Восставший из мертвых - Леру Гастон - Страница 12

— В таком случае, вы должны были чрезвычайно обрадоваться, узнав от доктора, что она имела в виду не вас, а своего мужа!..

— Какое мне может быть до этого дело!.. В то мгновение меня сильно потрясла эта мысль, но ведь сумасшедшая — это только сумасшедшая!.. Будь я на месте Сен-Фирмена, давно засадил бы ее в психиатрическую лечебницу… Если он не примет меры, она еще доведет его до гильотины… До свидания, Фанни.

— Good bye, dear!..

Едва он вышел из комнаты, Фанни вызвала звонком горничную и велела подать автомобиль.

— Я скоро вернусь, — сказала она Катерине. — Мне нужно съездить в Париж… примерить новое платье на рю де ла Пэ… Скажете это хозяину, если он станет беспокоиться, отчего меня нет.

Прибыв в Париж, мадам Мунда де ла Боссьер действительно проехала к своему портному, но против обыкновения оставалась у него очень недолго. Отсюда она отправилась на склад «Горелок Герон», где почти никогда не бывала, на углу Луврской площади и рю Риволи. Контора была обставлена чрезвычайно роскошно, а по вечерам витрины и рекламы сверкали неслыханным количеством света. Настоящий огненный дворец!..

Изредка, когда Жак и его жена бывали одновременно в Париже, Фанни заезжала сюда за мужем и таким образом имела случай познакомиться кое с кем из высшего персонала.

В этот день она обратилась прямо к главному бухгалтеру, одному из самых старых служащих фирмы.

— Месье Гордас, — сказала она, — я хочу попросить вас об одном одолжении.

— К вашим услугам, сударыня!

— Вам принесут сегодня вечером пакет с рю де ла Пэ. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы один из грузовиков по пути в Герон завез его ко мне!

— Будет исполнено, сударыня!

— И пусть с ним обращаются побережнее, в нем хрупкие вещи!

— Можете на меня положиться!

Перед уходом она спросила, как о чем-то самом банальном:

— Ну, а как дела с горелками?

— Как вы можете спрашивать, сударыня!

— А вы сами довольны работой? Не слишком утомляетесь?

— Работы хватает, — ведь мы за делом с самого утра, — отвечал несколько удивленный служащий.

— В котором часу начинается работа?

— В девять часов утра.

— В девять? Что же, это еще не так рано! Неужели склад никогда не открывается раньше девяти?

— Никогда!

— Никогда?.. Ну, а если бы мой муж захотел войти на склад ночью?..

— Ему не удалось бы этого сделать, сударыня! Ни в коем случае!.. Железные шторы у нас поднимают ровно в девять часов… до этого их некому поднять. Но если ваш супруг, сударыня…

— Нет! Нет! Успокойтесь, месье Гордас!.. Никто не собирается просить вас открывать склад раньше времени… Дело в том, что я почему-то была убеждена, будто склад открывается в более ранний час, вот и все!.. До свидания, месье Гордас… и не забудьте о моем поручении…

— Что вы, сударыня!..

Глава XI

МРАЧНЫЕ МЫСЛИ ФАННИ

Она быстро ушла… Ей очень хотелось задать еще другие вопросы, хотя бы один вопрос, но она чувствовала, что задать его не посмеет никогда, никогда… что об этом нельзя спрашивать!.. К тому же, она теперь сожалела… бранила себя за неблагоразумный поступок… ее сердце билось в груди частыми, глухими ударами… она задыхалась…

Она опустила оба стекла автомобиля, который быстро мчался к Ла-Розере. Ей показалось, что Гордаса несколько удивили ее вопросы. И она упрекала себя за то, что была недостаточно естественна…

Что же могло быть более естественным, чем посещение склада, чтобы попросить доставить пакет… и что могло быть более банальным, чем это безразличное замечание: «Как! Склад открывается только в девять утра?»… Нет, она была не слишком настойчива.

В самом деле, было бы непростительно, спроси она: «Скажите, месье Гордас, не помните ли вы, как пять лет назад, в то самое утро, когда исчез Андре, мой муж заезжал на склад и увез в своем автомобиле большой ящик с горелками, возвращенный какой-то крупной фирмой, которая нашла эти горелки не совсем доброкачественными…»

Столь же непростительно со стороны мадам де ла Боссьер, что она больше не пребывает в неизвестности относительно часа, когда открывают склад… и что она помнит, как Жак вернулся тогда в Герон раньше девяти… на автомобиле и с ящиком горелок «Герон»… или… или… или… с сундуком…

О!.. флакон с нюхательной солью… и немного смелости, прекрасная мадам де ла Боссьер… немного смелости!..

