Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 318

— Так Сканд их убил, когда за тобой пришел… — Лейшан удивленно хлопнул глазами, — ты не знал?

Аши неожиданно толкнулся носом в ногу и Лекс поперхнулся виноградом. За столом стало тихо настолько, что было слышно цоканье когтей Аши по полу. Лекс и не помнил и не знал их, и вообще, впервые услышал об их существовании, но воображение подкинуло пару картинок с окровавленными телами. Благо, игрища в Колизее не оставляли шанса забыть такое… Растерзанные женщины… ужасно… они пытались защитить нежного младшего от ярости победителя и погибли…

— Лекс… — рука Сканда легла на плечо, — Лекс, не отводи взгляд… — в голосе Сканда была тоска, — любимый, скажи, что мне сделать, чтобы ты простил меня? Лекс! Посмотри на меня!

Лекс сам не понимал своей реакции. Он и не знал тех женщин, но печаль в голосе мужа рвала сердце, он опять растерялся и не знал, что делать… но Сканд все решил за него. Он присел возле стула Лекса на колени и сам заглянул в глаза, как Аши, выпрашивающий кусочек мяса.

— Лекс, прости меня! Ну, что мне сделать, чтобы ты простил меня? Ну, хочешь, ударь! Ударь меня со всей силы, я стерплю, не отвечу, ну же, бей! Пусть тебе станет легче! Давай!

— Ска плохой? — уточнил Ламиль и приготовился плакать.

— Сканд хороший, — Лекс погладил ребенка, а потом мужа по щеке, — глупый ящер… что же ты наделал… вставай, я не ударю тебя, ты не виноват…

— Я виноват… — Сканд обнял и уткнулся лицом в бок Лекса, — прости меня, я знаю, как я виноват… ты, может, и простил, но я помню, как тебя, такого гордого, сильного, таскали голого по улице на потеху толпе… прости меня, Сахарочек, это моя вина, что ты попал сюда и с тобой все это случилось… я помню тебя у столба… такой маленький и тоненький, и мужественно молчит и не плачет, и ничего не просит… я спать потом не мог… есть не мог…

Сканд бубнил куда-то в подмышку Лексу, а тот гладил его по волосам, как недавно так же гладил Ламиля, пытаясь утешить.

— Когда ты на арену к ящерам прыгнул, я следом не сиганул только потому, что у меня ноги отнялись! — Сканд посмотрел в глаза, как ребенок, который пытается объяснить родителям, что он не виноват, что ваза разбилась… — что мне сделать, чтобы ты простил меня?

— Не позорься! — зашипел Пушан, — и так уже весь город шушукается, что младший тобой крутит, как хочет!

— Мне все равно, что говорят за спиной! — Сканд недовольно раздул ноздри и развернулся в сторону брата, — меня хорошо знают, чтобы ухмыляться в лицо, а я своей честью могу и поступиться ради спокойствия мужа! С меня не убудет!

— Встань, Сканд, — Лекс с гордостью посмотрел на мужа, — встань, любимый, я не держу на тебя зла и не сержусь за то, что было раньше. Помнишь, мы поклялись друг другу в день свадьбы, что оставим прошлое за спиной?

Сканд встал на ноги и расправил могучие плечи. Лекс тоже вскочил и прижал сползающего Ламиля. Они смотрели друг на друга почти вровень и в их взглядах было одинаковое чувство удовлетворения. Лекс принял эту жертву не как подачку слабому, когда хочется попросить прощения за причинённые неудобства, а как дар равного равному. Лекс только сейчас понял величие поступка Сканда. В этом статусном обществе, где каждый пытается наступить на горло соседу, лишь бы возвыситься, Сканд поставил свою репутацию на кон людской молвы, лишь бы дать возможность Лексу — бывшему рабу, прибывшему в город, как боевой трофей, почувствовать себя спокойно рядом с въедливыми и завистливыми аристократами. Он поставил его на одну ступень с собой и всячески подчеркивал его статус в семье. Намного более высокий, чем любого младшего в патриархальной семье. Становясь живым щитом между ним и злобными языками аристократов.

— Помнишь наш утренний разговор? — Лекс увидел, как муж задержал дыхание, совсем как он утром, — так вот — я люблю тебя, Сканд! И ты единственный человек во всем мире, кому я сказал эти слова. Но видят боги, ты единственный достоин этих слов!

