Меловой человек (ЛП) - Тюдор С. Дж. - Страница 55

— Но это ведь не совсем честно.

— Люди всегда будут врать, Эдди, — более серьезным тоном произнес папа. — Поэтому всегда задавай вопросы. Всегда старайся заглянуть глубже, за рамки очевидного.

— Ладно, — кивнул я.

Дверь в кухню открылась, и вошла мама. Она посмотрела на стул, а затем — на нас с папой и сокрушенно покачала головой:

— Вряд ли я захочу знать, что тут происходит.

Никогда не предполагай. Задавай вопросы. Смотри за рамки предложенного.

Мы строим предположения, потому что это самый простой способ. Можно не напрягаться и не задумываться — особенно о том, что нам неприятно. Но отказ думать может привести к непониманию. А оно — к трагедии.

Так же случилось и с Гавом. Бездумная шутка стала причиной смерти. Лишь потому что он, будучи ребенком, не хотел задумываться о последствиях. Или мама. Она не думала о том, что если расскажет папе о Ханне Томас, это приведет к серьезным неприятностям.

Она предполагала, что папа сможет сохранить секрет. Или, например, мальчик, который украл серебряное колечко. Он решил вернуть его, поскольку предполагал, что это правильно, и, конечно же, страшно, страшно ошибся.

Предположения могут повести и другой дорогой. Из-за предположений мы перестаем видеть людей такими, какие они есть, в том числе и самых близких.

Я предполагал, что Никки навещала своего отца в приюте, но, как оказалось, это была Хлоя. Я предполагал, что увидел на ярмарке мистера Хэллорана, но на самом деле это был обычный ярмарочный дед. Даже Пенни, Дама из Сада, ввела всех в заблуждение. Все верили в то, что она все эти годы ждала своего мертвого жениха Фердинанда. Но Фердинанд не был ее женихом. Им был бедняга Альфред. Все это время она ждала своего любовника.

Вовсе не любовь оказалась бессмертной. Бессмертными оказались измена и двуличие.

На следующее утро я первым делом взял в руки телефон. Хотя нет, первым делом я выпил несколько кружек предельно крепкого кофе и выкурил полдюжины сигарет, и уже потом начал звонить. Сначала — Гаву и Хоппо, а потом — Никки. Она, конечно же, не ответила. Я оставил ей невнятное сообщение и очень надеялся, что она удалит его, не прослушав. Наконец я позвонил Хлое.

— Ну не знаю, Эд.

— Мне нужно, чтобы ты это сделала.

— Да я много лет с ним не разговаривала. Мы не так уж близки.

— Отличная возможность это исправить.

— Ошибаешься, — вздыхает она.

— Может, и так. А может, и нет. Но вообще-то — прости, что напоминаю, — ты мне должна.

— Ну ладно. Я просто не понимаю, почему это так важно. И почему теперь? Гребаный ад, да это было тридцать лет назад, чувак. Просто отпусти и все!

— Не могу.

— Дело же не в Майки, да? Потому что ему-то ты точно ничего не должен.

— Нет. — Я думаю о мистере Хэллоране и о том, что я украл. — Может, я задолжал кому-то еще и сейчас пора возвращать долги.

Элмс — скромный дом престарелых, расположенный в старом поместье в окрестностях Борнмута. Южное побережье усеяно такими поместьями. Оно напоминает огромный старинный особняк, просто некоторые комнаты получше остальных.

Справедливости ради нужно сказать, что Элмс — место не с самой развитой инфраструктурой. Это тупик на дороге, застроенный маленькими бунгало, старыми и покосившимися. За садиками плохо следят, краска на зданиях шелушится и линяет, облицовку здорово потрепало время. У машин, припаркованных на улицах, тоже тяжелое прошлое. Маленькие, блестящие на солнце — готов поспорить, их ревностно моют каждое воскресенье, — но лет им уже немало. Не худший вариант скоротать старость. Но, с другой стороны, не лучшее вознаграждение за сорок лет тяжелого труда.

