На далекой заставе
(Рассказы и очерки о пограничниках) - Никошенко Иван Николаевич "Составитель" - Страница 22

А вот обещанной радиограммы все нет. Уж не скрывают ли от меня чего-нибудь? Или о нем, закупоренном здесь, в машинном отделении, попросту забыли? К беспокойству о Наташе, к нетерпению начинало примешиваться чувство обиды.

Время, наполненное грохотом шторма и моторов, тянулось с тяжкой медлительностью. Дмитрий старался не глядеть на хронометр, устало и механически выполняя приказания стрелки машинного телеграфа. Он вздрогнул от неожиданности, когда гулко хлопнула над головой открытая на мгновение и вновь захлопнутая крышка люка.

Весь в струях воды, с трапа почти свалился радист Николай Губин. Он стоял, вымотанный и оглушенный, прислонясь, как давеча Гайда, к трапу. Но глаза на усталом и мокром лице светились торжеством.

— Свежо, — еле выдохнул он, стараясь все-таки говорить с хрипотцой и небрежно. Негнущимися пальцами он порылся под тельняшкой, вытащил записку. — Вот!.. Поздравляю, конечно, с семейной радостью. Я б раньше принес, да якорь там со стопоров сорвало. Пока управились…

1953 г.

Ю. Виноградов

НА БУРУННОМ

Рассказ

Надвигавшийся с вечера со стороны моря редкий туман ночью пошел сплошной стеной, а к утру достиг такой силы, что буквально в нескольких шагах ничего не было видно. Тягучий и влажный, он медленно передвигался к берегу, оседая на обросшие мхом камни, деревья и воду..

Старший матрос Седых шел по извилистому берегу, прижимая к боку холодный автомат, и, то и дело приседая, зорко всматривался в узкий, чистый просвет, образовавшийся между водой и нависшим над ней туманом. Матрос Галяутдинов, недавно прибывший на батарею, следовал сзади своего старшего товарища.

Галяутдинов всего несколько раз ходил в дозор и всегда взволнованно ждал, что вот-вот на него набросится нарушитель границы, шпион, о которых он часто читал в книгах или смотрел в кино, и он, конечно, сразу же его задержит. Достаточно было малейшего шороха, подозрительного звука, как матрос настораживался, глаза его лихорадочно блестели, слух напрягался, а сам он, тонкий, гибкий, крепко сжимая в руках карабин, готов был к немедленному действию.

— Скоро подъем, — тихо проговорил Седых, ежась от предутренней прохлады и сырости. — Ну, и туманище сегодня! У вас в Татарии такой бывает, Галяутдинов?

— Такого большого нет, а поменьше есть, — вполголоса ответил Галяутдинов, подходя вплотную к Седых.

Матрос наклонился к воде и долго всматривался в скрытый залив.

Седых с улыбкой следил за ним.

— Ну, как? — спросил он.

— Ничего нет, все тихо, — ответил Галяутдинов, выпрямляясь.

Вскоре они подошли к небольшой бухточке с отлогим берегом, именуемой Тихой, и пошли по мелкой, шуршащей под ногами гальке. От воды несло терпким запахом морских водорослей и рыбы.

Начало светать.

Вдруг Седых насторожился: до слуха донесся всплеск воды.

— Ложись! — скомандовал он и сам лег за широкий, приплюснутый камень.

Шум всплесков двигался прямо на залегших у воды матросов. Седых уже определил, что гребет один человек, должно быть идет тузик.

Наконец матросы увидели, как из тумана выплыла в просвет маленькая шлюпка, в которой сидел человек и греб, часто оглядываясь вокруг, должно быть, определяя место. Матросам были видны широкая спина гребца и затылок непокрытой головы с растрепанными длинными волосами. Неизвестный греб не торопясь, устало.

Как только шлюпка стала подходить к острову, Седых быстро поднялся и резко, сильным голосом крикнул:

— Стой! Руки вверх!

От неожиданности гребец выронил из рук весла и с испуганным лицом обернулся на окрик.

— Встать! — скомандовал Седых и, видя, что неизвестный продолжает сидеть в шлюпке, тараща на автомат испуганные глаза, добавил — А ну-ка, встряхните его, Галяутдинов, очевидно, у него от страха душа в пятки ушла.

Галяутдинов подошел к самой шлюпке, сделав карабином движение вверх, и как можно тверже приказал:

— Вставай, понял! Вставай!

