Озерный дух (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 13

      Мужчина напрягся, чуть отстранился и заглянул в глаза, в которых поблескивали слезы, и хрипло спросил:

      — Ты откажешься от бессмертия ради меня?

      Тина пожала плечиками:

      — А кому оно нужно без любви? Я хочу засыпать с тобой в одной постели, просыпаться в твоих руках, вести твой дом, заботиться и стареть вместе.

      — Я в любом случае останусь с тобой. Просто без тебя жизни больше не мыслю, — осторожно начал он. — Горбатого ворчливого старика любить сложно, но моя жизнь будет столь коротка, что ты не успеешь устать от меня. Потом похоронишь, а твоя жизнь продолжится, и поверь, в ней будет еще много хорошего.

       — Ты очумел? — Тина, услышав ответ, ткнула кулачком в бок непонятливого мужчину, заставив его охнуть. — А если нас поменять местами, ты бы тоже, похоронив меня, дальше бы жил вечно молодым, своей жизнью?

      Назар прижал к себе разбушевавшуюся ладушку, вздохнул глубоко, наслаждаясь ее нежным тонким ароматом.

      — Не знаю, чтобы я предпринял на твоем месте. Но отпустить тебя даже в мир иной не смог бы — сердце разорвется. Я бы умер сам, лишь бы быть рядом с тобой... знать про тебя все, знать, что ты только моя.

      Тина видела, как в глазах любимого, разгоралось что-то дикое, сумасшедшее: ярый собственник соперничал с нежным заботливым любовником. Два взгляда: голубой и черный сцепились, и минута прошла в молчаливом ожидании, затем барон с горькой усмешкой признался:

      — Знаешь, родная, я не столь благороден, как ты вечно твердишь. Я великий эгоист, и до дрожи хочу, чтобы ты была моей до самой смерти. И детей от тебя хочу. И чтобы моя постель всегда пахла тобой. И в старости у очага сидеть с тобой вместе и вспоминать о былом. Я так много хочу вместе с тобой — жизни не хватит все перечислить.

      — Почему ты так грустно об этом говоришь? — неуверенно спросила Тина.

      Барон помолчал, затем ответил, положив подбородок девушке на макушку и прижимая еще крепче:

      — Потому что везет мне исключительно на войне, будто она заявила на меня свое право. А стоит чему-то хорошему появиться у порога, как его безжалостно растаптывают, забирают без спроса. И впервые в жизни мне не все равно и не плевать. И страшно потерять...

      — Ты сильный, и вместе мы выдюжим, — узкой ладошкой Тина погладила колючий подбородок Назара.

      — Да, любимая, я сильный и со всем справлюсь. Ведь у меня теперь есть ты.

Глава 11

Команды, шорохи, шаги, бряцанье оружия и лязг металла — эти привычные теперь звуки военного лагеря, разбитого волховцами у стен Мадины, слышала Хозяйка последний месяц. И шепот — мерзкий, пугающий до дрожи — сговор двух подлецов против более удачливого аристократа, соперника в политических играх, справедливого командира и непобедимого воина. Против ее Назара!

Дух склонилась над водой, затаив дыхание и вслушивалась в слова. Двое мужчин тихо разговаривали возле колодца, оставаясь невидимыми для призраков, а вот их голоса, отражаясь в каменной шахте, усиливались, позволяя отчетливо слышать каждое слово.

— Все решено, советник постарался…

— Вы уверены, граф? Что король не осерчает, если кто его верного пса остановит?

— Послушайте, Дворский, король сейчас в таком состоянии, что его мало заботит происходящее вокруг. Ему нашли новую фаворитку. Мы знаем маленькие королевские слабости: пока не наиграется…

— Оставьте, граф, подобные подробности мне не интересны. Могли бы ограничиться: да или нет.

— Я тоже не без греха, люблю, знаете ли, пикантные истории…

— У нас времени нет на развлечения! — раздраженно осадил собеседника второй незнакомец. — Ну так что царственный родственник… с другой стороны думает?

— А что ему прикажете думать? Тем более, когда волховский волкодав у ворот Мадины по приказу «ату его, ату» лает? Договор подписал со слезами счастья и благодарностями, которые вскоре пополнят наши сокровищницы.