Иногда я думаю о том, как бессмысленно все, к чему мы стремимся в этой жизни. Мы работаем из последних сил — и все ради того, чтобы купить роскошный большой дом для своей семьи и «Кантрисайд-Дестройер 4×4», собираясь ездить на нем ближайшие сто лет. А затем дети вырастают и съезжают, и тебе приходится приобрести модель попроще — экономичную и не такую вредную для окружающей среды, и чтобы в ней хватало места, быть может, еще и для собаки. После чего ты выходишь на пенсию, и твой большой дом превращается в пыльную тюрьму с запертыми дверями. В саду когда-то устраивали отличные семейные барбекю, но теперь он требует утомительного ухода, да и дети давным-давно устраивают собственные барбекю, уже у себя дома. А потом, и это время наступает гораздо быстрее, чем кажется, ты сам становишься тем, за кем нужно ухаживать. И ты убеждаешь себя: как хорошо, что я вовремя переехал, в маленькой комнате нет места для одиночества. Если повезет, ты помрешь до того, как сморщишься, ссохнешься и будешь валяться в маленькой комнатке, на кровати с решетчатой спинкой, неспособный подтереть собственный зад.

Охваченный именно такими мрачными мыслями, я паркуюсь на небольшом участке дороги рядом с двадцать третьим домом. Поднимаюсь по дорожке и нажимаю на дверной звонок. Ожидаю несколько секунд. Собираюсь позвонить снова, но тут вижу, как за узорчатым стеклом мелькает чья-то тень. Звенит дверная цепочка, щелкают замки, и дверь наконец открывается. Вот это забота о безопасности. Но неудивительно, учитывая его профессию.

— Эдвард Адамс?

— Да.

Он протягивает ладонь. Секундное колебание — и я пожимаю ее.

В последний раз, когда я видел констебля Томаса, он стоял на крыльце моего дома почти тридцать лет назад. Он все еще худой, хотя и не такой высокий, как мне казалось. Я даже немного выше его, но не зря же говорят, что с возрастом люди усыхают. Его темные волосы поседели и почти все выпали. Квадратное лицо уже не такое жесткое, его здорово потрепала жизнь. Теперь оно похоже на чуть расплавленный кубик лего.

— Спасибо, что согласились встретиться, — говорю я.

— Признаюсь, я не был уверен… Однако Хлоя сумела меня заинтересовать. — Он отступает. — Прошу, проходите.

Я ступаю в маленькую узкую прихожую. Пахнет застоявшейся едой и освежителем воздуха. Довольно тяжелый запах для освежителя.

— Гостиная налево.

Я вхожу в удивительно просторную гостиную с продавленными диванами и цветастыми занавесками. Похоже, выбирала их женщина.

Хлоя сказала, что ее дедушка переехал на юг, после того как вышел на пенсию. Через пару лет после этого его жена умерла. Интересно, именно тогда он перестал мыть в доме стены и ухаживать за садом?

Томас жестом предлагает мне присесть на самый большой диван из двух.

— Хотите выпить?

— Эм-м, нет, спасибо, но я не отказался бы от кофе. — Это ложь, я хочу выпить, но в то же время не желаю превращать эту встречу в обычный дружеский визит. Только не в данном случае. Тема слишком серьезная.

— Хорошо. — Он поднимается, вид у него несколько растерянный. Похоже, к нему не так часто захаживают гости. В этом мы с ним немного похожи.

Но в конце концов он снова садится и кладет руки на колени.

— Итак, дело Элайзы Рэнделл, верно? Как же давно это случилось! Вы были одним из тех детей, которые ее нашли?

— Да.

— И теперь у вас есть предположение насчет того, кто мог ее убить?

— Да, именно так.

— Вы думаете, полиция ошиблась?

— Как и мы все.

Он почесывает подбородок:

— Доказательства были весьма убедительны. Все совпадало. Да, именно так, совпадало. Если бы Хэллоран не вскрылся, не думаю, что нам удалось бы завести дело. Главным доказательством стало ее кольцо.

Я чувствую, как кровь приливает к щекам. Даже сейчас, спустя столько времени. Опять это кольцо. Это чертово кольцо.

— Но мы так и не нашли орудие убийства, и анализ крови ничего не дал. — Он молчит. — Ну и голова, конечно. Мы так и не смогли ее отыскать. — Он смотрит на меня чуть внимательнее, как будто эти тридцать лет внезапно исчезли и у него в голове снова зажегся свет. — Так, может, озвучите свои предположения? — спрашивает он, слегка наклоняясь вперед.

— Могу я сначала задать несколько вопросов?

— Думаю, да, но не забывайте, я не вел это дело. Я был простым констеблем.