Волчья Луна (СИ) - Мах Макс - Страница 19

Офицер явным образом обрадовался встрече — Август вспомнил, что в прошлый раз они обсуждали с ним Вторую Фламандскую компанию, — верно оценил расстановку сил на "театре военных действий", где две темпераментные женщины готовы были сойтись в отчаянной схватке за "ценный приз", и, присвоив этот самый приз, покинул поле боя. Так Август оказался в другом доме и в другой компании. Здесь, в небольшом особнячке, притаившемся в тени храма, посвященного богу Роду, бражничали господа офицеры, благодаря аттестации полковника принявшие Августа, как своего. Вот с ними он и провел остаток ночи, вернувшись во дворец графа Новосильцева только под утро. На этот раз он был пьян в стельку и едва был способен связно говорить. Все-таки он нашел в себе силы спросить о графине Консуэнтской, узнал, что "ее сиятельство еще не возвращались", добрел до спальни и, рухнув на постель, провалился в сон.

Глава 5. Род и Круг

1. Петербург, двенадцатое декабря 1763 года

Проснулся Август в четвертом часу дня. В последний раз таким разбитым он чувствовал себя, кажется, лишь после сражения за Маастрихт. Русские, как выяснилось, пили куда больше, чем он мог себе представить, и, хотя он никогда не жаловался на свое физическое состояние, без соответствующей подготовки возлияния такого масштаба не могли пройти бесследно даже для его великолепного организма. Впрочем, мир не без добрых людей, — в данном случае речь о Митрофане, слуге графа Василия, — и после бокала огуречного рассола и стаканчика ледяной водки, Август почувствовал, что жизнь возвращается к нему и, преодолев остатки сонной апатии, погрузился в ванну с горячей водой. Впрочем, вода была недостаточно горяча — успела остыть, пока Август приходил в себя, — и ему пришлось ее подогреть. Это потребовало, разумеется, некоторой концентрации внимания и толики душевных сил, но второй стаканчик водки взбодрил Августа в достаточной степени, чтобы произнести формулу "Горячий, горячий, еще горячее!" и вдохнуть в нее энергию магического посыла. С посылом он — с больной головы — немного перестарался, но хорошо хоть, что всего лишь "немного". Не обварил яйца, и за то спасибо.

— Спасибо! — сказал он вслух, принимая в себя благодатный жар горячей воды.

И, словно бы, подгадав именно к этому мгновению, — хотя, возможно, что и подгадав, с нее станется, — в комнату вошла Теа. Выглядела она отменно, — явно успела выспаться и отдохнуть, — тщательно одета, хотя и в домашнее платье, и причесана. Даже кое-что из драгоценностей надела, так что впечатляющий контраст с состоянием Августа позволял ей не только физически, но и с моральной точки зрения смотреть на него сверху-вниз.

— Здравствуй, Август! — сказала она, подходя к ванне. — Надеюсь, ты не сердишься на меня…

— Сержусь? — усмехнулся Август. — Это возможно?

— Полагаю, что возможно, — улыбнулась женщина, — но вижу, что ты успел остыть.

— Я успел напиться и пережить похмелье, — Август был не уверен, что способен улыбнуться, поэтому решил даже не пробовать. Не все же ему улыбаться!

— Выглядишь… сносно, — пришла ему на помощь женщина. — Чем занимался?

— Боролся с искушением, — хмыкнул Август, начиная оттаивать.

— Боги! — воскликнула Теа, широко распахнув глаза и обдав Августа волной изумрудной зелени. — Кто покусился на моего мужчину?

— Агата ван Коттен хотела вернуть меня в свою постель, а княгиня Белосельская-Белозерская присовокупить к своей богатой коллекции, — объяснил Август и вдруг понял, что именно его тревожит.

Было что-то особое во взгляде Теа. Что-то в ее голосе и интонациях. Что-то в выборе слов и построении фраз. И что-то еще в вопросе, которого коснулся их разговор. Все это было неявным и невыраженным, смутным и неопределенным, но интуиция великолепного визионера и первоклассного "поэта" способна, порой, творить чудеса.

— Что случилось? — спросил он, ломая линию разговора. — О чем ты хочешь, но боишься мне рассказать?