Сезон штормов (продолжение)

Хорошо, что дети убегались за день настолько, что Ламиль уснул во время ужина, пригревшись на руках Лекса. После признания Лекса у Пушана совсем испортилось настроение, и он, очень недовольный собой и компанией, отправился дальше, заодно утянув с собой и Лейшана. Наследник решил, что стоит познакомить дорогого гостя и с другими аристократами, которые задержались в столице. Не сказать, что Сканд расстроился, что его дом покинули ещё засветло, его больше волновало, чтобы Ламиль не проснулся среди ночи. Лекс не хотел, чтобы ребенок спал отдельно во время ветров. Порой даже взрослому человеку было жутко слышать, как ветер подвывал в щелях ставней…

В супружескую спальню поставили еще одну кровать. Странно, но в этом мире не было понятия «кровать для ребенка». На детей вообще смотрели сквозь пальцы. С ними никто особо не нянчился и не опекал, и относились примерно, как к сорной траве: выжил — хорошо, а не выжил — ну, что поделать, на все воля богов. Детскую одежду шили из старой одежды взрослых, игрушек как таковых не было. Маленький деревянный ящер, которого Сишь вырезал для Ламиля, произвел фурор не только среди детей, но и среди взрослых. Обувь для малышни тоже посчитали ненужным расточительством, хорошо, что не спорили, посчитав, как причуду богатого человека.

Поэтому Ламилю досталась кровать из ближайшей гостевой комнаты. Лекс хотел еще поставить кровать и для Ниюли, но и Тиро, и Олива в один голос возмутились, что девочка-служанка будет спать так же, как и невинный младший императорского рода. Все дети, в лучшем случае, имели матрасик на полу, а то и просто подушку. Дети в доме Сканда считались счастливчиками — мало того, что их кормили вдоволь, так и работать особо не заставляли, так, помогать по мелочи, а то, что у них была своя комната для сна, где были разложены матрасы и всегда чистое белье, это считалось верхом заботы. Поэтому для Ниюли положили матрасик на полу в углу возле кровати Ламиля. И, естественно, Аши решил, что имеет такие же права на этот матрас, как и девочка.

В комнате немилосердно сквозило, и Лекс переживал, как бы Ламиль не простыл в одиночестве на кровати. Может, стоит отложить супружеские игры, пока погода не наладится? На что Сканд тихо рыкнул и скрылся в темноте коридора. Пока Лекс пытался утихомирить Ниюли и Аши, которые схватились не на шутку, Сканд вернулся с двумя трофейными шкурами. Одной он укрыл Ламиля, а вторая досталась Ниюли, которая восхищенно пискнула и замерла. Этим сразу воспользовался Аши, он стремительно забрался под шкурку и сделал вид, что он если и не умер от счастья, то уже очень крепко спит и выкидывать его с матраса просто несправедливо! Но теплая шкурка примирила Ниюли с захватчиком, она прижалась к горячему детенышу и довольно заурчала. Аши открыл глазки-бусинки и, убедившись, что его не изгоняют из теплого гнездышка, стал урчать вместе с Ниюли дуэтом.

— А теперь моя очередь урчать и ластиться, — Сканд стал стягивать с себя сапоги и схватился за тунику.

— Сканд! Ну не здесь же! — возмутился стеснительный рыжик, — здесь дети! Пошли в соседнюю комнату, а здесь пускай Ма побудет с малышами!

— Я тогда и нам шкуру принесу! — загорелся генерал, — но только не свадебную, а то уколешь попку об иглы, и я себя опять винить буду!

— Мы же ею укрываться будем… — растерялся рыжик.

— Ну, это как пойдет… — оскалился муж и опять пропал в темени коридора.

Лекс тем временем пробрался по коридору в комнату Тургула. Там было тихо, но Лекс точно знал, что Тургул, как и Сканд, просыпается от малейшего шороха. Так и получилось. Стоило приоткрыть дверь, как Бэл с Тургулом подняли головы и посмотрели на растерянного рыжика. Это семейство тоже с комфортом встречало сезон штормов. Они сдвинули две кровати и спали вчетвером под одной громадной серой шкурой. Той самой, что однажды Тургул расстелил перед Лексом. Лекс запнулся, прежде чем попросить Ма об одолжении, но она все равно пойдет кормить ночью ребенка… и потом, это ее изначальная плата за свободу.