Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 154

— Ну и хорошо, — заявил рыжик утром, слушая вполуха рассказ центуриона, — пусть Шустрик изменил русло в ответ на молитвы колдуна, и пусть ему Тили-мили мстит теперь, пускай в Озерный край отправляются его воины. Сканду будет спокойнее. Я все это сделал не ради славы, а ради порядка. Если бы мне была нужна слава, то я тогда сделал бы все прилюдно. А так, я просто младший муж Сканда, и в случае чего он будет за меня кулаками махать, а я, весь такой милый и нежный, буду сидеть за его спиной и глазками хлопать.

— Так у вас ведь равный брак… — ухмыльнулся Тургул, — не ты ли кричал об этом?

— Отстань со своими глупостями, — Лекс кинул в центуриона мелким камешком и поправил платок, — я сейчас так устал, что был бы совсем не против, чтобы меня на руках поносили и с ложечки покормили. А я бы покапризничал, что ложка не того размера, ага…

— Хочешь, я тебя на руках поношу? Младшенький… — Тургул насмешливо выгнул бровь.

— Отстань, кому говорю. Вон Бэла таскай, ему важнее, а я как-нибудь сам. — Лекс подхватил седло и пошел к ящерам помогать седлать.

Купцы из каравана начали перевозить через Новую реку товары. Охранники пытались завести в воду грузовых ящеров, но те недовольно упирались. Из леса на том берегу появились еще люди, которые тащили большую лодку. Тургул посмотрел, как вторую лодку ставят на воду, и дал команду двигаться дальше. Ящеры теперь бежали колонной по три. С правой стороны у Лекса пристроился какой-то монах, и рыжик в очередной раз удивился, как у них капюшоны не сдувает назад во время бега? Едут такие невозмутимые и зловещие в капюшонах, как эти… ну, эти, которые Фродо у Толкина преследовали, только те были черные все, а эти белые и верхом на ящерах, тот еще абсурд…

Лекс тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, и подумал о том, что ждет его впереди. Сканд, Тиро, Рарх с Сишем, рыжий Броззи, надо будет научить его ковать булат. А еще дома были Кирель с Шарпом и Пушанчик-дорогой с ненаглядным лапочкой Гаури. Все равно, друзей больше, чем врагов и недругов, не врагов, а просто желающих увидеть, как он спотыкается. Ну и пусть! Ради друзей можно постараться…

Так за раздумьями они добежали до крупного поселения и остановились у местной таверны. Солнце светило еще высоко, но Тургул сказал, что до следующего городка они доехать не успеют, а значит, заночуют здесь.

— Бэл, ты как? — Лекс подъехал к ящеру, с которого уже спустился центурион, но все еще сидел раненый, — очень устал?

— Нет, — Бэл смущенно отвел глаза, похоже, он стеснялся того, что едет на одном ящере с крупным Тургулом, — мне очень помогает центурион, не знаю даже, как отблагодарить за такую помощь. Я могу проехать сколько надо, не думайте об этом.

— Тургул, давай поедем дальше, — Лекс поерзал в седле, — мы до ночи еще далеко сможем уехать. Заночуем в поле где-нибудь. Надо поторопиться, вот сердцем чую, надо поторопиться. Сканд там уже весь извелся.

— Ладно. Тогда купим еды и поедем дальше. — Тургул недовольно пожевал губу, а потом спустил с седла Бэла и повел в гостиницу.

Слуги выскочили и приняли ящеров, Тургул рыкнул на них, чтобы ящерам дали воды и еды, но не расседлывали. В гостинице вместо уже надоевшей рыбы были мясные колбаски, и Лекс с большим аппетитом умял и свою порцию и полпорции Тургула. Тот больше говорил, чем ел. Всем было интересно, что там происходит у двух рек, и Тургул выдал им уже откорректированную версию. Боги вняли мольбам соседей и наказали Теланири за жадность. Шустрик обмелел, зато появилась Новая. А на Желтой появился проток, по которому ходят корабли в обход города Теланири. Все слушатели удивленно охали и ахали, но похоже, до конца не верили в это, считая, что крупный купец с повадками военного привирает для красоты рассказа.

Стоило Лексу подобрать последние кусочки с тарелки Тургула, как он стал того торопить, чтобы они отправлялись дальше. Центурион почесал голову, когда увидел свою тарелку пустой, он как-то за разговором и не понял, сколько съел, но сразу же поднялся и рассчитался за еду, свою и своих попутчиков. Он оседлал свободную самочку, позволяя той, на которой ехал, отдохнуть остаток дневного пути, и подсадил в свое седло Бэла. Колонна опять встала по трое и стремительно помчалась по дороге, обгоняя одиноких путников и встречающиеся караваны купцов.

