Бойцы спецподразделений (СИ) - Гартман Ирина - Страница 3

Через десять минут все кончено и мы уходим. На обратном пути я бросаю взгляд на тело того, кто вытолкнул меня, замешкавшегося, с линии огня. Потери привычны и неизбежны, но он – символ того, что я заигрался и позволил слабости сказаться на своей работе. Главная причина случившегося идет впереди, скользит, так хорошо знакомой мягкой походкой, как всегда собранный и невозмутимый. Я – командир, служащий примером и отвечающий за людей и выполнение миссий. Если что-то мешает работе, я должен устранить это. У меня остается два выхода: собственноручно подписать приказ о ликвидации или… Я принимаю решение.

    Хадор

- Объект?

- Вот этот человек. Бизнесмен. Политик. Персональная круглосуточная охрана.

- Сложность?

- Уровень А.

- Группа?

- Ты идешь один.

- О. Я польщен.

Это задание невыполнимо. Ты прекрасно знаешь это, и впервые за все время нашего знакомства не смотришь мне в глаза. Я улыбаюсь и в привычной шутливой манере уточняю детали, обсуждаю план, спрашиваю тебя о чем-то, стараясь не думать о главном. О том, что невозможным в этом деле является не сама миссия, а возвращение с нее. Очень удобное задание, на которое я иду один. Что ж, даже самые любимые и привычные инструменты когда-нибудь приходится менять, правда, командир? Особенно если боишься к ним привыкнуть.

Почему-то я не испытываю вполне естественного негодования, обиды, мне даже не больно. Я всегда знал, кем являюсь для тебя и не испытывал иллюзий. Этой ночью я остаюсь у себя.

Но ты приходишь сам, впервые. Серые глаза сужены и злы, как будто я виноват во всех твоих бедах. Войдя, ты молча сбрасываешь кожаную куртку прямо на пол, комкая дорогую вещь, перешагиваешь через нее, чтобы подойдя вплотную, впиться мои губы болезненным поцелуем, почти укусом. Боль приводит меня в чувство, и я стискиваю пальцами твои обманчиво хрупкие плечи так, что наверняка оставляю синяки. Но мне плевать. Стон лишь подстегивает, стирает границы и последние колебания. Пусть будет так, как ты решил, как ты хочешь. Я выполню твое задание.

Эта ночь не похожа на все предыдущие. Ты отдаешься мне с остервенением, как будто наказывая себя и меня. А я беру все, что только могу, уже не спрашивая, заранее угадывая каждое твое желание, отдавая тебе все тепло, всю нежность на которые только способен. Они не пригодятся мне больше, так пусть тогда останутся с тобой. За несколько часов до рассвета я засыпаю, чтобы проснуться одному. Ты ушел… Впереди работа.

Охрана поднимает тревогу через несколько секунд после того, как объект мертв. Неслыханное везение – этих секунд мне хватает, чтобы почти уйти, но узкий коридор, практически выведший меня наружу, преграждают вооруженные люди. Жизнь не проносится перед мысленным взором, и это как-то даже обидно, как будто мне нечего вспоминать. Хлопки выстрелов разрезают пространство, и почему-то нет боли, а охранники падают, неловко выронив оружие, и на их лицах отражается тень моего собственного изумления. Ты, брезгливо морщась, перешагиваешь через тела, стараясь не наступить в кровь, и наклоняешься, проверяя результаты своих трудов. Проверка абсолютно формальна, потому что ты никогда не промахиваешься. Выпрямляешься. Кивок головы – и мы уходим по очищенному тобой проходу. Молча.

