Под стягом Святослава
(Историческая повесть) - Пономарев Станислав Александрович - Страница 6

— Мы не отроки несмышленые, а мужи бранные! — побелел от гнева Асмуд. — Князь Святослав — великий воитель! И слова его — не шелуха на ветру!.. Ежели я с супротивными речами к нему ворочусь, тогда быть грозе на земле твоей!

— Ну что ж… — Никифор прикрыл глаза ладонью. — Я подумаю. — Голос императора был уставшим и глухим.

Русский воевода стоял перед ним прямо, лицо словно из камня вырублено.

Никифор Фока опустил ладонь, остро глянул на строптивого собеседника, усмехнулся чему-то и заключил:

— Завтра синклит[32] скажет свое мнение, а я решу, как быть… Больше не задерживаю мужественного посла россов…

На следующий день сановники императора порешили:

«Не мешать россам воевать хагана. Победит ли в этой войне беспокойный Сфендослав, то богу одному ведомо. В любом случае эти „друзья империи“ ослабят один другого в кровопролитной борьбе и не будут так нагло угрожать нашим границам и требовать непомерной дани».

Послу сказали именем Никифора Фоки:

— Император приветствует порыв царя Сфендослава. Но если он сокрушит Хазарию, то должен будет отдать Романии взятые у врага крепости Тамань, Керчь, Сурож и Фуль.

Воевода русский опешил от такой наглости. Однако подумал и согласился:

— Добро. Кому что отдавать, решит великий князь Руси… Я отплываю, чтоб передать слово Царьграда Святославу!

— Сейчас? Зимой? По бурному морю? — изумились греки. — Не торопись. Подожди весны.

Но втайне они обрадовались: «А может быть, утонет» — и пожелали бесстрашному россу «счастливого» плавания.

Две ладьи устремились на север. Обе неделю стояли в устье Дуная. Здесь ждали русского посла три бек-хана Печенегин — Илдей, Тарсук и Куря. Пока пировали да охотились на степную дичь, из Великой Преславы прискакали гонцы болгарского царя Петра.

— Великий царь разрешает пропустить тумены[33] печенегов на земли Романии, — принесли они отрадную весть.

Тогда к берегу подошли скрипящие повозки кочевников, и Асмуд, предварительно взяв заложников, приказал разгрузить одну из ладей. Пятьдесят тысяч золотых монет царьградской чеканки перекочевали к степным владыкам.

Три русских особо прочных полированных кольчуги подарил Асмуд вождям кочевого народа. А сто локтей разноцветной арабской ткани были переданы их многочисленным женам. Драгоценные камни — смарагды, рубины, бирюзу — бек-ханы аккуратно сложили в кожаные мешочки и подвесили их на прочных ремешках под овчинные шубы.

— Ты щедрый человек, бек урусов, — хвалили они Асмуда. — Клянемся, мы огнем и саблей прочертим путь по земле коварного и жадного царя румов. Мы сами возьмем дань с Никифора, раз он не хочет отдать нам ее добровольно! Пусть каган Святосляб — да пребудут в битвах и победах дни его! — ждет от нас отрадных вестей.

Одну из ладей, пустую, Асмуд оставил болгарам. А когда на второй отплывал на Русь, то видел, как печенеги на болгарских судах и плотах переправлялись через полноводное и незамерзающее устье Дуная в Добруджу[34].

— Пускай теперь царь Романии требует у нас отбитые козарские крепости, — рассмеялся русский воевода. — Тож мне, за недоумков нас посчитал…

В мызе от парящей одежды мореходов стало влажно и пасмурно. Родион обильно выложил на стол грубые яства: копченую рыбу, черствый житный хлеб, сало, вяленую дичь, жбаны с кислым вином и настойками из целебных трав. Всем этим по договору с руссами рыбаков-спасателей снабжали херсонесские власти в Крыму: рыба и дичь, понятно, были свои, но и они оплачивались.

