Кожа наших листьев (СИ) - Даркевиц Маркус - Страница 38

— Не советую тебе это делать, — сказала Карина. — Во-первых, его тебе не снять, он слился со структурой твоей кожи. Во-вторых, он защёлкнут сзади на субмолекулярный замок. И сам по себе этот пояс чрезвычайно прочен — нож его не возьмёт. Будешь упрямиться — сработает механизм, а ты видела, как он действует… Знаешь, что с тобой будет? Сначала ты ощутишь резкую боль, похожую на удар, от стержня, который пронзит тебя до самого центра брюшной полости. У тебя будет ровно три секунды времени, чтобы осознать, насколько это больно. И подумать о том, что скоро станет ещё больнее. Потому что когда эта железная «лилия» развернётся у тебя в животе и начнёт терзать, резать и рвать твои кишки, боль будет такая, что… В общем, сравнить её невозможно ни с чем. Кроме того, эта штука одновременно впрыснет тебе антишок, дезанестетик и коагулянт, чтобы ты не отключалась, не скучала и не слишком быстро теряла кровь… Кстати, если ты вздумаешь принять обезболивающее загодя, пояс определит его у тебя в крови и сработает… Да, и ещё: встроенный генератор помех не даст возможность использовать электронные анестетики. Возможно, если кто-то будет находиться рядом, то он рискнёт «выключить» тебя хорошим ударом по голове… Но тут трудно рассчитать удар — либо это не поможет, либо тебе раскроят череп. Так что видишь, какое дьявольское орудие изобрёл какой-то гениальный психопат и садист? Я бы сама вряд ли смогла лучше придумать.

— Что я должна делать? — спросила Лили достаточно спокойным тоном, прикуривая новую сигарету. Может, девушка и была глуповатой, но самообладания у неё хватало. Карине это понравилось. Гораздо хуже было бы, начни Лили истерить, кричать и устраивать прочие безобразные сцены.

— Во-первых, ты свяжешься с колонией Сальпа-2 и сообщишь, что у тебя всё в порядке, и чтобы пан Лео Базилевс принял нас по высшему разряду…

— Та-а-к, вы даже про Базилевса узнали?..

Лили, похоже, была в шоке.

— Мы многое что можем узнать, девочка, — сказала Карина с видом женщины, умудрённой опытом целого человечества. — Кто бы там что ни говорил, а боль — это самый надёжный способ получения информации. Боль в животе — вдвойне надёжный… Так вот, а потом ты отправишь нас троллейником на Коннот. Дня через три-четыре мы закончим работу в колонии, а всё это время ты будешь ходить с «лилией» на твоём нежном животике. Если, не дай бог, со мной что-нибудь там случится, и я не отзвонюсь сюда, на Кардиган-Томсон, то моё доверенное лицо, которое о тебе и знать ничего не знает, нажмёт на пульт… И ты со счастливой улыбкой можешь ложиться на бочок, обхватывать руками пузико и начинать сучить ножками. Даже если тебя доставят в клинику, то с такими повреждениями врачи тебе не сумеют нормально регенерировать изорванные в лапшу кишки. И твоя дальнейшая жизнь будет очень тяжёлой и очень нудной. Одно только будет тебя радовать — она окажется не очень долгой. Хотя, скорее всего, ты просто умрёшь. При этом в страшнейших мучениях, если рядом не найдётся доброй души, которая тебя пристрелит… Ну а если ты будешь умницей, то доверенное лицо тебе позвонит, а ты придёшь к нему в гости и отдашь ему этот пояс. А там, глядишь, вернусь я и скажу тебе спасибо за содействие. Может быть, даже поцелую взасос. Как, устраивает такой вариант?

— Вы разве оставляете мне выбор? — Лили криво усмехнулась.

— Выбор всегда есть, — Карина добродушно улыбнулась и широко развела руками, показывая наглядно, каких размеров бывает свобода выбора.

…Когда подруги закончили беседу с Лили, над Смоллтауном опустилась ночь. Желающие развлечений либо выполняли свои программы получения удовольствий, либо даже завершили их — судя по тому, как часто останавливались патрульные кары возле заведений, из окон и дверей которых доносилась музыка и струился крашеный свет. Кого-то уже заталкивали внутрь машин.

— Пульт ты отдашь Химику? Или кому-то ещё? — спросила Электра, когда Карина начала снижать кар возле лаборатории.

— Совсем забыла! — воскликнула Карина. — Я ведь договорилась с леди Суммонен — это та самая девушка с почты, — чтобы она подобрала нам хорошую капсулу. Странно, что она не позвонила… Хм, и не отзывается… Она как раз сейчас работает в ночь.

