Пламя и пепел (СИ) - Ружинская Марина "Mockingbird0406" - Страница 30

Это чем-то напомнило Вацлаве её покойного мужа в молодости, которого, впрочем, она никогда не любила. Он был хорошим воином и сильным человеком только на словах, а на деле оказался тряпкой, о которую вытирают ноги, бессмысленным животным, живущим только для того, чтобы пить в тавернах и пропадать в борделях, которые были в Эллибии нелегальны, но всё же имелись, надёжно укрытые от правительства. В окрестностях Склодовского раньше было много борделей, но потом большинство из них были разорены и закрыты, а их хозяева — казнены или заключены в тюрьмы. Это всё случилось уже после того, как Эдвард Склодовский скончался от какой-то загадочной болезни, оставив Вацлаву править и растить двенадцатилетнего сына в одиночестве. Сама Вацлава тоже владела крупнейшим их борделей во всём аллоде, но закрыла его до того, как это сделали головорезы Штакельбергов. Тогда она заплатила лорду Гюнтеру круглую сумму, и он помиловал её, даже не сказав жене о том, что баронесса содержала публичный дом. Узнала потом только Ильзе и недолюбливала Склодовскую за это.

***

— То есть, вы хотели заполучить Бхаттар, но замок, как мы видим, отдали Мёллендорфу? — У Ульрики был низкий и красивый голос. В ответ на вопрос Вацлава только кивнула. В глубине души она была зла на леди Штакельберг за то, что та отдала замок Мёллендорфу, а не ей, обосновав это тем, что в штурме участвовало много его людей. Это действительно было так, но и людей Склодовской там было не меньше. Наверное, Мёллендорф просто успел приплатить ей, да и был вассалом Эльжбеты Кюгель, которая была очень близка к леди Штакельберг. Вацлава усмехнулась. Наверняка и Эльжбета приплатила Ильзе — Кюгели всегда были едва ли не самым богатым домом Эрхона.

Ульрика и Вацлава спускались в темницу, где их ожидали двое пленников, которым сегодня предстояла пытка. То были, кажется, парень и девчонка лет тринадцати. Сами они вряд ли знали, что предстоит им сегодня.

Услышав шаги, пленники принялись прятаться, что удавалось им отнюдь не бесшумно: звенели цепи и наручники, были слышны шорохи и даже тихие вздохи. Их старались держать в страхе, и это удавалось. Проходя по рядам камер, Вацлава злым, бесцветным взглядом оглядывала ветианцев. Она пыталась найти нужных, тех, которых ждёт сегодня последняя пытка. Вацлава усмехнулась: сегодня ещё человек десять будут сожжены. И руководить этим сожжением всё так же ей. Но это всё на два дня. Послезавтра Вацлава и Ульрика отправятся в Мурасаки.

Ветианцы смотрели на них по-разному. Кто-то со страхом, кто-то — с мольбой, а кто-то — с нескрываемой ненавистью. Большинство и вовсе прятали изувеченные лица, затаились в углах и старались не смотреть. Или тихо плакали, оплакивали умерших родных, свою нацию и себя. Какие же они всё-таки жалкие! Яркая, гордая, вечно счастливая нация за считанные дни опустилась, поблекла, превратилась в сборище еле живого мяса, одичала, стала походить на рабов, никогда и не ведовавших свободы. И они, ветианцы, теперь действительно были рабами. Ненадолго, правда — после войны их истребят всех.

Ульрика, шедшая рядом, смотрела менее уверенно, чем Склодовская. Кажется, она впервые принимала участие в пытках. Более серьёзных пытках, чем избиение рыцаря из разрушенного феода. В лице Ульрики читалась задумчивость, будто бы она сочувствовала этим людям или винила себя. Вацлава не знала — так оно или нет. Ульрика не рассказывала ей о своих чувствах и отношении к ветианцам. Она говорила только о том, что подписалась на это ради денежного вознаграждения. К слову, нельзя было сказать, что Рихтеры были бедным домом, иначе на что Ульрика приобретала свои дорогие доспехи? Вацлава усмехнулась — бесконечная жажда денег роднила её с герцогиней.

— Отлично. — Вацлава дошла до нужных камер. Герцогиня остановилась рядом с ней, и они переглянулись. Тринадцатилетняя девчонка и юноша… Осталось распределить, кто кому. Девочка была дочерью богатой баронессы Дикшит, которая была сожжена неделю назад людьми Мёллендорфа. Теперь земли Дикшита были землями Вацлавы.— так Ильзе наградила её за командование успешным штурмом Дикшита. А вот юношу Вацлава видела впервые… Кажется, это был барон Айчара, владения которого были сожжены дотла и разорены, и им теперь требовалась реставрация, прежде чем их отдадут кому-то.

