Берсеркер. Сборник. Книги 1-11 (СИ) - Сейберхэген Фред - Страница 68

– Победят? – Викарий величаво прошествовал к Беламу, искривив губы в горькой насмешливой улыбке.

– Само собой! Когда-нибудь. Еще до конца мира! Но сейчас, Белам, сейчас Святой Храм изранен и кровоточит, и мы... – Голос Викария упал до чуть слышного шепота. – И мы переживаем тяготы немалые. Немалые и многочисленные, Белам. Тебе не понять, не поднявшись на наш трон.

Белам поклонился с молчаливым и искренним почтением.

Викарий принялся мерить зал шагами, полы белого одеяния развевались. Но сейчас у него была цель. С заваленного бумагами рабочего стола он взял брошюру, потрепанную от многократного чтения, помятую, как если бы ее неоднократно швыряли через всю комнату.

Беламу брошюра была хорошо знакома. Еще одна причина сегодняшней грозы, подумал он с привычным холодом изощренного в софистике теолога. Сравнительно небольшая заноза. Но именно эта колючка ужалили Набура в нежнейшую часть его тщеславия.

Набур потряс книжицей перед Беламом.

– Ты отсутствовал, Белам, мы не могли обсудить вот это... предательскую мерзость мессира Винченто! Так называемый "Диалог о движении приливов!" Ты читал?

– Я...

– Гнусного писаку интересуют вовсе не приливы. Цель брошюры – еще раз возвестить миру о еретических бреднях автора. Он мечтает превратить надежную твердь под ногами в пылинку, отправить нас в полет вокруг солнца! Но этого мало! Ему и этого мало!

Белам нахмурился, он был откровенно озадачен.

– В чем же дело. Викарий?

Набур, пылая гневом, наступал на него, словно Защитник был в чем-то виноват.

– В чем дело? Я тебе расскажу! Брошюра написана в форме спора трех лиц. И под лицом, которое защищает традиционные идеи и именуется, следовательно, как "простодушный" и "стоящий ниже уровня развития достойного человека", под этим персонажем Винченто подразумевает нас!

– О, мой Викарий! Набур решительно кивнул.

– Именно нас. Некоторые наши слова вложены прямо в уста простака!

Белам с сомнением покачал головой.

– Винченто всегда легко увлекался спором, вдавался в крайности. Я склонен все же думать, что ни в этой, ни в других брошюрах он не стремился унизить достоинство моего Викария лично или Святого Храма вообще.

– Я знаю, к чему он стремился – едва не заорал Викарий Набур, а потом он, самый высокочтимый и самый, – возможно, – ненавидимый в мире, несущий самый тяжкий – как он считал, – богом данный груз обязанностей, застонал и, как испорченный, балованный ребенок, шлепнулся в кресло.

Разрядив гнев, Викарий вскоре пришел в спокойное, рассудительное состояние ума.

– Белам!

– Да, мой Викарий.

– Ты успел изучить брошюру? У тебя ведь было немного времени в дороге? Я знаю, брошюра разошлась широко.

Белам подчеркнуто серьезно склонил голову в знак согласия.

– Тогда познакомь нас с твоим мнением.

– Мой Викарий, я теолог, а не натурфилософ. Я проконсультировался с астрономами и другими учеными и выяснил, что большинство поддерживает мое мнение в этом вопросе. То есть рассуждения Винченто о приливах еще ничего не доказывают, если речь идет о движении небесных тел, и при этом они не слишком достоверны в отношении самих приливов.

– Он думает, мы дураки. И блеском умных слов хочет заставить нас принять ту низкопробную логику, которую нам подсовывает. И надеется, что мы даже не заметим его издевательства! – Викарий привстал, но тут же занял прежнее место.

Белам предпочел не говорить об этой версии, в которую сам он, кстати, ни на йоту не верил, – о том, что целью брошюры было, якобы, святотатственное издевательство. Ход светил – сама по себе важная проблема.

– Как, может быть, помнит Викарий, несколько лет назад я имел случай отправить Винченто письмо касательно его рассуждений о гелиоцентрической теории Вселенной. И это вызвало опасения относительно моих качеств Защитника Веры.