Твой мотоцикл спрятан рядом с моим. Ты следил за мной? Или так хорошо знаешь мои привычки? Игнорируя мой вопросительный взгляд, ты заводишь мотор и срываешься прочь, предоставляя мне выбор: следовать за тобой или… Через пять минут я уже нагоняю тебя. Иллюзия любви, иллюзия выбора, иллюзия свободы. Тейн настоящий мастер, а это все фальшивка, ведь на самом деле я привязан к нему узами, прочнее стальных канатов, которые он, испугавшись, попытался оборвать. Слишком поздно пришло понимание, что нельзя поймать в ловушку того, кто и так находился в ней, и тяжелая дверца захлопнулась уже за твоей спиной. Мы попались оба…

В комнату мы входим, все так же молча, не обменявшись ни единым словом, ни даже взглядом. На рукаве твоей куртки, так небрежно втоптанной вчера в пол, расплывается красное пятно, и я с ужасом понимаю, что ты ранен. Все необходимое всегда под рукой и через десять минут рана, по счастью не опасная, промыта и перевязана. Ты вздрагиваешь от моих прикосновений и по-прежнему не смотришь на меня. Пальцы ложатся на подбородок, я заставляю тебя поднять голову и любуюсь сталью твоих глаз. Мне нравится то, что я в них вижу.

- Зачем?

- Проверял.

-Меня?

-Себя.

-И результат?

-Как видишь…

Тейн

Длинные светлые пряди щекочут мое плечо, когда он наклоняется, чтобы обработать мою рану. Я не помню, в какой момент он распустил волосы, всегда убранные во время работы или тренировок, но этот водопад, укутывающий его плечи, всегда завораживал меня. Вздрагиваю от накатившего ощущения и тут же чувствую на себе его настороженный взгляд. Он думает, что сделал мне больно и становится еще осторожнее при перевязке, как будто это возможно. Пока он занят повязкой и сосредоточенно покусывает губы, стараясь наложить бинт как можно аккуратнее, можно молчать и не смотреть на него и я рад этой передышке, которой рано или поздно придет конец. Он отстраняется от меня, оглядывая результат своих трудов. Ровный голос, с чуть заметной хрипотцой от усталости, бьет по нервам словно ток.

- Зачем?

- Проверял.

Я не прошел собственную проверку, а ситуация становится только хуже. И я уже не могу объяснить свои поступки рационально и объективно. Все выходит из-под привычного контроля. А я слишком привык держать руку на пульсе и слишком хорошо знаю, чем оборачивается промедление и потеря концентрации для таких как мы. И впервые в жизни чувствую растерянность, потому что не знаю, о чем он думает сейчас, заглядывая мне в глаза в поисках ответов на свои не высказанные вопросы.

- Тебе не следовало возвращаться вместе со мной.

- Тебе не следовало вообще там появляться.

Его голос спокоен и даже ласков, как будто он разговаривает с другом, а не с тем, кто день назад приговорил его к смерти. И в тоже время абсолютно чужой, отстраненный. Я полностью теряю контроль над происходящим. Это выбивает опору из-под ног, как в моих снах, а в синих глазах бьется что-то, что пугает меня. Он вернулся со мной. Но что-то изменилось. Я приложил так много усилий, чтобы разорвать эту связь, что цель вполне могла быть достигнута. Не смог убить его, но может быть убил что-то в нем? Мысль, которая должна была вызвать облегчение и придать спокойствия, обдает холодом и пустотой. Как во сне. Только это реальность, неотвратимо затапливаемая кошмаром, и нет спасительных рук, удерживающих меня на краю. И это не правильно, как и та злость, что поднимается из глубины сердца. Я не верю его взгляду, не верю, ставшим внезапно отчужденными, глазам. Пока он не говорит ни слова – я не поверю. Чтобы не нарушить это хрупкое молчание, я прямо в одежде вытягиваюсь на кровати и знаком приказываю ему уйти. Он встает, неожиданно для меня, убирает медикаменты и выходит за дверь, а я поднимаюсь и иду в душ, надеясь хоть как-то привести себя порядок. Хоть он подчинился моему приказу, но меня это не устраивает, и я жду его привычного неповиновения.