Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 185

За это время девушки заставили столешницу тарелками с мясом, рыбой, тушеными и свежими овощами, хлебом и под конец поставили несколько кувшинов с пивом и пару тарелок с чем-то жареным и вкусно пахнущим. Лекс, конечно, сразу же засунул туда свой нос. Это оказались жареные лакрицы. Только они были небольшие и хорошо прожаренные в масле. Они были похожи на больших креветок, только черного цвета, но чистились так же, и на вкус были точно такими же. Жареные креветки под пиво! Которое, к слову сказать, оказалось отличным, это было просто великолепно! Как привет из старого мира. Понятная еда, привычные напитки. Сканд только растерянно открыл рот, когда рыжик пододвинул к себе блюдо с жареными жуками.

— Лакрицы ценятся, когда живые, — вымолвил Сканд, когда пришел в себя, — если их вымочить в вине, то в мозгах становится так приятно, и сразу хочется трахаться, просто со страшной силой. А если вымочить их в молоке, то становится смешно. Но если лакрицы заснут, то их только пожарить, и к пиву солдатам сгодится. Простая еда для простых людей.

— Самая вкусная еда! Аристократы просто дураки, что не понимают этого, — прочавкал рыжик, отрывая следующую хрустящую голову у лакрицы, — вкуснятина! И вообще, еда должна быть хорошо прожарена или проварена, а когда она живая и лапками шевелит, то у меня возникает только одно желание — забраться с ногами на скамью и повизжать от ужаса!

В зале загомонили все и с радостью поддержали рыжика. Все воины сразу сошлись во мнении, что Лекс прав, а эти аристократы вообще мало что понимают в еде и развлечениях. Сканд сразу рассказал о новой постановке в театре, и отдельно, чем выступление закончилось. Судя по тому, как загомонили воины, завтра в театре тоже будет аншлаг. Сразу же начались разговоры «за жизнь», а Лекс налил себе пива и довольно улыбнулся. Вроде как в пивной паб зашел и можно потрепаться с мужиками обо всем и ни о чем.

За четверкой вовсю пытались ухаживать и флиртовать. Незатейливые шутки, простое общение, искренние эмоции. Лекс понял, что, наконец, может расслабиться и получить удовольствие от еды и компании. Но вот последняя лакрица была выловлена со дна необъятной миски, рыжик, вытерев руки о предложенное полотенце, блаженно откинулся на Сканда и перестегнул ремешок на тунике.

— Ну как, обжорка? Насытился? — Сканд довольно жмурился глядя на осоловевшего от еды и пива мужа, — или еще тарелочку лакриц заказать?

— Ты меня лучше не провоцируй… — слабо отмахнулся рыжик, — я, конечно, смогу осилить еще и пива и лакриц, но тогда ночью я буду спать, и ты меня не добудишься, хоть что делай! И вообще, мне бы отлить не помешало…

— Пошли, — Сканд встал из-за стола и помог выбраться Лексу, который нес себя, как полную чашу, — сам дойдешь или донести?

— Сам, — Лекс поправил разъезжающиеся складки тоги, — и вообще, мне сейчас на живот лучше не давить,… а то получится некрасиво…

Лекс сам мужественно вскарабкался по лестнице, а Сканд шел позади и подстраховывал на всякий случай, чтобы не грохнулся с лестницы. Они посетили общественную уборную, и Лекс в очередной раз поразился тому, что увидел. Чистые сиденья, светильники, проточная вода, которая внизу смывала все, унося с собой запахи. Только кувшины у входа для сбора мочи немного пахли, но их, как правило, часто меняли рабы гильдии кожевенников. И небольшой фонтанчик с водой, чтобы помыть руки. А в центре города, в уборных стояли вазы с цветами и рабы с чистыми тряпочками, которые подтирали задницы важным господам. Лекса в первый раз такой туалет просто поразил, он рассчитывал на разновидность сортира, но тут гигиене уделяли много внимания. Общественные бани тоже были на высоте, хотя Лекс там еще ни разу не бывал. Наверное, при таком скоплении народу, именно гигиена удерживала города от эпидемий.