— Давай слетаем к ней, — предложила Электра.

Карина колебалась.

— Вот тебе пульт от «лилии», — сказала Травиц подруге и хихикнула, добавив:

— Пульт от Лили… Передай его Химику и скажи, чтобы он завтра утром тоже был готов. Я хочу, чтобы он проконтролировал, как эта Лили отправит нас на Коннот.

— А ты…

— Да я скоро вернусь, — ласково улыбнулась Карина и нежно поцеловала любовницу в губы. Электра вернула подруге улыбку, покинула кар и лёгкой пробежкой порхнула к входу в жилище Химика, показав красивые ножки. Карина вздохнула… Но тут же усмехнулась: на самом деле Герти Суммонен уже давно созвонилась с ней, и женщины по-деловому быстро и чётко обсудили утренние действия. Во-вторых, Карине звонил ещё и Химик: пожилой мужчина устал, наводя порядок после допроса в кладовой, и сильно надеялся, что «дочери» помогут ему отмыть стены и окончательно разобраться с останками Фаргха. Электре предстояло не самое приятное занятие… но мы по-прежнему ведь помним о том, что любовь и цинизм мирно уживались в сердце Карины.

Травиц подняла кар в воздух и вызвала хорошо знакомый номер:

— Иван, привет, мой славный!

— А, ты наконец-то переспала со всем населением Смоллтауна и вдруг вспомнила о том, что у тебя остался друг, до сих пор не охваченный широтой твоей души?

Карина засмеялась: грубоватые шутки Златобоя всегда ей импонировали… Как и его нежные объятия. У женщины буквально заныло всё тело, бёдра сжались сами собой — она хотела мужчину сейчас так, как никогда раньше… Впрочем, у неё всегда были сильные желания. Но, справедливости ради, она хотела далеко не всякого мужчину.

— Я хочу немного побыть с тобой. Ты ведь свободен сейчас? — это прозвучало не совсем как вопрос.

— Ты знаешь… Для тебя — да, — немного помедлив, произнёс Иван.

Карина улыбнулась. Если даже у Ивана и намечалась интимная встреча с кем-то (а у этого заядлого бабника такое в порядке вещей), было приятно, что он предпочел её, Карину, любой другой из местных женщин.

…Язык у Ивана, конечно, не мог соперничать своей длиной с аналогичным половым органом Электры, но Златобой был любовником умелым и чувствительным. Он, словно бы согласно кивая головой, медленно скользил плоскостью языка по всей поверхности губ Карины, не торопясь запускать его внутрь. Если Электра обожала доводить подругу до пяти, десяти, двадцати оргазмов подряд (что, конечно же, приводило Карину в полный экстаз), то Иван действовал подобно самой Карине: оттягивал до предела наступление сладкой разрядки, заставляя женщину биться на постели всем телом, хрипло кричать, сжимать бёдрами голову и подталкивать её ладонями к себе: ну почему же твой язык не торопится нырнуть в глубину и обрушить на Карину цунами наслаждения?.. Иван, ощущая усиливающееся возбуждение, не увеличивал темп. Он даже делал небольшие паузы, чтобы довести женщину до полного неистовства. И только тогда, когда она доходила до такого состояния, мужчина наконец позволял себе сжалиться и запустить язык в сочное влагалище так глубоко, как только мог это сделать…

— …Сегодня ты превзошла себя, — восхищённо произнёс Иван, поглаживая пальцами по вздрагивающему животу Карины. Я думал, ты мне раздавишь голову или расплющишь нос… О чём ты только думаешь?

Карина посмеивалась, наслаждаясь близостью мужского тела. Она только что славно кончила, но этого ей, разумеется, было мало… Не меняя позы, оставаясь на спине, она нащупала налитый железной силой член Ивана и слегка потянула его на себя. Златобой, который уже почти не мог больше терпеть, лёг на женщину сверху. Его твёрдый член легко скользнул в Карину, которая застонала от наслаждения: язык во влагалище — это, конечно, прекрасно, без этого жить просто невозможно, но добрый член — это именно то, чего ей так не хватало все эти дни и ночи в Смоллтауне! Она подняла ноги повыше, обхватила ими поясницу Ивана и требовательно потянула его тело к себе — действуй!.. Но даже лёжа под мужчиной, Карина не могла допустить по отношению к себе мысли «меня трахают»… Она предпочитала думать «я его трахаю»… либо, в крайнем случае, если воспринимала партнёра равным себе, «мы трахаемся». С Иваном она «трахалась».