Канон Смерти (СИ) - Плотникова Александра - Страница 50

— Спасибо, я учту, — в свою очередь наклонил голову Кот и шагнул в раскрывшийся портал, не прощаясь. Даэрасашу на церемонии всегда было плевать, так зачем утруждаться и тратить время на их бессмысленное соблюдение?..

Вышел Кот в лесной чаще намного южнее Ареи-Калэн Мортан. На самой Сантеке появляться не хотелось, тамшоние Старейшины не будут рады этому визиту, а лишний раз видеть их кислые морды — не самое большое удовольствие. Тем более, требовать начнут, то внимания к своим персонам, то оказания чести, непонятно какой, непонятно кому и непонятно зачем, потом услуг, и все это — чуть ли не виляя хвостом от подобострастия…

Рея на них нет. Пока нет.

Вокруг высились пышные древние ели, развесив пушистые голубовато-зеленые ветви-лапы; несмотря на жаркий полдень, здесь было темно и прохладно. Разносился птичий щебет и стрекот, постукивание, попискивание, разноголосый гомон мелкого зверья. Крупные хищники залегли в дневную спячку и выйдут ближе к вечеру, дневные тем более не рискнут сунуться к излучающему недовольство кхаэлю. Над головой носились мелкие птахи, склевывая надоедливое комарье. Пышная подушка палой хвои делала шаги беззвучными. Кхайнэ неторопливо и по-хозяйски шел сквозь знакомый до последней ветки лес, вдыхая влажный, пропитанный запахами грибов, земли и растительности воздух и постепенно избавляясь от мертвящего холода. Мир вздыхал и ластился, чувствовал неприязнь хозяина к себе, его усталость и раздражение и не понимал, чем провинился. Хэйва готова была стелиться перед своим Хранителем, лишь бы тот никуда не уходил.

И впрямь, откуда ей понимать? Ее сознание спутанно и сумбурно, она мыслит простейшими эмоциями и образами. Обвинять в чем-либо обретшую за долгое время жизни подобие разума планету — занятие бессмысленное, она попросту обидится и будет по-своему права.

Кхайнэ со вздохом бросил в пространство успокаивающую мысль — все в порядке, все хорошо, я не сержусь. Хэйва умиротворенно замолчала. А он вышел из лесной глухомани на тропку, ведущую к дому. К тому самому дому, где очнулся три столетия назад с огромной дырой вместо памяти.

Трехэтажный деревянный особнячок не отгораживался от леса никакими заборами. Стоял себе пустой и тихий, погруженный в сохраняющий стазис, посреди широкой поляны, и казалось, что даже свет замирает и останавливается, проходя сквозь поле стазиса. Ерунда, конечно, но ощущение замершего и даже повернувшего вспять времени не покидало. Все осталось таким же, каким было три века назад — высокое крыльцо с массивными перилами, цветные витражные стекла в окнах, аккуратные хозяйственные постройки и дорожки, выложенные серым камнем прямо в траве. Правда, дымом из печной и каминной труб не тянуло, не доносились живые запахи и звуки. Тишина нежилого места, ожидающего, когда хозяева снлва вернутся под его кров.

Кхайнэ поднялся на крыльцо, но не стал входить в дом и нарушать его покой. Усевшись на верхнюю ступеньку, он прислонился головой к перилам и замер, слушая тишину, прерываемую лишь шелестом ветра. Птицы, и те смолкли здесь.

Точка отсчета его нынешней жизни. А что было до? Кто он, откуда родом? Память молчала. Она могла выдать только все те же слова Равьена, сказанные здесь же:

«Я нашел тебя совсем маленьким посреди пустыни. Откуда ты там появился — так никто до сих пор и не знает. Мы с женой вырастили тебя, как родного сына, а потом ты стал жертвой чудовищного эксперимента и потому ничего не помнишь. И лучше тебе и дальше не вспоминать…»

Даэрасаш тоже подробностей не знал. Однако память иногда все же прорывалась — по ночам, тяжелыми удушливыми кошмарами. Снился яркий, слепящий, перекрывающий зрение свет, отвесно падающий сверху, холодные безволосые узкие и тонкогубые лица со змеиными глазами, малопонятные, ускользающие разговоры, выкрики… И страшная боль, пробивающая все тело до кончиков пальцев, выедающая даже глаза и мозг. Каждый раз, видя этот сон, он просыпался с криком и в липком поту. Память отчетливо хранила только имя той, кто выполняла эту операцию — Харш-а-Хин. Алденский химеролог. И по какой-то непонятной причине она операцию прервала.

