Наши крылья растут вместе (СИ) - Шерри Ана - Страница 59

Безумству не было предела. Они прошли через салон Оливии, и она вновь ощутила на себе пристальный взгляд Боба. Она не стала оборачиваться, что бы он понял ее игнорирование. Зайдя в туалет, находящийся возле кабины пилотов, Оливия посмотрела на себя в зеркало, пальцами растягивая верхнюю пуговицу на белой блузке.

— Ты что! — Воскликнула Нина и от этого крика девушка вздрогнула.

Что было ни так? Слишком открыто? Она вновь посмотрела на себя в зеркало, понимая, что практически ничего не видно.

Нина закатила глаза, хмурясь и качая головой:

— Ты монашка? — Она пальцами расстегнула целых четыре пуговицы на блузке подруги и Оливия побледнела, видя себя в зеркале. О, боги! Если бы ее видели преподаватели в колледже "Arabia Airline" они бы ослепли. И ее уволили. Теперь груди девушки была ели скрыты. Они холмами выступали, стянутые кружевным белым бюстгальтером, кружева которого виднелись из распахнутой белой блузки.

— Я так не пойду, — было уже не смешно. — это вульгарно.

— Ты же говоришь, что есть мужики не кобели и Даниэль один из них, то докажи. Кажется, ты вообще говорила про то, чтобы зайти к ним в нижнем белье.

Да, она так говорила, но видя себя сейчас в зеркале, она готова была забрать свои слова обратно. Лишь только гордость не позволила отступить назад. Гордость и уверенность, что Даниэль даже не посмотрит в ее сторону.

— Стой здесь, — Нина ушла и оставшись одна, Оливия вновь посмотрела на себя. Было красиво, эротично, сексуально. Но ни в самолете. Ни в авиакомпании "Arabia Airline". Ни в кабине пилотов.

Она провела рукой по коже, медленно спускаясь к левой груди и слегка отодвинув бюстгальтер, коснулась светлого шрама. Он портил всю красоту. Как хорошо, что он скрыт. Никому не приятно смотреть на дефекты тела. Этот шрам на теле стал символом шрама на душе.

— Вот и я, — Нина держала поднос с кофе, — улыбайся и неси.

— Я же им только что носила кофе.

— Ничего. Сегодня тяжелый полет. Пусть много пьют.

Оливия вышла из туалета, и Нина сунула ей в руки поднос, затем поправила вырез, еще больше открывая его:

— Что ты делаешь? Я и так почти голая. Если кто увидит, меня уволят.

Нина подтолкнула девушку к двери в кабину пилотов и нажала код:

— Никто не увидит. Улыбайся, Оливия.

Марк заполнял бортовой журнал, полностью увлеченный этим занятием. Даниэль, переговорив с диспетчером, снял наушники и посмотрел на показания датчиков.

— Мальчики, мы принесли вам кофе.

Голос Нины заставил Марка оторваться от своего занятия. Но внимание Даниэля было полностью занято работой.

Нина подтолкнула Оливию, и та, улыбаясь, видя на себе ошарашенный взгляд второго пилота, подошла с подносом к Даниэлю.

— Ты только что приносила нам его, — произнес он, крутя кнопку на панели управления.

Она молилась, что бы он так и дальше продолжал не обращать внимание на нее. Это было так свойственно ему. Хоть бы диспетчер вышел на связь.

Она наклонилась чуть ближе и в это время он повернулся к ней, встречаясь с ней взглядом.

Она так испуганно на него смотрела, можно подумать, что она не ожидала, что он вообще посмотрит в ее сторону. Улыбки уже не было на ее губах. Но зато на них была помада, которую ему всегда хотелось стереть. Она портила настоящий цвет ее розовых губ. Девушка стояла так близко, наклонившись к нему, что это привело его в замешательство. Что она задумала?

— Ну раз не хочешь, тогда ладно, — Оливия уже готова была уйти, радуясь победе, но его слово остановило ее:

— Хочу.

Оторваться от ее губ оказалось сложнее, чем он думал, а после того как она закусила нижнюю, моляще смотря на него, это стало уже невыносимо. Он опустил взгляд… Боже, лучше бы он смотрел на ее губы. Вырез блузки на груди этой девушки был настолько глубоким, что он отчетливо видел кружева бюстгальтера, скрывающий ее груди.

— Оливия, с тебя ужин, я пошла, — Нина открыла дверь и вышла.