Почему Жак солгал ей в то утро?.. О! теперь она знает, что он ей солгал ей… теперь она в этом не сомневается… хотя никогда не заподозрила бы его во лжи… до тех пор… до вчерашнего вечера… до того мига, когда госпожа Сен-Фирмен произнесла: «Андре был убит в автомобиле!» и Жак выронил из рук стакан…

Еще немного английской соли, чтобы освежить бледные, совсем бледные ноздри красивой рыжеволосой Фанни…

Странное дело, — звон стакана в этот вечер, спустя целых пять лет, напомнил ей звук разбившегося блюдечка тогда, в то утро… они тогда в последний раз завтракали в Героне, после отъезда Андре… Она вспомнила, что в то утро заметила вздувшийся брезент — он прикрывал от моросившего дождя сундук Андре. Она тогда спросила у Жака:

— Разве Андре не взял с собой сундук?

И Жак, стоя допивавший чашку кофе, уронил блюдечко.

— Отчего ты спросила об этом? — гневно задал он вопрос, подбирая с пола осколки блюдечка…

Она вспоминала голос Жака, такой необычно громкий и резкий — ведь он стоял в неудобной позе, низко нагнувшись к полу… А когда она объяснила, в чем дело, он уже выпрямился и сказал ей, вполне овладев собой:

— То, что ты заметила под брезентом — всего лишь ящик с горелками… только и всего… Я привез ящик горелок, который захватил по дороге со склада на рю Риволи. Эти горелки нам вернули вследствие ряда дефектов и я хочу лично их осмотреть.

Это звучало так обыденно… и так безобидно, что она не стала продолжать расспросы… хотя… хотя она готова была поклясться… да, да, поклясться!., что под брезентом в точности… да, в точности угадывалась форма сундука… и ей даже показалось, что из-под завернувшегося края брезента выглянул угол того самого сундука с украшавшими его медными гвоздиками… но после слов Жака… как же могла она сомневаться, что все это ей только показалось… А теперь!.. Теперь она убеждена, что Жак ей солгал!..

Андре был убит в автомобиле! О! ужасная фраза, огнем пылающие буквы, в свете которых в ее памяти сразу встал образ Жака. Она вспомнила, как он тогда стоял над черепками разбитого блюдечка, тогда, пять лет назад, и как он недавно наклонялся над осколками оброненного стакана!..

Дело в том, что Жак никогда не был неловким разиней… за последние пять лет он только и разбил, что этот стакан, да то блюдце…

В автомобиле — значит, он убил его в автомобиле!..

Неужели она сама подумала это?.. Неужели она всерьез это подумала? Как только она посмела такое подумать?

Разве следствие не доказало, что обоих братьев видели на перроне вокзала д'Орсей и что Жак один сел в автомобиль и в одиночестве уехал?..

Она все же думала об этом, думала, несмотря ни на что… и именно для того, чтобы больше не думать, она и поехала в Париж, желая убедиться, что Жак тогда, в то утро, действительно привез с собой ящик с горелками. И вот у нее нет никаких доказательств, лишь уверенность в том, что он ей солгал… Без сомнения, без всякого сомнения, он привез в Герон тот самый сундук… К тому же, следствие не нашло ни малейших следов сундука, но не сделало из этого никаких выводов… так как по истечении трех месяцев железнодорожные служащие не могли точно указать номер багажной квитанции, выданной тому или иному пассажиру… Зачем же он привез обратно сундук и что он с ним сделал?

Она старалась успокоиться и привести в порядок свои мысли, вспомнить, как все было, одно за другим, по порядку… Когда Жак возвратился, шофера еще не было, он еще не приходил… в гараже никого не было… Жак сам поставил на место автомобиль… Он поднялся наверх, поцеловал жену и был с ней чрезвычайно нежен… и немного цинично сказал, что должен развеять грусть от разлуки с братом: «Хороший завтрак, добрая бутылка вина!». Так и сказал: «Добрая бутылка вина!». Это даже удивило ее… ведь Жак придавал довольно мало значения доброму вину… Но Жак уже взял ключ от погреба… и сам спустился туда… в погреб, куда вела лестница непосредственно из гаража!..