Незнакомец наконец догадался, что от него хотят, и, поднявшись в шлюпке во весь рост, стал торопливо что-то объяснять на непонятном языке, тыча себя в грудь и показывая рукой на туман и на противоположную сторону Пограничного залива. Высокий, широкий в плечах, одетый в серый с зеленой полоской костюм, он выглядел молодо, и Седых дал ему на первый взгляд лет семнадцать-восемнадцать.

— Руки вверх! — повторил приказание Седых.

Неизвестный, не понимая, продолжал что-то говорить на своем языке, и лишь после того, как Галяутдинов снова показал карабином, что надо делать, он поднял свои длинные руки!

— Обыскать, Галяутдинов!

— У него ничего нет из оружия, товарищ старший матрос, — доложил Галяутдинов.

— Тем лучше, меньше хлопот, — ответил Седых. — Ведите его, Галяутдинов, прямо к командиру и смотрите — отвечаете за него головой, чтоб не убежал. Поняли?

— Так точно, не убежит! Только разрешите, я ему пуговицы у брюк отрежу, — попросил матрос.

— Ведите так, — улыбнулся Седых.

Проводив взглядом скрывшихся в тумане людей, Седых осмотрел маленькую двухвесельную шлюпку и вытащил ее на берег. Потом пошел вокруг бухты, внимательно наблюдая за водой и берегом и напряженно, до боли, в ушах вслушиваясь в утреннюю тишину. Ничего подозрительного больше не было.

Едва только командир батареи острова Бурунный капитан Росин встал и успел заправить койку, как раздался продолжительный телефонный звонок.

«С самого утра начинается», — подумал он, снимая телефонную трубку.

— Товарищ капитан, — услышал он взволнованный голос, — докладывает дежурный младший сержант Горбанюк. Дозор в бухте Тихой задержал нарушителя границы. Матрос Галяутдинов привел его сюда.

— Доложите оперативному дежурному части, вызовите пограничный катер! Сейчас я приду, — ответил Росин и, быстро одевшись, вышел на улицу. Около кубрика он увидел гражданского человека, рядом — матроса Галяутдинова, дежурного по батарее и еще нескольких матросов.

— Товарищ капитан, — стал докладывать Галяутдинов, — поймали заграничного шпиона, пришел к нам на шлюпке.

— Оружие у него отобрали?

— Никак нет, товарищ капитан, он невооруженный шпион. Лично сам обыскивал, нет ничего.

— Проводите задержанного ко мне в кабинет, — приказал Росин дежурному, — и передайте старшему лейтенанту Ромаренко, чтобы сейчас же взял людей и осмотрел побережье.

В кабинете Росин предложил незнакомцу сесть, указав рукой на стул. Вызвал переводчика — офицера Чеснокова — и приступил к опросу задержанного.

— Спросите у него, зачем и как он попал сюда к нам?

Пока Чесноков и неизвестный объяснялись между собой, Росин терпеливо ждал, внимательно наблюдая за поведением задержанного. Выслушав ответы, Чесноков доложил командиру:

— Говорит, что он студент, учится в университете. Отец его рыбачит на острове. У него недавно начались каникулы, и он решил пойти на шлюпке помочь отцу рыбачить, но попал в туман, заблудился, греб всю ночь и совсем случайно зашел в советские воды.

Неизвестный заговорил, опять умоляюще глядя на Росина.

— Он просит, чтобы русский начальник отпустил его домой, как только рассеется туман. Там ждут его отец и старая мать, они будут беспокоиться о нем, — перевел Чесноков.

Вскоре к Бурунному подошел пограничный катер. Оставив за дверью сопровождавших его матросов, старший лейтенант Горюнов вошел в кабинет:

— Здравия желаю, товарищ капитан. Пришел за вашим «гостем». Главный старшина Чумак! — крикнул он за дверь. — Доставьте задержанного на катер и пошлите матросов за его шлюпкой.

— Есть, товарищ старший лейтенант!

— Пойдемте сами посмотрим на то место, — предложил Росин. Дорогой он рассказал Горюнову, каким образом был задержан нарушитель границы.

Около шлюпки, вытащенной на берег, они встретили Ромаренко с матросами.

— Все побережье и сам остров осмотрели, товарищ капитан, ничего подозрительного не обнаружили, — доложил он.