Тишина (СИ) - Сорока Света - Страница 42

Он вытащил из тумбочки плед с подушкой и кинул мне. Я улеглась и укрылась. Врач убрал посуду и устроился на голом полу. Я протянула ему покрывало. Если он будет так спать, то простудится, а я и не укрытая не замёрзну, хоть и сменила лагерную фуфайку на более лёгкую парку повстанцев.

— Да ладно, — но я настойчиво сунула ему дерюжку и легла, отвернувшись к спинке.

46

Когда я проснулась в комнате было тихо и сумрачно, лампа, зажженная на тумбочке, у лежанки подруги, отбрасывала причудливые тени на стены. Кара неподвижно лежала на кровати. Я подошла и коснулась её лба, проверяя температуру, он был прохладным. Я внимательно осмотрела пол и обнаружила, что Риши ушел. На столе, импровизированной кухни, стояла мисочка, накрытая тарелкой, при ближнем рассмотрении там оказался завтрак — омлет с овощами. Перекусив я пристроилась на стуле, около спящей подруги.

Хватило, честно говоря, меня на час. Последнее время жизнь кидала меня из бурной активности в апатию, а вот просто так сидеть я разучилась. Не выдержав пошла, копаться в шкафу Риши, вытаскивая вещи требующие починки. Даже нитки разыскала там же. Пристроившись недалеко от кровати, принялась штопать штаны, носки и футболки. Очень скоро появился наш спаситель. Он осмотрел Кару, сменив компрессы на шрамах и обновил лекарство в капельнице. Он выглядел очень уставшим, но старался улыбаться:

— Ты это чем тут занялась?

— Не получается сидеть без дела, извини, — написала я записочку.

— Сама обед себе сможешь сготовить? — я утвердительно кивнула, — вот и хорошо, я скоро забегу… чувствуй себя как дома…

Обедать мне совершенно не хотелось, когда я заштопала половину вещей снова заглянул врач. Надо было подумать об ужине. Ведь ждать, что мне тут создадут тепличные условия, было не честно. Не в гостях же я, право слово, надо помогать по мере сил и способностей, а раз уж вышло так, что Каре пока сиделка не требуется, надо взять на себя хозяйство.

Когда мужчина вернулся вечером, по комнате разливался аромат овощного рагу и тушеной курицы:

— Вот это да! У меня тут так вкусно никогда не пахло, — я радостно улыбнулась, приглашая его присесть. Он умостился на стуле у кухонного стола, и я вручила ему большую порцию, пусть хоть поест нормально. Смотреть, как он кушает было приятно, с таким удовольствием он уминал приготовленное. Меня всегда радует хороший аппетит, значит, блюдо удалось, — а добавки нет? — с грустным видом поинтересовался мой новый друг, — только Каре оставь немного, мы её покормим. Питательную сыворотку трудно доставать, — я с радостью взяла его тарелку, чтобы наложить ещё.

После того как поели сами мы накормили подругу, она была очень сонная и ела вяло. Кормила я её только курицей, не смотря на то что она была дефицитной, потому что от белка больше энергии, как сказал Риши. Потом сделали необходимые процедуры, и она снова заснула. А мы сидели на диване, и я решилась узнать:

— А как ты очутился в Лагере? — врач прочитал записку и задумался, я обратила внимание, что он не только медленно читал, но и всегда задумывался, прежде чем ответить.