— Как бы этого волкодава на нас с вами не натравили, граф. Тогда посмотрю, как будете веселиться на любимой генеральской дыбе, — прошипел тот, кого граф назвал Дворским.

— Да вы трусите, барон, как я посмотрю. Но не переживайте, о нашем доблестном генерале позаботятся нужные люди. Главное — чтобы они успели обеспечить ему плохое самочувствие до взятия города. А то разбой и мародерство могут плохо сказаться на нашей прибыли, оговоренной с мадинским владыкой. Мне бы очень не хотелось, чтобы барон Черный вошел в Мадину победителем.

— Да, ведь тогда может раскрыться, что граф Козельский стравил двух государей ради собственной наживы, не так ли? — в голосе второго мужчины прозвучала ядовитая насмешка.

— Заткнитесь, Дворский, ваши финансовые дела скоро вынудят вас отправить супругу на Заречную улицу торговать своим телом. А может и дочерей прихватить — с такими-то долгами, что ваш старшенький сынок наделал. Такого идиота-наследника еще постараться надо воспитать.

Раздался звук пощечины, затем — характерный для потасовки.

— Вы с ума сошли? — донеслось приглушенное рычание третьего незнакомца. — Драться при солдатне… Хотите все дело погубить?

— Мы решили свои проблемы, — сипло и глубоко дыша произнес тот, которого называли графом Козельским. — Что там?

— Черные стрелы в горбу непобедимого генерала будут великолепно смотреться…. — тихим жутким голосом ответил третий заговорщик.

Навьи вскрикнули и испуганно посмотрели на не менее ошарашенную Озерную Деву.

— Его надо срочно предупредить, — выдохнула она, таращась на Мири и судорожно решая, как это сделать быстрее. — Сейчас, сейчас, я придумаю, я…

Но не успела ничего предпринять — на берег вышла компания из пятерых молоденьких лешаков, возглавляемых старым Никифором. А тот, увидев «женскую» половину лесной нечисти, завопил:

— Хозяйка, беда, беда! Твой горбун Мадину берет нахрапом. Они там и жгут, и ломают мои деревья, и какие-то диковинные повозки приволокли. Ой, что будет, ой, беда-то какая…

— Ты сам видел? — хрипло спросила Тинантина, выйдя на берег и обретя плоть.

— Сам, сам все видал, ды с трудом к тебе поспел. Охранки ставить надобно, а то спалят весь лес и глазом не моргнут.

Навьи истово запричитали, русалки испуганно забили хвостами возле берега, истеря на три голоса. А хозяйка лесная, больше не слушая никого, снова кинулась к озеру, мгновение — и, обернувшись сияющим духом, склонилась над водной гладью. Шикнув на русалок, дабы убрались подальше, трясущимися руками создала зеркало мира и, закусив губу, начала поиски.

Повезло, что вчера дождь лил: лужи стояли на всех дорогах к Мадине. Волшебница сложила множество картинок в единую мозаику, чтобы все сразу увидеть. Поздняя промозглая осень; в ранних сумерках всполошенные птицы на фоне серого неба смотрелись особенно ярко и страшно, потому что к лапкам пернатых были привязаны горящие пучки сена. Веревка прогорала — и жидкий огонь падал на городские крыши. Тишину озера разрушили крики тысяч напуганных птиц, что, освободившись от огня, метались над городом, хлопая крыльями. Грохот ломаемых ворот; стоны раненых защитников города, отбивавшихся от бравших оплот королевства волховцев, но явно не справлявшихся с их напором — страшный и отвратительный лик войны.

Скоро сумерки озарились многочисленными пожарами: Мадина горела, вздымая в серое небо снопы искр и оглашаясь криками погибающих в огне и дыму жителей.

— Боги, боги как ужасно… — стенали навьи.

— Хозяйка, хозяйка, гони тучи, иначе огонь перекинется на деревья и…

— Дождь вчера весь день поливал, Никифор. Запамятовал? Сырость такая, что даже я ее чую, — проворчала по привычке Мири, не отрываясь наблюдая за происходящим. Потом едва слышно, невольно поделилась: — Страшный человек Назар твой. Может, и правда демон, как люд простой бает…

Навья замолкла, увидев как Дух резко обернулась и посмотрела на нее жутким взглядом, в котором не небо отражалось, а ледяная пустота. И даже призраку стало не по себе: такая безнадега и страдание в той пустоте отразились.