— Боюсь? — прищурилась женщина. — Нет, пожалуй. Скорее, стесняюсь… Смущена… Дезориентирована… Я даже не знаю, как правильно определить свои чувства!

"Что, если сейчас она признается мне в измене?" — испугался Август, при том, что боялся он, судя по всему, не того, что она ему, и в самом деле, изменила, а того, что не знает, как на это реагировать. Ведь как-то же надо будет ответить на ее признание? Промолчать? Наорать? Разразиться рыданиями или принять "по-отечески", как блудную дочь? Разгневаться или простить и забыть? Ни одно из этих решений ему не нравилось. Пожалуй, он в этом случае чувствовал то же, что и Теа. Он был смущен и дезориентирован.

— Ты с кем-то переспала? — спросил он, стараясь не дать волю эмоциям.

— Переспала? — непонимающе нахмурилась Теа. — Ах, вот ты о чем!

— Нет! — покрутила она головой.

— Или нет? — задумчиво подняла она взгляд вверх.

— Может быть, и переспала, — сказала она, наконец. — Даже скорее да, чем нет. Но ведь с женщиной это не то же самое, что с мужчиной?

Нечто подобное Августу уже говорил граф Новосильцев. Да, он и сам так думал еще совсем недавно. И продолжал бы думать сейчас — если быть с собой совершенно откровенным, — но не тогда, когда это касалось Теа.

"Вот же угораздило меня влюбиться!" — вздохнул он обреченно, принимая все издержки, связанные с этим непростым чувством.

— Женщина — это кто? — спросил он, обуздав темные эмоции, ведь, если он хотел удержать, Татьяну, ее придется принимать такой, какая она есть, со всеми плюсами и минусами, достоинствами и недостатками. Агату же он принимал!

— Это тебе настолько интересно? — мурлыкнула вдруг Теа, резко меняя настрой. — Тебя это возбуждает? У нас, я помню, там… Ну, ты понимаешь! Мальчики любили такие фильмы. Знаешь, когда две девочки, а лучше три…

Прозвучало мечтательно.

— Так ты спала сразу с двумя? — уточнил он.

— Это не важно, — отмахнулась Теа, поморщившись. — Все гораздо хуже, Тино! Все! Гораздо! Хуже!

На его памяти, так она его еще никогда не называла. Тино! Откуда она, вообще, узнала об этом уменьшительном итальянском имени? От Маргариты Браганца? И что может быть хуже того, чтобы переспать сразу с двумя женщинами?

"Переспать с двумя мужчинами", — хмуро ответил он себе, но вслух сказал нечто другое:

— Вот что, милая! Бери-ка ты стул, подсаживайся и рассказывай все по порядку. И помни, что бы ты мне ни рассказала, я тебя люблю. А теперь начинай!

— Да уж… — сказала на это Теа, но стул все-таки взяла и устроилась около ванны.

— Чему быть, того не миновать, — пожала она плечами. — Расскажу… наверное… Или ну его?

— Или все-таки рассказать? — спросила задумчиво через несколько мгновений, но вопрос явно адресовался не Августу.

— Рассказывай! — поддержал Август ее прежнее намерение.

Однако начинать свой рассказ Таня отчего-то не спешила. Думала о чем-то, и при этом на губах ее блуждала странная улыбка. Август затруднялся подобрать для нее определение. Довольство? Мечты и грезы? Ирония? Было бы проще, дай она заглянуть себе в глаза, но веки ее были полуопущены, и голова склонялась вперед, словно она рассматривала что-то на подоле своего домашнего платья.

— Ты ведь понимаешь, что это строго между нами? — неожиданно спросила она и только тогда подняла взгляд. Глаза ее посветлели настолько, что зелень превратилась в дымку, наподобие той, что окутывает весной кроны деревьев, когда только раскрываются почки, и листья — будущие листья — еще не полностью появляются на свет. Завораживающе красиво и при том невероятно, потому что у простых смертных цвет глаз не меняется в таком широком диапазоне.

— Между нами? — удивился Август. — Смешно! С каких пор ты стала опасаться моей несдержанности?

— В самом деле? — подняла она бровь. — Извини, милый! В голове такая сумятица, что несу, боги знают, какую околесицу.