Волшебная сказка Нью-Йорка - Данливи Джеймс Патрик - Страница 17

— О боже, Корнелиус, как мне нравятся ваши губы. Вы как дитя. Моя бедная деточка. У меня не было детей, а я всегда хотела ребенка, и чтобы он был в точности, как вы. Правда. Поговорите со мной. Ну же. Поговорите. Скажите Фанни.

— Я не знаю, что мне сказать.

— Фанни, Фанни, черт побери, назовите меня Фанни, хотя бы разок, ну пожалуйста.

— Фанни.

— Ну как, ничего себе не поранили.

— Нет.

— Простите меня за слезы, всю физиономию мне измочили, до подбородка. Но это не слезы истинной смертной тоски. Это оттого, что я себя чувствую, как на сковородке. Сила господня, мне нужно, чтобы мне поскорее вставили. Ваш босс, мистер Вайн, говорит, что стремится удовлетворить любые нужды клиента. Вот почему вы не можете отсюда уйти. Потому что я на вас жалобу накатаю. Если вы сию же минуту не вытащите свои причиндалы. Сию же минуту.

Фанни, будто галстук, повисает на груди Кристиана, рот у нее приоткрыт, зубы поблескивают, руки слабеют. Выступает из сандалий. Звонит колокол. Внизу по улице пролетает пожарная машина. Любой отдал бы немалые деньги, чтобы развернуть такую покупку. Слой за слоем. Наполняя ее кладовую золотом.

— Ну иди же ко мне, мой большой, мой сильный похоронщик, иди, вскрой меня.

8

Поутру ослепительно синее небо. Сильный холодный ветер. Со свистом летящий за окнами. Затылок Фанни лежит на подушке, ладонь откинутой руки глядит в потолок. Разинутый рот, при каждом вдохе что-то всхрапывает в горле и в хребтике носа. Чуть заметно темнеют корни светлых волос.

Зябко и страшно. Поверх звенящей и звякающей отопительной батареи в оконную щель пробивается сквознячок. Все пересохло во рту и в носу тоже. Кларенс будет стоять посреди канареечного ковра. Как адмирал на мостике своего корабля. Палубу которого я драю. Приговоренный военным судом за опоздание на вахту. Уматывай, а то проснется. Ступня торчит из-под одеяла. Прошлой ночью мы содрали с себя всю одежду. Беги на работу, пока она у тебя еще есть.

В отделанной розовым мрамором ванной Кристиан натягивает штаны, уминая в них свисающие края рубашки. Умудрился спустить трусы в унитаз миссис Соурпюсс. Они, натурально, застряли, чаша унитаза заполнилась водой. Залил весь пол. Он и сейчас еще мокрый. Пришлось засунуть туда руку по самое плечо, чтобы извлечь проклятое тряпье. Проснулся ночью. В комнате, полной зеркал. Обливаясь холодным потом. Услышал, как деловито тренькает под кроватью ее телефон. Она сказала, не уходи далеко, мой красавчик. Поработай в свое удовольствие. У тебя не резак, а золото. Он так замечательно дергается. Упомянутый орган и оставался в ней, когда я заснул. И когда проснулся. Увидев во сне, как она лежит рядом со мной уже остывшая. Помощник Вайна снял с уставленной химикатами полки какую-то мазь и подал мне. Сказав, попробуйте, мистер Кристиан, по нашему опыту, помогает. У нее были сухие зубы и мертвый язык. Свисавший сбоку изо рта. Две холодных руки оковами сжимали мне шею. Пока снова не прозвонила внизу пожарная машина. Тогда она обратилась в Элен. И я проснулся, сжимая себя руками.

Закрывай двери потише. Теперь на цыпочках через холл. С другого его конца доносятся какие-то звуки. Это там оранжевая гостиная. Которую она разносила. Ну-ка быстро, вон в тот коридор. На столике зеркало и ваза с пластмассовыми цветами. Белая перламутровая кнопочка, нажимаем. Звук поднимающегося лифта. Внушающий человеку желание как можно быстрее удрать. От ужасов жизни. К служению смерти. Каковая, вполне вероятно, поджидает меня на улице в виде фатальной простуды.

— А-а, с добрым вас утречком, мистер Пибоди. Такой снежной бури в городе еще не бывало. Видели, как ночью полыхало. Тут рядышком, за углом. Две сирены выли, не переставая. Два человека сгорело, семеро пожарных в больнице. Вы что же, прямо так выходить собираетесь.

