Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Алёнкины горизонты (СИ) - Велесов Олег - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

Старик взял меня под руку, подвёл к двери, положил ладонь на затылок, нажал, пригибая… Солнце… Солнышко…

— Вот, батюшка, глянь…

Жёсткие пальцы тронули лоб, оттянули нижнее веко, очертили крест перед глазами. Голос утробный коснулся слуха:

— Благодарим тя, поём, славим и величаем крепкую, и великолепную силу державы власти твоея-я-я…

Губы шевелятся… будто спешат куда-то. Спешат? Меня заколотило: спешат?

— Нет в ей беса.

— Как же нет, батюшка? Ты лучше глянь.

— Да гляжу, — и уже мне. — Слышь меня, девка? Отвечай!

Я прошептала:

— Слышу…

— Бает, — удивлённо протянул старик. — Надо ж, трое дней молчала…

— Ступай. Да боле с пустыми заботами не приходи.

Старик засуетился.

— Спаси тя Бог, батюшка, спаси тя Бог. Ты уж не побрезгуй, прими гостинец. Тут хлебушек ржаной да сальца малость, да лучок с огороду.

Поп отстранился.

— За сие брать не можно.

Церковь… Высокие своды, свечи, лица по стенам. От дверей узкая полоска света… Я никогда не была в церкви. Илонка звала, но я не ходила. Трудно. Каждый раз, когда подхожу к церковным воротам, в душе возникает протест. Не знаю откуда он берётся, наверное, воспитали так, потому и крестик никогда не носила. Крестик…

Я сунула руку за пазуху — вот он, на верёвочке. И смотреть не надо, на ощупь можно… нацепил-таки… Сволочь! Как же… как… Возьми одёжку, сестрицы она, вы с ей схожи — чёрт с тобой схож! Чтоб ты!..

Я задохнулась. Вот ведь, нелюдь, довёл до греха… всякие слова непотребные… поступком своим. Найти! Найти этого изверга и в глаза ему…

— Где Дмитраш?

Они посмотрели на меня так, будто я ещё не выздоровела. Поп вздохнул, а дед сказал ласково:

— Подём, милая, подём на волю.

Жара. Снова жара. Каждое лето одно и то же. Всегда. Почему нельзя немножечко дождей, самую малость? Капельку! Ведь это не сложно. А ещё этот…

Я встряхнулась.

— Дед, где Дмитраша найти?

— Дмитраша? Это коего? Со Спиридоновой улицы? Али с Нижнего посаду?

Память вернулась быстро, почти одновременно с обидой и неприятием жаркого солнца.

— Кто ж его знает, не спрашивала. Высокий, плечистый, в кольчуге, борода светлая. И конь рыжей масти. Ты должен его знать, видный товарищ.

— Товарищ?

Я поморщилась.

— Ну, муж, мужчина. Как тебе объяснить? Не старый, лет тридцать. Глаза серые.

Старик покачал головой.

— Такого не ведаю. Тот, шо со Спиридоновки, ровесник мне, а с Нижнего посаду на прошлой седмице в Макарьев отправился, не вернулся ешо. Да и коня у ево нет. Рыбак он.

— Нет, только не рыбак. Этот солдат, воин. Справный воин.

Очень справный. Подкатил, охмурил и в землю закопал. Второго такого справного не сыщешь. И, главное, не подумаешь. Вот с другом его сердитым всё понятно, на лице печать неизгладимая — привет из девяностых, от него всего можно ждать. А Дмитраш… Дмитраш…

Я вздохнула: д-а-а-а, привела нелёгкая в места дальние тёмные. Вместо экзамена, который я наверняка провалила, угодила в великую и славную древность. Впрочем — великая и славная она для папы, для меня — хуже быть не может. И дело даже не в экзамене. И не в этом старом валенке. Ишь, уставился, радуется чему-то. Чему? Что тут есть такого, чему радоваться можно?

Я вдруг разозлилась. Я и так не очень добрая была, а тут и вовсе распалило. Захотелось отыграться на ком-то за все минувшие неудачи, излить из себя эту злость, выплеснуть. На кого? Понятно, на пенька этого старого. Не в церковь же обратно бежать.

— Ты чего, дедуля, на меня уставился?

Старик не понял.

— Уставился?

— Чего смотришь на меня, говорю?

— Так ить, — старик пожал плечами, — как же на тя не смотреть? Ты ж вон вся какая…

— Какая?

— Да будто не наша. И говор… Ты, часом, не пирсиянка будешь?

— Если только от слова "пирсинг".

— Чё?

— Нет, дед, не пирсиянка.

