Маг крови - Баковец Михаил - Страница 54

Никаких хождений вокруг и около не было, купец практически сразу перешёл к делу. Принял у Кольки ножны, потом на его громкий крик пришли его жёны, которым он их вручил.

— Это хорошо, что вы принесли с собой четыре одинаковых предмета. Вчера-то только дочки мои дома были, а ещё проживает племянница, та ещё егоза и вечно ей дома не сидится… то есть, пока ещё в девках ходит, вот ей и некуда сиду девать, — сказал Пик. — Красивая девушка и умная, знает четыре языка, лёгким мечом владеет лучше любого дружинника, из лука, бегущего оленя, бьёт на сто шагов. А дочки мои счёту обучены, в рисовании достигли высокого мастерства, черчение и знание небесных тел долго изучали. А уж с кинжалами в руках они против троих воинов выйдут и не опозорят честь рода!

Глядя на скисшее лицо Кольки, я едва сдерживался от ухмылки. Вряд ли он ожидал, что в жёны ему женские варианты Д" Артаньяна будут предлагать. Кого бы он ни выбрал, простой жизни у него не будет точно. Даже жаль его немножко, где-то в глубине души.

Лафиз заговаривал нам зубы и развлекал как мог добрых сорок минут, угостил отличным вином, рассказал не одну историю из своей богатой на приключения жизни, постоянно расхваливал дочек и племянницу, причём последнюю как бы не больше родных кровинушек.

И вот, наконец, к нам вышла молодая жена Пика, сообщив, что девушки готовы и ждут решения своего жениха.

Четыре девушки сидели на стульях в соседней комнате нога к ноге, одетые в простенькие наряды, но сшитые из дорогой ткани, сообщающей о достатке семьи, с минимум украшений, вроде серёжек и цепочек, причём все были одинаковы, наверное, тоже часть традиции. Каждая из девушек зажимала между бёдер пустые ножны горловиной вверх. Если бы они были перевёрнуты, это означало бы, что девушка против замужества или конкретно данного жениха. Впрочем, ему не возбранялось самому перевернуть ножны. Свадьба была бы, но мужу потом пришлось бы не раз доказывать, что он достоин, силён и умён. Самое худшее, это когда в ножнах уже вложен клинок. Так девушка показывала, что пойдёт на всё, даже на убийство мужа, настолько он ей неприятен.

Три девушки мне были знакомы по вчерашнему ужину, поэтому я во все глаза уставился на четвёртую, ту самую племянницу, о которой так хорошо отзывался Пик.

"Хороша чертовка! — восхитился я, рассматривая незнакомку. — Ради такой, я бы и сам согласился на женитьбу!".

На лицо — не старше семнадцати-восемнадцати лет, но при этом даже в чуть свободном платье видно, как округлилась в нужных местах её фигурка. Красивое лицо, высокий лоб с чёрной чёлкой, зачесанной налево, фиолетовые глаза. Волосы заплетены в мягкую косу (м-м, даже не знаю, как правильно назвать причёску, в общем, пряди едва держаться между собой, коса совсем не тугая и от того короче обычной, но даже и так кончик её был переброшен через левое плечо и был на уровне локтя). Слегка зеленоватая кожа с небольшим загаром, придающим пикантность и эдакую экзотичность. Ладошки небольшие, с аккуратными тонкими и длинными пальчиками. И при этом от неё шла словно бы волна желания и силы, привлекая внимания и заставляя хотеть эту самку, укротить её.

Неудивительно, что Колька выбрал её и загнал кинжал в ножны, сжимаемые сильными бёдрами незнакомки. Как только гарда щелкнула по пластинке на ножнах, Пик немедленно увлёк нас назад в комнату.

— Самую красавицу забрал себе, — радостно тараторил он, разливая вино по кубкам. — Ах, какой вкус, Коля! Лучше жены больше никогда не встретишь! Выпьем за это!

А вот пира как такого не было совсем. Практически повторился вчерашний ужин, только на почётном месте сидели новобрачные, заняв половину стола, а нам оставалось тесниться на оставшейся части. Первое, что сделали Николай и Ерана, так звали племянницу купца, так это порезали себе… веки. Сделали тем самым кинжалом царапины, измазали лезвие в крови и убрали в ножны. Теперь, как просветила меня Лина, клинок увидит свет, если один из супругов решит разорвать брак. Сам ритуал был эдакой проверкой для супругов. Если бы Колька выбросил кинжал и вставил в ножны свой при сватовстве, то сейчас он как минимум рисковал остаться без глаза, а максимум — бился в агонии с клинком в черепе.