— Да.

— Так вы же двух кварталов не пройдете. Без сапог, без пальто.

— Я люблю свежий воздух.

— Большим надо быть энтузиастом.

Кристиан скачет из одной колеи, оставленной машинами вблизи тротуара, в другую. Пересекая расчищенные участки бегом. И перепрыгивая через сугробы, наметенные на углах. Спешит в деловую часть города. Мимо мочащихся псов, выведенных на прогулку швейцарами из богатых домов Парк-авеню. Опаздываю на сорок минут. Оба шнурка на ногах развязались. Руки слишком закоченели, чтобы завязывать. Предоставь разговаривать Вайну. Все что нужно, это подсунуть ему главную тему его жизни, и пусть сам себя слушает. Ботинки промокнут насквозь. Причиндалы обледенеют. И жалкое выражение примерзнет к лицу.

Вайн, ноги циркулем, стоит в самом центре холла. Руки сцеплены за спиной. Один глаз немного косит. Втягивает и выпячивает подергивающиеся губы. Я пролетаю через двойные качающиеся двери парадного, одним ударом распахивая обе половинки.

— Где вы, черт побери, были. Посмотрите на часы.

— Мистер Вайн. Все дело в метели. Я к ним еще не привык.

— Это не повод, чтобы в таком виде бегать по улицам. Ступайте немедленно ко мне в кабинет. Пока вас никто не увидел.

Волосы Вайна торчат пуще обычного. Из своего кабинетика высовывается мисс Мускус. Пытаюсь помахать ей ладошкой. В надежде получить ответный дружеский привет. Но ладошка застыла от холода. На столе у Вайна бумажный стаканчик и картонный контейнер с горячим кофе. На полу рулоны архитектурных чертежей.

— Итак, вчера вас на работе не было и сегодня вы тоже появились черт знает когда. По вашему у нас здесь что, состязания вольных ковбоев. Почему вы вчера не вернулись.

— Вдова, мистер Вайн, была ужасно напугана. Она страшилась за сохранность собственной жизни.

— Уезжая отсюда, она ничего не страшилась. Она даже читала какой-то паршивый журнал.

— Да, но на кладбище положение несколько ухудшилось.

— Чарли сказал, что все шло по плану, и что вы уехали с миссис Соурпюсс.

— Она попросила меня об этом. Она была в отчаянии.

— Кристиан, после того, как тело погребено и вы вышли из ворот кладбища, у вас не остается никаких обязательств перед семьей усопшего. И какого, спрашивается, дьявола вы являетесь сюда, не завязав шнурки, без пальто и, черт подери совсем, с двумя оторванными пуговицами. Я чувствую себя оскорбленным.

— Конечно, мистер Вайн, я не могу вас за это винить, вы вправе на меня обижаться.

— Ах вы не можете меня винить. И я вправе обижаться. Можете побиться о заклад, что я вправе. Достаточно посмотреть, в каком виде вы вломились сюда нынче утром. Одно это может стоить мне целого поколения клиентов. Почему вы не вернулись вчера на работу. Я ведь сказал вам, что во время метели возрастает число самоубийств, вы же знали об этом.

— Да.

— Так какого же дьявола вы себе позволяете.

— Прошу вас, мистер Вайн, не кричите, я понимаю, что опоздал. И что выгляжу несколько неопрятно. Я понимаю, что у вас много работы с самоубийцами. Но я и сам всего лишь жертва обстоятельств.

— Это вы бросьте. За кого вы меня принимаете. Ваше дело — работать. Чем вы хотите закончить, торговлей горячими сосисками с лотка. Если вам по душе канава, в конце этой улицы найдется сколько угодно свободного места. Но у меня разрывается сердце, когда я вижу, как идет прахом жизнь человека, подобного вам. Я дал вам шанс. Вы занимаете видное и сопряженное с определенной ответственностью положение. И как же вы, черт возьми, поступаете.

— Мистер Вайн, пожалуйста, не отнимайте у меня моих обязанностей.

— Назовите мне хотя бы одну причину для этого.

— Я спас жизнь вдовы. На нее покушались.

— Ни о каких покушениях Чарли мне ничего не рассказывал.

— Это случилось после.

— Что значит после.

— После кладбища. Произошла стычка.

— Каким это образом. Вы же сидели в ее машине.