– Мы хорошо помним этот случай, гм-мм. Собственно, мессир Винченто уже вызван сюда и предстанет перед трибуналом – он нарушил ваше предписание того времени... Что вы ему тогда писали, Белам? В каких дословно выражениях?

Белам немного подумал, потом начал отвечать, медленно и четко выговаривая слова:

– Я писал, что, во-первых, математики могут производить любые вычисления и публиковать все, что желают, касательно наблюдений за небом и других природных феноменов, но при условии, что они остаются в рамках гипотезы. Во-вторых, совсем другое дело, если кто-то начнет доказывать, будто бы солнце в самом деле находится в центре Вселенной, а наш планетный шар в самом деле вращается вокруг оси с запада на восток, один оборот в день и один оборот вокруг солнца за год. Такие утверждения чрезвычайно опасны. Формально они не еретические, но могут нанести вред вере, противоречат

Святому Писанию.

– Твоя память, Белам, как всегда, выше всяких похвал. И когда ты отправил предостережение?

– Пятнадцать лет назад, мой Викарий. – Белам натянуто улыбнулся. – Но должен признаться, сегодня утром перечитал копию из нашего архива.

Он снова стал серьезен.

– В-третьих, я написал Винченто, что, имея доказательство новой картины Вселенной, мы были бы вынуждены пересмотреть истолкование глав Священного Писания, утверждающих обратное. Нам уже приходилось менять прочтение Писания, например, в отношении формы мира. Но пока таких доказательств нет, нельзя игнорировать традиционное мнение и мнение власть предержащих.

– Нам представляется, что ты писал верно, как и всегда.

– Благодарю, мой Викарий.

На лице Викария отразились удовлетворение и злоба одновременно.

– Сомнений нет, брошюрой Винченто нарушил запрет! Тот спорящий, в чьи уста он вкладывает собственное мнение, не представляет убедительных доказательств, приемлемых для простых смертных. Но он спорит и доказывает, что мир крутится волчком! И стремится убедить читателя. И, наконец... – Тут Викарий с трагическим видом встал, – он использует наш довод о том, что Господь способен на любое чудо вне рамок научной достоверности. Этот наш довод звучит из уст простака-олуха, который потерпел поражение в споре. Он цитирует наше мнение как происходящее из уст "человека глубоких познаний, точка зрения которого сомнению не подлежит". На этом остальные спорящие ханжески заявляют, что прекращают спор, и решают пойти подкрепиться. Разве не ясно, что они – и автор с ними! – потихоньку над нами хихикают?

Пока Викарий приходил в себя, в покоях царила тишина. Ее нарушал шум и смех рабочих во дворе. Что они там делают? Ах да, сгружают мрамор. Белам быстро пробормотал молитву: да не придется ему вновь сооружать костер для еретика! Набур заговорил, но уже спокойным тоном: – Итак, Белам, не считая приливов, думаешь ли ты, что имеется доказательство для идеи Винченто о вращающемся мире? Которое он мог бы дерзко представить перед трибуналом и... нарушить его ход?

Белам подобрался.

– Мой Викарий, суд над Винченто нужно вести с величайшим старанием выяснить истину. Винченто может спорить, защищая себя...

– Конечно, конечно! – Набур замахал рукой, как будто отгонял насекомое, – этот жест заменял ему извинение. И замолчал – он ждал ответа.

Белам хмуро глядел в пол, потом начал, как бы сказали в Современности, брифинг по сути проблемы.

– Мой Викарий, все эти годы я старался не отставать от движения астрономической мысли. Многие астрономы – враги мессира Винченто, потому что он дерзкий спорщик, такого трудно переносить, а когда он прав – втройне трудно. – Белам быстро взглянул на Набура, но Викарий был спокоен. – Не правда ли, что брошюру, мой Викарий, принес вам один священник-астроном, которого Винченто разгромил в диспуте?

Хотя Белам знал нескольких подобных лиц, сейчас он бросал шар наугад.

– Гм, возможно, вполне возможно. Но Винченто оскорбил Храм, и если даже факт оскорбления стал нам известен таким путем. Теперь оба пожилых человека мирно двигались по комнате, как две планеты, попавшие в сферу взаимного возмущения.