Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 299

— Бедный мой! — Лекс погладил Ламиля, — испугался?

— Да! — Ламиль скривил ротик и приготовился плакать, но Лекс пощекотал его ребрышки, и Ламиль захихикал и стал вертеться.

Лекс сразу встал с качелей и отправился в дом. На кухне все было по-старому, пахло горящим очагом, кашей, тушеным мясом и горькой травяной настойкой, которую здесь пили вместо чая. Она, как говорил Тиро, стимулировала аппетит у раненых. Лекс пошел в атриум, очень хотелось посмотреть на себя в зеркало. Все так же горели светильники на треногах, все так же стояли в вазах цветы, только теперь дом был расцвечен различными запахами и звуками. Шумели на улице дети, время от времени срываясь на смех, в глубине коридора по очереди бубнили два голоса, как два толстых комара, слов не разобрать, но было слышно, что разговаривают двое. По всей видимости, Бэл рассказывал Тургулу о том, что произошло во дворе. От светильников пахло углем и ароматическим маслом. Наверное, это оно давало такие устойчивые лепестки огня. От ваз пахло сыростью и цветами. Одни пахли нежно, другие приторно, но, на удивление каждый букет имел собственный запах.

Лекс остановился возле ближайшей шкуры, растянутой в простенке. Ламиль с интересом принюхался, а потом потрогал шелковистый мех. Лекс перешел к следующей шкуре, она была с короткой густой шерстью, как у дикого кабана, совершенно без подпушка. Ламиль поерзал по ней руками и недовольно скривился. Следующая шкура была пятнистая с коротким мягким мехом, малышу она понравилась больше. Но вот дальше висели зеркала и между ними растянутая громадная шкура с белоснежным мехом. Ламиль не обратил внимания на зеркало, но вот исполинская лапа с когтями произвела на него неизгладимое впечатление!

Пока ребенок урчал, гладил огромную лапу и пытался помусолить громадные полупрозрачные загнутые когти, Лекс рассматривал себя. Это было очень необычно. Если раньше он выглядел лет на шестнадцать, то теперь на все двадцать! Он больше не был грациозным юношей, пусть и с широким разворотом плеч, но все равно, по-юношески стройным. И пусть он не походил в последнее время на женоподобных младших, но и на мужчину он походил скорее условно.

Но теперь на Лекса смотрел молодой парень. Уже не мальчик, а почти мужчина. Как раз в том прекрасном возрасте, когда все начинают доказывать себе и друг другу свою состоятельность, как человека. Когда отошли подростковые комплексы и попытки доказать себе и другим свою самцовость. Когда отгремели первые «любови» и секс потерял былую загадочность и остроту впечатлений. Именно в этом возрасте Александр Яворский с головой бросился в омут работы, и учеба приобрела другой вкус и смысл. Когда предметы по специальности вызывали чесотку за ушами, и он перелопачивал дополнительные материалы и тиранил преподавателей каверзными вопросами. Он и в прошлой жизни был красивым парнем, а потом мужчиной, но парень в зеркале не потерялся бы и в старом мире.

За его спиной мелькнула тень, это Сканд заглянул в зеркало, пытаясь понять, что там увидел рыжик, раз застыл с таким растерянным выражением глаз. Лекс присмотрелся к себе опять, теперь ориентируясь на вкусы этого мира. Да, Лекс был красив чеканной красотой безупречной генетики. Когда партнерш выбирают за красоту экстерьера из поколения в поколение. Как здесь говорили — «царская кровь», когда потомков выбраковывали из двух десятков младенцев, оставляя наиболее совершенного. Такого, как Кирель. Такого, как он. Где малейший изъян во внешности становился смертным приговором. Только так можно было получить такое законченное, филигранное соотношение размера и пропорций.

Лекс задумался, если попытаться вывести эталон мужской красоты и сексуальной привлекательности, то это, безусловно, был именно этот белокожий и красноволосый парень, который пытливо смотрел на него из зеркала. Его даже не портил вертикальный зрачок, как у кошки, это ему даже добавляло своеобразного очарования. Лекс склонил голову к плечу и вдруг осознал, что предками этого тела были не приматы, а рептилии. Было что-то грациозное и хищное в том, как двигался рыжик. Как змей или ящер на арене…

Лекс приоткрыл рот и высунул кончик языка, он бы теперь совсем не удивился раздвоенному кончику, но язык был самым обыкновенным, и это почему-то расстроило.