Даниэль тут же оторвался от этого шикарного зрелища, злясь про себя. Он схватил с подноса чашку с кофе, недовольно отводя взгляд.

Злость Оливии просто зашкалила, она выпрямилась, передавая Марку кофе. Тот сидел, подперев подбородок и молча наблюдал за происходящим. Увидев недовольный взгляд Даниэля, он улыбаясь взял чашку с подноса, коснувшись взглядом выреза на груди девушки.

Они все кобели, Нина права. Оливия выскочила из кабины, заходя в туалет, чтобы наконец застегнуть все пуговицы на блузке. Но чьи — то руки не дали сделать этого, хватая ее за грудь и больно сжимая:

— Похотливая стюардесса— моя мечта, — грубый голос возле уха и отражение в зеркале Боба, заставили сердце биться от испуга чаще. — Я заплачу, Оливия, сколько ты хочешь?

От неожиданности дыхание перехватило и сердце начало биться в разы сильнее. Она вцепилась в его руки, пытаясь убрать их от себя, но он сильнее сжимал ее, причиняя новую боль:

— Отпусти.

— Для пилотов все, а для пассажиров ничего?

Он явно был озабоченным маньяком. Этот факт и его слова со злостью произнесенные им, еще сильнее напугали ее. В голове крутилось только одно — кричать. Но кричать— это напугать пассажиров, это создать панику на самолете. Она не могла позволить себе сделать этого. Она не могла позвать никого на помощь, но у нее была надежда на то, что кто — нибудь из своих пойдет сюда. Мерзавец не закрыл туалет, дверь была приоткрыта. Он так торопился осуществить свои потребности, что забыл об этом. Или не успел, хватая девушку.

Оливия боролась, пытаясь скинуть его руки, но он был сильнее, сжимая ее. И как спасением стал шелковый голос:

— Убери от нее руки и сядь на свое место.

Даниэль вышел почти вслед за Оливией, высказать ей все, что думает про ее игры, но шорох в туалете, граничившем с кабиной пилотов, заставило его заглянуть туда.

Шок? Нет.

Безумство? Нет.

Злость? Нет.

Ярость!

Видя, как руки чужого мужчины, касаются того, что он только что касался глазами, произвели просто взрыв в его мозгу. И может быть дело было не в вырезе ее блузки, не в ее теле вовсе. Она была беспомощной, хотя и глупой стюардессой его экипажа.

Ярость кипела, но он заставлял ее гаснуть. Впервые Даниэль столкнулся с таким случаем на борту. Сейчас он бы вмазал этому мерзавцу или стукнул головой об унитаз. Он так бы и сделал. Раньше. Сейчас он капитан и должен думать холодной головой, а не эмоциями, сковавшими его сознание. Эмоциям не место в кабине пилота. Он прошел отличную подготовку, его учили действовать обдуманно.

— Капитан? — Парень не был напуган. Он слегка ослабил хватку, — что будет если я не подчинюсь?

Взгляд испуганных небесных глаз моляще смотрели на Даниэля, как на спасение от жестокости. Ей просто повезло, что она взбесила его дурацкой игрой.

— Я посажу самолет в первом же аэропорту. Потом авиакомпания с тебя вытрясет столько денег за вынужденную посадку, что тебе не хватит жизни расплатится с ними.

Голос Даниэля был спокоен и тверд. Он поборол в себе ярость. Так его учили в институте. Дать понять людям свое лидерство над ними. Без жестокости. Одним голосом.

— Это не считая того, что я напишу на тебя заявление в полицию Дубая за попытку изнасилования, поскольку, летя их авиакомпанией, ты находишься на их территории. Наказание— смерть. — Даниэль прищурил глаза, — или можешь просто сесть на свое место и молча долететь до Брюсселя. Там мы разойдемся и не вспомним друг друга.

Парень тут же выпустил Оливию, и она прижалась к стене, руками скрывая глубокий вырез. Ей было страшно. Не за себя. Теперь ей было страшно за то, что она втянула в это Даниэля.

Боб поднял руки, медленно выходя из туалета. Пройдя возле капитана, он произнес:

— Пожалуй я сяду и буду молчать.

— Отлично, — кивнул тот, следя за каждым движением парня.

Как только они остались наедине, Даниэль зашел к Оливии, прикрыв за собой дверь. Вот теперь можно выпустить всю накопившуюся ярость. Он с удовольствием сейчас кулаком пробил бы стену, к которой она прижималась. Но лишь стукнул по ней, и девушка вздрогнула, закрывая глаза.