— А жаль, — покачал головой старик. — Намедни был у нас один пирсиянец. По Нижним торговым рядам ходил, товар приглядывал. Крупный такой муж, суровый. Вы с им чем-то схожи. Токмо он чернявенький, а ты вся белёсая. Вот я и подумал: не родня ли?

И ушла злость. Не знаю, то ли вид этого старика наивного успокаивающе на меня подействовал, то ли просто злиться расхотелось, однако результат оказался положительный. Я вдохнула, выдохнула и огляделась.

И опешила, ибо опять всё поменялось. Вроде бы вот только строительство шло, мужики землю копали, брёвна пилили. Воздух дымом пах, деревом… А уже всё построилось. Дома в ряд, заборы, дороги просёлочные. И шум иной, не строительный — куры кудахчут, собаки гавкают, скрипит что-то. Я развела руками: опять телепортировалась?

Похоже. А куда? Снова в Нижний или в иное место? Слава Богу, на этот раз спросить есть у кого, я дёрнула старика за рукав:

— Слышь, дед, захолустье ваше как называется?

Он посмотрел на меня сквозь прищур, почмокал губами, собираясь с мыслям, ответил:

— Да как и вчерась, милая, Новгород Нижний. А те куды надобно?

— Да сюды и надобно… Только время другое, когда трамваи, троллейбусы, асфальт на дорогах. Цивилизация в-общем… А-а-а, не заморачивайся. Год какой?

Он опять стал губами чмокать.

— Да, почитай, семь тыш двадцать осьмой от Сотворения Мира. Вот ведь беда, года бегут — не замечаешь.

Я поморщилась: какое ещё сотворение мира, издевается что ли? Хотя нет, на счёт от Рождества Христова мы только при Петре перешли, а здесь Петром и не пахнет, явно что-то древнебоярское. Вот чёрт, как же теперь нормальную дату вычислить? Надо этому дедку наводящий вопрос задать.

— А ты, дед, шибко грамотный как я погляжу.

— Так ить старостой состою при церкви Николы Чудотворца-на-бичеве, оттого и грамоте малость разумею.

— Тогда, наверное, знаешь какой ныне год у поляков?

— У поляков? Это что ж за народ та… А, у ляхов что ль? Ну, соседи наши, как же. Думаю, и у них такой — семь тыш…

Я махнула рукой: нет, от этого старика я ничего не добьюсь. Он либо смеётся надо мной, либо идиот конченный. Хотя с другой стороны, на кой ляд сдалась мне эта дата? И так видно, что не моё сейчас время.

Да уж, не моё — точнее не скажешь. Всё как-то неправильно, непривычно, не по-человечески. Электричества нет, машин нет, магазины отсутствуют. Бары, рестораны, боулинг вообще не предусмотрены. Чем они тут вечерами занимаются? И дорог тоже нет… Хотя с дорогами я погорячилась, их и у нас не сыщешь. Но Бог с ним, накладки у всех случаются. А телевизор, радио, газеты? Что, трудно на заборе слово какое-нибудь написать, для информации. Дескать, иди туда, найдёшь это. Заборов-то хватает!

Однако не пишут…

Я сжала губы: тяжёлая ситуация. Что же дальше? Надо угол найти, кормёжку, жить как-то. Если я правильно понимаю, то без еды и без квартиры долго не протянешь… разве что ноги. Но бесплатно даже в гроб не положат, за всё платить надо, значит, нужны деньги. Или спонсор. Спонсор. Я посмотрела на старика.

— А ты сам-то кто такой будешь?

Наверное, этот вопрос следовало задать в самом начале нашего знакомства, но так уж получилось, что вспомнила я о нём только сейчас. Впрочем, на данный момент он не менее актуален.

— Я-то? — подивился старик. — Ну, дед Василь я, живу тут недалече. Меня все знають. Да вон хоть Шестунку Бобра спроси.

Ну да, бобров нам только и спрашивать, да и какая разница: дед Василь так дед Василь — хоть чёрт с рогами. Мне бы ещё узнать давно я здесь? Последние воспоминания были не самые приятные: морда Дмитраша и земля сверху — и вдруг этот дед с батюшкой. Я когда их увидела, подумала — отпевают, сейчас опять закапывать станут. Слава Богу, разобралась быстро, а то бы снова померла, от страха.

— А как встретились мы, дед Василь?

— Как встретились? Да нашёл я тя подле Коромысловой башни. Я от службы шёл, а ты тут у тропиночки сидишь. Вся грязная, волосы спутаны и молчишь.

— А после?

— После? А после до дому тя свёл. Умыли мы тя со старухой, накормили. Три дни ты у нас на лавке промолчала, а дале сама вишь, к отцу Кирьяну пошли. Всё честью…