— Он еще и дразнится… — вздохнул Сканд за спиной и поцеловал рыжика в плечо.

А Лекс вдруг понял, что он смотрит в глаза мужа вровень. Оказывается, он сильно вырос. Теперь не надо было задирать голову, чтобы поцеловать его. Теперь было достаточно просто потянуться навстречу. Сканд с удовольствием поцеловал нежные губы, которые были слегка обкусанными и припухшими с прошедшей ночи, и от этого еще более желанными. Ламиль закряхтел на руках, выражая несогласие с тем, что Лекс уделяет внимание кому-то еще. Рыжик прижал ребенка и мягко отступил от мужа, остались невыясненные моменты, и надо было выяснить все до конца.

— Тиро, а что было дальше? — Лекс отправился к лежанкам у светового окна. Сканд сел первым и притянул к себе на колени Лекса с ребенком.

— А дальше Гаури пришлось спуститься с паланкина Первосвященника и отправляться домой, пока все остальные пошли пировать во дворец, — Тиро хмыкнул, — в тот момент он выглядел довольным. Но вот потом Ламиль проснулся, и его крики перелетали даже через ворота городского дома Пушана. Я специально приходил послушать, как все звучит со стороны. Я тогда с ужасом вспоминал, как Ламиль плакал, пока вы там ездили по делам…

— Я проснулся, а тебя нет! — Ламиль недовольно поджал губки, — я покушал, а тебя все нет! Я спросил: а где Мой и Ска, а Ури сказал, что вы больше меня не любите! И я плакал!

— Бедняжечка… — Лекс прижал к себе ребенка, — прости, но нам надо было уехать, мне надо было поменяться, зато теперь я лучше, чем был прежде. Правда?

Ламиль отодвинулся от рыжика и критично осмотрел его, потом подумал, пошевелив бровками, а после вздохнул и прижался обратно, крепче обхватив Лекса своими ручками. Похоже, внешность для него была совершенно не важна… Лекс умилился подобному, ну да, для каждого ребенка мама самая красивая… будь она хоть с прической или с лохматым хвостиком, но она все равно самая-самая…

Тут взгляд зацепился за новую вещь. Это был ящер-качалка. Рарх все же сделал ее похожей на настоящего ящера, и даже седло было похоже на то, что цепляли на местный транспорт, и коврик под ним, чтобы не обдирать колени о грубую шкуру. Тиро уловил взгляд Лекса и расплылся в улыбке.

— Рарх сделал по твоему рисунку, у него не сразу получилось. Мы пробовали его на девочке Ма, она больше остальных похожа на Ламиля. И теперь вот эти кривые штучки под лапами сделали длиннее и он стал устойчивей. Такая интересная штучка! — с восторгом сообщил домоправитель, — жалко, что она такая маленькая! — Тиро смущенно повел глазами, — а вот качели — это очень здорово! И почему мы раньше о таком не знали? Мне очень понравилось! И детям, и девкам, мы все покатались… ты ведь не против?

— Нет, не против, — Лекс усмехнулся, представив Тиро на качелях, — так что было дальше?

— Ламиль плакал ночь, день, ночь, — домоправитель тяжко вздохнул, — а на следующий день Кирель велел доставить Звезду во дворец. Я видел, как Гаури вез Ламиля на своем паланкине. Он выглядел уставшим и сердитым, он больше не улыбался… Кирель оставил ребенка у себя. Ночью во дворце не было танцев и праздник закончился. Пронесся слух, что Ламиль отказывается есть, и скорее всего Кирелю и Шарпу придется готовиться к новой кладке. Но я вижу малыша, он хоть и похудел, но вполне подвижен. Послать за новой кормилицей? Или Ма будет кормить?

— Новую кормилицу не надо, — Лекс отмахнулся, — я буду сам кормить Ламиля. Он прекрасно ест кашу, а позже попробуем покормить его рыбой. Вели, чтобы дома всегда была отварная рыба и разваренное мясо. У него, похоже, уже режутся зубки, и это прекрасно!

— Чаречаши приехал в гости и хочет встретиться с братом и его мужем, — один из охранников выглянул из двери атриума.

— Пусть идет сюда, — Сканд махнул рукой, — Тиро, скажи Оливе, что у нас гости.