Сухопутные крейсера - Дрожжин Олег - Страница 37

Придя через несколько мгновений в себя, Коник развернул танк и последним пошел за другими машинами. Оглянувшись на командира, он грустно спросил:

— Убит?

Богданов с трудом ответил:

— Кажется.

Он сам едва держался на ногах, прислонившись плечом к стенке башни.

Однако Богданов ошибся. Через одну или две минуты Подчеимов открыл глаза, а потом и встал. В голове у него был невыносимый звон. На вопрос товарищей, что с ним, он покачал головой и сказал:

— Ничего не слышу!

Когда машины вернулись в свое расположение, то выяснилось, что в башню командирского танка ударил японский снаряд. Получилась большая вмятина; башня уже не могла вращаться; танк потерял боеспособность, его нужно было ремонтировать. Лейтенант Подчеимов был контужен. Его отправили в госпиталь.

Оставшись без поддержки сухопутных крейсеров, наша пехота принуждена была залечь у самой подошвы сопки 60,1. Японцы вели такой шквальный пулеметный огонь, что подняться с земли было невозможно.

Командир танкового батальона взамен подчеимовской бронированной пятерки направил взвод лейтенанта Лосева. Этот взвод должен был помочь пехоте захватить сопку 60,1.

Получив задание, машины на полном газу понеслись к месту боя. Японцы встретили их еще издали орудийным огнем. Но стрельба была неточная, и машины без потерь ворвались в расположение противника. Тут заговорили пушки и пулеметы сухопутных крейсеров. Башенные стрелки, заряжающие, механики-водители действовали с полным напряжением сил. Машины топтали, рвали колючую проволоку, двигались вдоль окопов и поливали их потоками пуль, давили пулеметы своими гусеницами. За танками шла пехота, действуя пулями, гранатами, штыками, прикладами.

Японские солдаты не выдержали атаки и в панике начали отступать, бросая пулеметы и даже винтовки. Очень скоро сопка 60,1 оказалась в наших руках.

Выполнив задание, взвод Лосева вернулся на свою выжидательную позицию. Командование поставило перед пехотой новую задачу: захватить сопку 68,3, «Пулеметную». Командир танкового батальона хотел дать в помощь пехоте свежий взвод машин, но лейтенант Лосев и его товарищи пожелали сами отправиться во вторую атаку.

— Что с вами поделаешь! — улыбнувшись, развел руками командир батальона. — Ладно, идите. Желаю успеха!

Борьба за сопку «Пулеметную» оказалась более тяжелой. Танки шли под градом орудийных снарядов. Кругом взрывы, всплески земли. Тучи осколков, с визгом носясь в воздухе, колотят по броне вместе с пулями. Танкистам казалось, что они плывут по океану, взволнованному сильнейшей бурей. В машинах от действующих пушек и пулеметов стоит неимоверный грохот.

Танкам негде разгуляться. Их сжимает узкое пространство между озером и границей. Частям Красной армии был отдан приказ — не переходить границы, не забираться на чужую территорию даже в пылу боя. И танкисты ни на минуту не забывали о распоряжении, хотя воевать в тесном коридоре им было трудно.

Вечереет. Видимость ухудшается. Пользуясь этим, японцы пробуют подбираться к танкам поближе и забрасывать их ручными гранатами. Но это им не удается. Танкисты замечают ползущие фигуры и встречают их очередями пулеметов.

Танк Лосева, как утром танк Подчеимова, все время впереди других машин. На его броне множество царапин от осколков. Броня, однако, прочна и отлично защищает танкистов. Вдруг что-то ударило по танку. Ударило не сильно, а танк, метнувшись влево, остановился.

Прекратив стрельбу, Лосев спросил:

— Что случилось?

— Кажется, гусеницу перешибло, товарищ лейтенант, — ответил механик-водитель.

Лосев приказал механику вылезть из танка, выяснить, велико ли повреждение, и, если можно, исправить, а сам возобновил стрельбу, чтобы не подпустить японцев к подбитой машине. Механик открыл люк и полез. В этот момент японская пуля ударила его в ногу. Раненый водитель, преодолевая боль, все же вылез и обнаружил, что у левой гусеницы испорчены два трака. Повреждение пустяковое, исправить его нетрудно, нужно лишь заменить траки запасными.