По дороге домой объевшемуся рыжику стало легче дышать, и он понял, что полон сил для великих свершений. Возможно, жареные лакрицы тоже имели возбуждающий эффект, а может, желание подстегивали горячие взгляды мужа, да и местная порнуха в театре неожиданно имела свои последствия. Сканд довольно улыбался и сверкал глазками, и Лексу потребовалась вся сила воли, чтобы не начать целоваться сразу за воротами дома. Он даже рванул в спальню, опасаясь, что набросится на мужа посреди двора. Лекс на ходу выпутывался из складок ткани и дрожащими пальцами расстегивал ремешок. Все внутри просто дрожало от предвкушения.

Следом за ним мчался возбужденный Сканд, сопя, как стадо ящеров. Лекс только молился, чтобы кровать стояла уже с матрасом, а то в комнате даже тощего коврика нету… Но, на счастье, комната была уже в первозданном виде и кровать приняла на себя удар двух сплетенных тел. Это было как взрыв, как стихийное бедствие, когда на раздумья не остается времени и надо что-то быстро предпринять, чтобы остаться в живых. И чтобы выжить в этом урагане, надо было как можно крепче держаться друг за друга, стать одним целым.

Сканд был груб и напорист, но это заводило еще сильнее. Обуздать эту силу, подчинить собственному желанию и с наслаждением увидеть, как губы Сканда скользят по члену. Да! Именно так, как хочется ему самому! Отсасывал муж не менее талантливо, чем целовался, рыжик от такого кайфа даже прикрыл глаза. Такое богатство, и только его! И наплевать, что на бедрах останутся синяки от пальцев, эта жажда алчного наслаждения стоила того. Алекс понял, что можно доминировать, подчиняясь, и это открытие ошеломило.

Забрать все, просто отдав себя до конца и кричать, требуя дать больше ярости и силы. Сцепиться, как два хищника, царапаясь и рыча, чтобы отдать как можно больше, и получить в ответ вдвойне. И лишь в этой битве ощутить правильность всего мироздания, как будто все, что было до этого, происходило именно для того, чтобы в эту секунду понять, что все должно было быть именно так. Именно этот человек создан для тебя и необходим, как воздух. Каждое мгновение, каждый удар сердца для него, и именно в этом и есть наивысшее счастье — жить ради него.

*

Лекс лежал на расслабленной тушке Сканда, и чувствовал себя, как будто побывал внутри урагана и в него при этом как минимум десяток раз попало молнией. Тело было, как у медузы, оно было кисельным и слабо дрожало от любого нечаянного прикосновения. Все силы уходили только на то, чтобы дышать и пытаться остановить жуткую аритмию. Сердечко просто заходилось в истерике. Нет, все же, много хорошо — это не хорошо. Даже кайф надо получать дозированно, а то так и сдохнуть можно.

Сканд, правда, выглядел не лучше, по нему будто стадо грузовых ящеров пробежало, и все, что он может — так это лежать и пускать счастливые слюни. Лекс полюбовался на размазанного по кровати мужа, и довольно положил ему голову на грудь, послушать, как его сердце выплясывает румбу. Если бы его сейчас кто спросил — можно ли сдохнуть от перетраха, то он бы ответил: «Да». Однозначно.

Сканд заснул, умаявшись, а вот Лексу не спалось. Он собрал все силы и сполз с мужа на прохладную простынь. Рыжик попытался осмыслить то, что происходило между ними двумя. Назвать все это одним словом — любовь? Нет, не получалось. Уж больно затасканное слово, какое-то жеманное, как в женских романах, когда розовые сердечки и томные вздохи. Он не чувствовал к Сканду ничего такого, ни томной сладости, ни других розовых соплей. Было притяжение, принятие предначертанного. Тогда, что это? Судьба? Тогда получается, что он попал сюда не просто так? И все, что было в прошлой жизни, это было как подготовка к встрече с ним? Тогда получается, что перебирая бессчётное количество женщин и не находя своей половины, он искал не ЕЕ, а ЕГО? Мужчину? Такого же альфа-самца, который принял бы вызов и стал половиной чего-то более целого, чем просто жизнь?

От таких мыслей стало не по себе. Стоило подумать… зачем он здесь? Почему все сложилось именно так? Вспомнилась последняя подружка, милая, в принципе, девушка, только было в ее глазах что-то такое, от чего внутри все холодело, стоило поймать на себе ее взгляд. Она ничего не просила, только смотрела выжидающе, как снайпер из засады, этот ждущий взгляд стал раздражать, и они расстались. А когда она уходила, то в сердцах бросила: «быть тебе после смерти шишком».