И по какой-то причине с ним отказывались говорить об этом все, кто явно знал подробности или был участником тех событий. Разве что, сама Харш, но с ней не так-то просто встретиться, особенно с тех пор, как она получила сан Матриарха.

«И чего они боятся, что я вразнос пойду? Или их пришибу? Наивные…»

Нет, Яноса трогать с такими расспросами не стоило — он и так всю жизнь жрет себя самого изнутри, и если задеть — сломается окончательно, забьется в дальний темный угол и кончится там так, чтобы никто не узнал. Но Равьен-то мог бы сказать! Или он считает приемного сына настолько безголовым? Считает, что Кхайнэ не способен правильно распорядиться полученной информацией? Это попросту странно!

Кхаэль поднял голову и посмотрел на солнце сквозь листву старой яблони, росшей рядом с домом и тянувшей ветви с уже наливающимися завязями прямо к крыльцу. Дерево росло вопреки всем срокам и законам жизни, посаженное, наверное, еще до того, как родители здесь поселились. Кто на самом деле построил этот дом, он тоже понятия не имел и особо не горел желанием спрашивать. Какая разница? Крышу над головой дает время от времени — и ладно.

Чем дольше Кхайнэ размышлял, тем более дельной казалась ему мысль встретиться с Харш. Но как добиться аудиенции у Матриарха, учитывая тот факт, что самому подниматься на Акрей не хотелось категорически? Не считая эксперимента, лично они виделись лишь единожды, и то — в официальной обстановке, в присутствии Яноса и на охраняемой птицами территории.

Это был первый раз, когда Кхайнэ своими глазами увидел настоящий орбитальный челнок на ходу. И первый раз когда он взглянул в лицо своей несостоявшейся убийце.

Незадолго до первой встречи с Даэрасашем

Летучая машина опускалась на истертые плиты древних руин плавно и беззвучно. Острые хищные очертания, светло-серебристый корпус, не несущий на себе никаких опознавательных знаков и не имеющий видимых признаков вооружения — ни дул, ни отверстий, ни подвижных панелей. Никакого рева и дыма, только легкое гудение и синий свет под днищем. Челнок лег на гравитационную подушку и затих.

Кхайнэ стоял возле Яноса на краю площадки, с интересом наблюдая за кораблем. Он наотрез отказался от парадной одежды и теперь рядом с облаченным в предписанные протоколом наряд и регалии другом выглядел наемным отморозком. Единственным видимым глазу украшением был вытащенный из-под куртки кулон-колесо, а торчавшая над правым плечом рукоять Ловца Душ только усиливала впечатление. Позади них застыли двое ирлерр в черно-золотой гвардейской броне. Нужны они были только для поддержания статуса Вождя, с любой возможной угрозой друзья могли справиться самостоятельно.

«Зачем этот официоз? — мысленно спросил Кхайнэ. — Неужели нельзя было сделать все проще?»

Янос едва-едва качнул головой, не оборачиваясь.

«Нет, к сожалению. На меня насел Совет, требуют соблюдения формальностей ради…»

«Ради неизвестно чего! — недовольно перебил Кот. — Янос, ты не мог их просто послать, а? Вас меньше тысячи, чего они хотят показать этой глупой демонстрацией, выставляя тебя и себя идиотами?»

«Хорошая мина при плохой игре. Она тоже делает вид, что алден в силе, хотя, может статься, что этот челнок — единственный рабочий».

«Ну и зачем?»

Янос почти неслышно вздохнул и переступил с лапы на лапу. Тонко звякнули золотые цепочки ножных украшений.

«Существует официальный запрет алден появляться в Осевых мирах, который можно снять единственным образом — высказать официальное приглашение, которое должно исходить от тебя, твоего доверенного лица или от Темного Хранителя, если речь идет о Динтаре. С Акрея невозможно открыть портал в Осевой мир, в обратную сторону без дополнительной договоренности — тоже. Таковы были озвученные по окончании войны условия…»

«То есть, капитуляции не было?»

«Нет. Ни с одной из сторон. Только ультиматум о прекращении боевых действий и соответствующий договор. Они забрали себе Акрей, который в то время еще работал почти полноценно, и поместили его в свертку. Алден было разрешено иметь стабильные открытые порталы к Осевым мирам. Как было тогда сказано — затем, чтобы видеть, где они находятся, но на самом деле…»