Пока гости завтракали, вернулись сыновья Родиона, мокрые и возбужденные. Асмуд вопросительно глянул на них, но парни молчали: видимо, без разрешения отца сыновья и рта не решались открыть. Родион разрешил. Тогда старший сказал коротко:

— Собрали кое-что.

— Принесите! — распорядился отец.

Вскоре руссы увидели пять амфор. По клеймам они определили: в двух были монеты, в одной — вино, в остальных — пшеница.

Младший подошел к столу и выгреб из-за пазухи несколько горстей серебра.

— У берега в воде собрали, — застенчиво доложил он. — Там одна амфора разбилась о камни.

Асмуд придвинул драгоценную кучку к Родиону:

— Возьми за гостеприимство и на укреп доброго дела спасения несчастных мореходов.

Родион опешил от такой щедрости, кланялся, благодарил. В это время вбежал дозорный:

— Там, за холмами, комонники мельтешат. Сюда скачут!

— Сполох, братие! — воззвал воевода, и два десятка его товарищей выскочили за дверь с обнаженными мечами в руках.

Вскоре к ним присоединились и Родион с сыновьями: у них, помимо щитов и мечей, были копья и тяжелые луки. Асмуд попросил передать грозное стрелковое оружие своим ратникам. Рыбаки без слов согласились, понимая, что руссы умеют обращаться с луком намного лучше их.

Всадники в косматых полушубках и бараньих шапках стремительно приближались. Их было с десяток, не больше, и у каждого по два запасных коня.

— Печенеги! — сразу определил Асмуд.

Кочевники враз осадили коней, как только увидели, что их встречает вооруженный отряд. Но печенеги никак не проявили враждебности. Никто из них не вынул из саадака лук, не обнажил меча, и копья оставались прикрепленными к правому стремени остриями вверх, и щиты закинуты за плечи.

Один, видимо предводитель отряда, отделился от остальных и рысью подъехал к руссам. Остановился в пяти шагах и заговорил довольно чисто по-русски:

— Я Товлыз Свирепый, хан рода Угур. Великий бек-хан Радман послал меня встретить урус-бека Асамуда. Не ты ли это? — спросил он воеводу.

— Угадал, — отозвался Асмуд. — Слезай с коня, прими из рук наших чашу доброго вина. Зови батыров своих. Но скажи, как ты узнал, что я тут?

— Я не знал. Я уже десять дней ищу тебя. Другие мои отряды ездят по всему берегу, тоже ищут. О том, что плывешь к устью Варуха[35], нам сказали болгары.

— Понятно! — обрадовался воевода.

Теперь путь до Киева не будет столь трудным, как думалось еще минуту назад.

«И тут великий князь все предусмотрел», — с теплотой подумал Асмуд, а вслух сказал:

— Благодарствую тебя и царя Радмана. Ты вовремя подоспел. Завтра, как только солнце встанет, двинемся в путь.

— Но бек-хан Радман сказал, что ты щедро заплатишь за труды наши. — Круглые глаза Товлыза алчно сверкнули. — Сейчас трудно в степи, мало корма коням, а путь до Урусии долог и опасен.

— Будет награда, — рассмеялся Асмуд. — Останешься доволен! А сейчас раздели с нами трапезу.

Сразу повеселевший хан не стал чиниться, спешился, крикнул что-то своим. Те последовали примеру начальника…

ГЛАВНЫЙ БАЗАР ИТИЛЬ-КЕЛА

Серебрились северными мехами прилавки. Разноцветьем стелились согдийский шелк-зинджа, византийская парча- паволока, арабский бархат-аксамит. Глаз резали краски добротных персидских и бухарских ковров.

Важные покупатели теряли рассудок, жадными пальцами мяли края драгоценных тканей, до хрипоты торговались с купцами, убегали с бранью и вновь возвращались, а если покупали что-либо, то бережно отсчитывали звонкий металл и еще сомневались: не переплатили ли?

— Почтенный! — кричал толстобрюхий торговец-перс, пересчитав деньги. — Ты заплатил три раза по тридцать три дирхема серебра! А где еще один дирхем?!