В качестве приданого за невесту наш товарищ получил несколько защитных и боевых амулетов, бытовых, вроде перстня для определения яда в пище и воде. А Колька вручил ему зеркало в оправе из морёного дуба с серебряными инкрустациями, размером примерно с тридцатидюймовый экран, с деревянной резной крышкой, которая защищает стекло в закрытом положении и служит упором в рабочем.

После застолья Пик ни в какую не пожелал нас отпускать, предоставив комнаты в своём доме. В одной уложил меня с Линой, правда, той слуги постелили на полу, видать, по статусу большего было не положено. Молодожёнов заселили в соседнюю.

— Если холодно или неудобно, то можешь в кровать ко мне перебраться, — предложил я. Спальное место мне досталось чуть больше стандартной двуспальной кровати, наверное, плотник ваял в расчёте на орочью семейную пару, а орки покрупнее людей будут и эльфов, ненамного, но всё же, всё же. Меняться местами и ложиться на полу, мне было нельзя никак. Тогда бы Лина или, не дай бог узнай он про это, хозяева, перестали бы меня уважать. Как бы не смотрели на наши чудачества местные, но некоторые нормы и правила, писаные и нет, нельзя было нарушать без последствий. И заняв место вечной рабыни, отправив ту в свою кровать, я бы получил огромное грязное пятно на свою карму, образно говоря.

— Соскучился по ласке, господин барон? — с лёгким сарказмом сказала девушка.

— Не хочу, чтобы ты простудилась или скрипела всю ночь половицами над ухом, — ответил ей. — Я сейчас больше всех ласк на свете хочу просто поспать. Так что?

Вместо ответа эльфийка скользнула ко мне под одеяло, несколько секунд устраивалась на перине поудобнее и затихла. Какое-то время я чувствовал лёгкое возбуждение и напряжение от близости женщины, но потом усталость и выпитое вино сделали своё дело и я заснул.

Проснулся от громкого крика за стеной.

— А-а-а-а! — тянул кто-то на одной ноте, и было непонятно, кто именно — мужчина или женщина.

Ещё не до конца проснувшись, я скатился с кровати, одновременно хватая девяносто третий и приводя тот в боевую готовность. Позабыв про Лину, я выскочил в коридор, несколько секунд искал, откуда раздаётся шум. Потом столкнулся с Пиком и его племянниками, выскочившими в коридор из своих комнат, как и я в одном нательном белье, но с клинками в руках.

— Это у них кричали, у Ераны и Коли, — указал на дверь Пик. — Что там могло случиться, Виктор?

И с подозрением посмотрел на меня. А его племянники так и вовсе зыркали, что сущие волки, готовые вонзить клыки в жертву. Под этими взглядами я сразу вспомнил слова Лины, которая сообщила несколько "интересных" брачных обрядов разных народностей. Но… какого чёрта? Если он подозревал об этом и морально согласился с риском, то с чего так уставились своим гляделками на меня? Я что ли, виноват в том, что дядя племяшку на растерзание неизвестным иным отдал.

— Не знаю, — буркнул я. — Стучи в дверь, откроют — посмотрим. Не откроют — ломать придётся.

И тут за нашими спинами прозвучал сонный голос Лины:

— Да что вы тут трясёте своими… железками. Просто девочка почувствовала настоящего мужчину в себе и впервые ощутила, что такое наслаждение от ура.

Племянники не просто покраснели от её слов, а покрылись пятнами разных цветов и опустили глаза в пол.

Между тем за дверью, возле которой мы столпились, послышались тихие стоны, которые постепенно стали набирать обороты, иногда прерывались или заглушались невнятной торопливой речью, вскриками, шлепками.

Посмотрев друг на друга, мы чуть ли не синхронно развели руками и вернулись в свои комнаты.

Выспаться так и не удалось. В течение ночи меня вырывал из сна знакомый крик ещё трижды.

Утром Колька клевал носом за столом, молодая жена в противовес ему выглядела настолько свежей и отдохнувшей, что у меня закралось подозрение, что это она, а не кто-то другой, делила с моим товарищем ложе ночью.