Лекс не давал всем остановиться, пока не стало окончательно темно. Костер в этот раз было решено не разводить и все просто попадали на землю от усталости, только Лекс тревожно вглядывался вдоль дороги, нетерпение и тревога подгоняли его лучше любого хлыста. Тургул распределил дежурства на ночь и сам первый встал на ночной караул возле заснувшего рыжика. Вместе с ним несли вахту и монахи, центурион был на удивление спокоен рядом с ними, как будто он в родной центурии и рядом с ним проверенные ветераны.

На следующее утро всех поднял неугомонный Лекс. Он стал седлать своего ящера, от этой суеты проснулись все и принялись следом за рыжиком готовиться в путь. Лекс даже кушать отказывался, пока не уселся в седло. За душу как будто нить привязали и периодически дергали — быстрее, быстрее. Очень хотелось увидеть Сканда, просто до тремора рук, до нервных конвульсий. Сканд. Сканд. Казалось, даже воздух пах как несносный, злобный, упрямый, гад, сволочь такая, увижу, убью! Запущу руки в волосы, тяжелые, жёсткие, как конская грива, прихвачу его за патлы и как врежу, чтобы не улыбался губами своими всем подряд,… а губы у него жёсткие и нежные, а когда по шее ими ведет, то так щекотно… сволочь, одним словом. Лекс пнул самочку ногами, заставляя ее бежать быстрее, но та, уже привычная, что наездник не может сидеть тихо, проигнорировала посыл и продолжала бежать за лидером.

Лекс прислушался к себе и вдруг засмеялся, он вспомнил отца, как тот говорил, что бешеному кобелю и сто миль не крюк. Когда ехали туда, то уставал и все тело болело от седла, а сейчас хочется только одного — чтобы все бежали быстрее. Его сердце бежало впереди ящера, никогда и ни по одному человеку он не скучал так отчаянно, как по Сканду. И тут дело совсем не в сексе, хотя он был хорош и очень необычен, и вообще… Лекс замер, вспоминая, что творил с ним этот живодер, а потом опять пнул свою самочку, чтобы она бежала быстрее. Нет, дело совсем не в сексе. Просто хочется увидеть его скорее, услышать его смех, когда он смеется, то у него мышцы на груди напрягаются, и пресс становится твердым. А глаза становятся как хитрющие щелочки, и губы растягиваются, так что все зубы наружу, как у ящера. Сволочь такая, пробрался под кожу, а теперь лыбится! Ну, попадешь ты мне!

Они проехали одно поселение, потом другое. Тургул даже не делал попыток остановиться, стоило только увидеть сведенные к переносице брови Лекса. И без слов было понятно, что тот скорее всех покусает, чем позволит остановиться. Тургул только один раз остановил отряд, чтобы оседлать другую самочку, потому что та, что была под ним, стала спотыкаться от усталости, неся двойной груз. Бэл уже не говорил, что он может ехать сам, а только устало положил голову на плечо центуриону и только тихо стонал, когда самочка в очередной раз спотыкалась.

Центурион осторожно пересадил в седло Бэла и поймал благодарную улыбку на бледном лице. Стоило бы оставить раненого в гостинице и приехать за ним позже, но как же не хотелось выпускать его из рук… Это было так правильно, держать его в объятиях и слушать, как он сопит, когда засыпает. Бэл был жилистым, как ремень, и надежным, как меч. В нем не было ничего манерного или наигранного, как у всех ему известных младших, и на его фоне даже строптивый и непредсказуемый Лекс казался домашним игривым додо. Бэл был надежным, как кольчуга, и ложился в руку, как рукоять любимого меча. Просто и надежно, и не было ничего более правильного, чем этот некрупный мужчина, сидящий перед ним в седле.

Тургул задумался, вот если бы он стал его младшим, но при этом согласился пожить вместе с ним в казарме, пока не истечет его срок контракта. А потом они могли бы вместе купить дом, или, предположим, ферму и разводить мясных ящеров, или купить сад и торговать фруктами… Тургул посмотрел на склоненную к плечу голову, на серебристую прядь в волосах, и представил, каково это просыпаться в одной постели с другим человеком и смотреть, как он просыпается. Или засыпать в походе, зная, что он несет караул и охраняет твой сон.