— Это длинная история. Ну, да мы никуда не торопимся. Когда я пошел в школу выяснилось, что я практически не воспринимаю прочитанную информацию. Мой отец — фанат Общества, он, действительно верит, что цель Общества помочь нам стать лучше и, похоже, он действительно не сомневался, что в Лагере мне помогут. Поэтому, как только он получил вердикт от учителей, побежал в комиссию по здоровью и попросил меня забрать. Мама плакала, даже пыталась спрятать, но ничего не вышло. Как получилось, что я там выжил, да ещё и дожил до такого серьёзного возраста? А всё очень просто, сначала они долго изучали меня, года три, и уже были готовы отправить на разбор, у них там это так называется, слыхала? — я покачала головой. Я с трудом осознавала окружающую действительность, пока была в Лагере, — так вот, они приготовились меня перевести и вдруг узнали, что я всё же исхитрился понимать прочитанный текст. Я был ребёнком и мне всё было интересно, не смотря на все эти отупляющие лекарства и весьма неприятные процедуры. Любопытство заставляло меня читать, чтобы хоть как-то удовлетворять тягу к знаниям, хоть по чуть-чуть! Чтобы понять прочитанное я, шепотом, проговаривал фразу пока она не становилась мне понятна. Я до сих пор так делаю, сейчас проще, и я научился не шевелить губами, когда осмысливаю её, — он грустно улыбнулся, — не воспринимай на свой счёт, но общение с тобой просто мука для меня. Так вот, они начали свои исследования заново. Так прошло ещё года четыре, точно и не вспомнить. И казалась бы судьба моя была решена, но я был против. Я и ночи не провёл в бараке — сбежал. Это было страшно и тяжело. Я несколько дней провёл на свалке использованных тел, — я непроизвольно вздрогнула, — Ааа, ты там бывала. Милейшее место, не так ли? А потом мне повезло. Мне несказанно повезло! Грузовик, который вывозил мусор из лабораторных корпусов, пробил шину на территории Лагеря. Медикаментозные отходы они всегда захоранивают в специальных местах, в отличии от биоматериала. Обычно машины не задерживались, чтобы избежать вот таких бегств, но судьба решила дать мне шанс. Не каждый бы решился, наверное, на такое, но я почти неделю дышал парами разложения человеческих тел, этим невыносимым смрадом, отравляясь и задыхаясь с каждою минутой всё сильнее. В общем, я сумел забраться в цистерну с отходами и выехать и оттуда. Из цистерны я вылез почти сразу, как только за машиной закрылись ворота. Терпеть не было сил. Помню лишь как кубарем скатился с неё и упал на откос. Что было потом, мне неизвестно. Очухался я в каком-то лесочке, по всей вероятности, я на автомате убежал с дороги. Лет семь путешествовал, много где побывал. Потом меня заново поймали, но я везучий. Тот Лагерь, где я находился первый раз, разрушили повстанцы, и исследования моей патологии были очень неполными. Так что всё началось по новой, а через пару лет меня освободили повстанцы. С тех пор я сними.

— Неужели движение повстанцев появилось так давно?

— А оно и не исчезало, — хохотнул мужчина, — вот ведь, как забавно! Сначала все были недовольны войнами и появилось Общество, но недовольные всё равно остались, а когда стало понятно, что и этот строй просто красиво упакованное старое плесневелое яблоко, эти самые недовольные взялись бунтовать. Никогда не будет так, чтоб всем всё нравилось.

Да мой друг прав. Людям вечно что-то не нравится. А если и создают нечто хорошее, то сами же радостно кидаются это разрушать. Идея Общества была хороша, но такое общество не может существовать благодаря особенностям нашей же природы, это прекрасная, но утопия.

47

Дни сменялись днями, я неделю не была на улице и не видела солнца. Сказать по правде я туда не стремилась. Мне не хотелось находится среди людей и вливаться в повседневную суету. Я забралась в кокон спокойствия и уединения.

Кара чувствовала себя лучше. Она бодрствовала по три часа утром и вечером. Но мы практически не общались. Я боялась спрашивать о том, что было с ней в Лагере, а она боялась, что я спрошу. Но дискомфорта от тишины мы не испытывали.

С Риши тоже почти не болтали. Если мы наслаждались покоем, то он падал с ног от усталости. Почти все пришедшие из Лагеря требовали ухода и постоянного медицинского контроля. Со временем они освоятся со своим здоровьем и врачи, наконец, отдохнут. Но в данный момент это было невозможно. И были ещё те, кто так и не пришел себя, многие из них умерли, но оставалось ещё с десяток человек, которые возможно оклемаются, им помощь была нужнее всего.

Как-то, когда Кара опять уснула, мне нестерпимо захотелось пирогов. Я понимала, что время не очень подходящее, да и неприлично чувствовать себя хозяйкой в чужом доме, но бороться со своим желанием я не смогла. Навела теста, сварганила начинку. Любая хозяйка знает, что вроде бы только занялась пирогами, а уж два часа прошло, а что сделала? Да толком ничего, за работой минуты летят незаметно.

— О, я смотрю Риши время не теряет даром! — услышала я за своей спиной, когда вытаскивала из духовки первую партию. От этого голоса мои пальцы дрогнули, противень упал на пол и пирожки рассыпались. Как в полусне я выпрямилась и развернулась. Пока я поворачивалась, мои воспоминания услужливо подсовывали картинку, которую я увидела почти год назад — Герман, прислонившись к косяку, внимательно, изучающе смотрит на меня ярко-голубыми глазами. Но теперь я увидела немного другую мизансцену. Да, сначала это была расслабленная поза и насмешливый взор, а затем я поняла, как выглядит лицо человека, подходящее под выражение «челюсть, отпала». Его очи расширились, рот открылся, единственное я не могла распознать, рад ли, что я нашлась, но уже через секунду он развеял мои сомнения. Муж подскочил и так крепко сжал в объятьях, что воздух моментально покинул лёгкие, а кости затрещали, угрожая переломаться под напором чувств.