительны. О суде они почти не говорили, но посторонние темы казались пустыми и ненужными. Связаться со Стефани было сложно — она в одночасье стала очень популярной. За ней теперь охотились газетчики, сценаристы и литературные агенты всей Америки. Общеизвестно было следующее: эта загадочная женщина не хочет иметь ничего общего с миром кино, у нее новый роман с Шарлем, известным французским ресторатором, она вот-вот напишет книгу о своих приключениях, это очень талантливая и красивая певица, новая звезда шоу-бизнеса.

За эти дни им удалось встретиться лишь один раз, и это была прощальная встреча. Они обнялись, посмотрели друг на друга и поняли, что все закончилось. Их никогда ничего не объединяло, даже та ночь, проведенная в угаре. Ничего, кроме теплого светлого дня в Лос-Анджелесе, когда обоим показалось, что гнавшие их демоны отступили, и они свободны. То, что казалось им любовью, было лишь собственным отражением в чужих зрачках.

Несколько раз звонили из Киева, поздравляли с победой и, между прочим, сообщили об успешном завершении дела, для которого он был нанят. Но все это теперь казалось чужим и далеким. Самым горьким во всем было разочарование в себе, которое он теперь переживал. Он понял, что не создан для этой работы. Вернувшись в Киев, он поищет что-то другое. Что, он пока не знал.