Однако одному водителю этого не сделать. Как быть?

Принялся сам себе перевязывать рану и тут заметил внизу, на расстоянии метров тридцати по склону сопки, другую машину их взвода. Она стояла. Двое из ее экипажа тоже меняли траки.

Водитель закричал:

— Товарищи, когда кончите, помогите нам! Я ранен.

Те, конечно, помогли. И через двадцать минут танк Лосева уже был на ходу. Его вел раненый механик. На западе догорала заря. Тучи, как угли в гаснущем костре, становились серыми, будто покрывались пеплом. Видимость через триплекс сделалась совсем плохой. Вдруг Лосев заметил, как впереди в кустарнике вспыхивают и гаснут, вспыхивают и гаснут два длинных огненных языка. Лейтенант догадался, что это две противотанковые пушки ведут огонь по нашим машинам, которые двигались левее и выше. По-видимому, японцы не заметили танка Лосева, шедшего у берега озера в камышах. До пушек было не более двадцати пяти метров. На мгновение Лосев заколебался: что делать — стрелять или давить? Потом скомандовал:

— Полный вперед, на орудия!

Механик дал газ. Танк с ревом рванулся, как тигр в прыжке. Через мгновение стальная громада навалилась на пушки. Вместе с ними были раздавлены и оба наводчика. Остальные японцы скрылись в камышах.

С наступлением темноты все танки взвода Лосева вернулись в свое расположение. Высота «Пулеметная» была взята, и на ней прочно расположилась пехота.

Наши атаки на противника велись не только у южной, но и у северной оконечности озера Хасан. И здесь тоже действовали танки, хотя местность для них была очень неподходящая. Но танкисты, преодолевая все препятствия, мужественно помогали пехоте своими грозными машинами.

Вот один из танков, брошенных в сторону Безымянной, увяз в грязи. Весь его экипаж — командир Кусков, заряжающий Букатов и механик Кошелев — комсомольцы. Гусеницы буксуют. Машина не может сдвинуться с места. По ее броне барабанят пули.

Что же делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока товарищи не придут на подмогу?

Нет, не таковы комсомольцы. Они решают сами разделаться с грязью. Под огнем противника из танка вылезает заряжающий Букатов. Оглядевшись, он замечает в двадцати шагах кусок бревна. Подтягивает его к танку и начинает крепить проволокой к гусенице. На помощь ему выскакивает командир танка Кусков. Привязали. Лезут обратно в машину.

В этот момент пуля попадает Кускову в плечо. Раненый командир после перевязки снова занимает место у орудия.

Бревно помогло машине выбраться из грязи. Танк ведет бой у подошвы Безымянной. Кусков, несмотря на ранение, стреляет метко, поражая огневые точки противника.

Временами у него темнеет в глазах, сознание мутится, но он упорно отказывается, чтобы его сменили Букатов или Кошелев.

Спустилась ночь. Темнота и туман скрыли все вокруг. Комсомольский танк заночевал на поле боя. Букатов и Кошелев поочередно дежурили, охраняя машину от возможного нападения японцев.

С рассветом бой возобновился. И раненый Кусков снова у орудия. Его глаза зорко шарят по земле, по овражкам, разыскивая противника. Вот что-то шевелится за кустами впереди.

Кусков всматривается. Так и есть, это японцы, три солдата. У них в руках связки гранат. Японцы хотят разом швырнуть гранаты в танк. Приготовились. Но… не успели. Кусков нажал спуск, и пулеметная очередь скосила всех троих.

Командир комсомольского танка отправился на перевязочный пункт лишь после того, как пришло подкрепление и ему самому был отдан приказ оставить машину.

С таким же героизмом, как Подчеимов, Лосев, Кусков, действовали все танкисты, и не только танкисты, а вообще все бойцы, командиры, политработники. На этот героизм их двигала беспредельная любовь к социалистической родине, к коммунистической партии, к вождю трудящихся товарищу Сталину.

Многие перед боем подавали заявления о зачислении их в партию и своими героическими делами доказали, что они достойны носить высокое звание большевика.