— Я беру девчонку? — немного неуверенно сказала Вацлава. Ульрика, смотревшая на неё с нервной улыбкой, кивнула. Она было хотела войти в камеру, но Ульрика продолжала озадаченно смотреть на неё, будто хотела что-то спросить. Давая понять, что готова ответить на любой её вопрос, Вацлава кивнула.

— Вы же покажете мне, как их правильно пытать? — Рихтер усмехнулась, словно была уверена, что Вацлава даст отрицательный ответ. Если честно, Склодовская ожидала этого вопроса, чтобы продемонстрировать свои умения, к тому же её, к великому сожалению, редко просили о подобном. Сына, например, пытки не интересовали совсем.

— Конечно, сейчас всё расскажу и покажу, — ответила она сосредоточенным тоном.

Вацлава открыла клетку, зашла внутрь и грубо, уверенно схватила девчонку за запястье. Ульрика, внимательно смотревшая на это, вздрогнула и чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности. Ветианка вскрикнула и дёрнулась что было сил в противоположную сторону, но Вацлава притянула её к себе и резко швырнула на пол. Баронесса смотрела на неё бесцветным надменным взглядом, таким, как когда-то смотрела на Джуничи. Она смогла получше разглядеть свою жертву, которая несмотря на побои всё ещё оставалась по-своему красивой. У неё была довольно светлая для ветианки кожа, длинные чёрные волосы и светло-карие глаза — под ними красовались синяки и кровоподтёки. На девочке было грязное бледно-розовое платье с изорванным и окровавленным подолом, обнажавшим её изувеченные, уже гнившие заживо ноги. Девчонка вскрикнула и едва ли слышно заплакала, потянувшись рукой к правой ноге. Вацлава усмехнулась и схватила её за руку, мешая ей дотронуться до гноившейся язвы — последствия попадания в рану грязи. Девчонку и так бы ожидала мучительная смерть от гангрены или какой-то другой заразы, но Ильзе велела пытать её, причём, не просила ничего не выведывать — девчонка ничего не могла знать, всё уже было узнано при пытках её отца, она была просто жертвой в жестоких играх. Вацлава улыбнулась. Теперь эта сука умрёт, как её мать и отец. Баронесса схватила пленницу за волосы и приблизила её лицо к своему.

— Назови своё имя, — процедила Вацлава.

— Йидель, — с рыданиями в голосе ответила девочка. Склодовская слышала, как в соседней камере Ульрика уже разговаривала с Айчара, используя многочисленные ругательства и угрозы. Довольно непривычно было слышать это от неё — с Вацлавой Ульрика была предельно вежлива, даже непристойных шуток не позволяла. Герцогиня, похоже, вымещала сейчас всё, что накопилось у неё в душе за время войны. Ей выговорить было что — Ильзе герцогиню недооценивала, отдавая предпочтение её сестре, Кирстен Рихтер, хотя Ульрика сделала куда больше для всей армии и вложила много денег и сил в захват ряда восточных феодов. Ульрика с сестрой почти не общалась и сказать, что между ними были конфликты, было нельзя, но, возможно, в глубине души герцогиня Рихтер недолюбливала сестру. Вацлава могла лишь предполагать об истинных причинах такой агрессии со стороны Ульрики — она ведь её почти не знала, у неё наверняка было полно куда более личных проблем, о которых она Вацлаве точно не расскажет.

Послышался звук удара об пол и громкий крик. Вацлава рассмеялась, сама не зная, отчего.

Девчонка смотрела на неё испуганно, но уже не плакала. Из носа тонкой струйкой у неё текла кровь — видимо, ударилась, когда Вацлава её швырнула. Склодовская осторожным движением стёрла кровь, будто бы желая успокоить девочку, и та даже взглянула на Вацлаву с какой-то надеждой. Но затем перехватила Йидель за руку и повела за собой в камеру пыток.

Ульрика, схватив юношу за предплечье, шла рядом. Её лицо выражало какое-то особенное воодушевление, хотя она явно была не слишком уверена в своих действиях. Её лоб покрылся испариной, глаза горели, а лицо отчего-то стало мертвецки бледным. Ещё посмотрим, как Ульрика справится. Не каждому дано пытать. Пытать с чувством, превращая пытку в представление, в своеобразную игру, и получать от своих действий удовольствие. И герцогиня Рихтер делала это исключительно ради денег. Не то, что Вацлава, которая считала пытки искусством. Может быть, Ульрика сейчас войдёт в раж, ей понравится, но это чувство быстро пройдёт, когда она успокоится, поняв, что отвела душу.