Ловцы жемчуга - Пашек Мирко - Страница 28

Но прежде чем поднять якорь, он созвал всех на палубу и объявил:

— Есть пять вещей, которых мы должны остерегаться, потому что они — грех. Я долго об этом думал, и знаю, что говорю. Самый большой грех это жемчуг; об этом написано и в коране, где говорится про «драгоценности и золотые украшения». Второй грех — хамр[8], в том числе и эль-кнат. А третий, четвертый и пятый грехи это подлость, жадность и зависть. Этого всего мы должны избегать. Но главное, мы всегда должны держаться вместе, и мы должны защищать свой корабль, ибо без него мы опять станем рабами. И если мы встретим саладина, мы встретим его с оружием в руках, потому что в нем одном заключены все пять грехов вместе.

Ловцы смеялись и опять пели. Им совсем не хотелось встречаться ни с какими саладинами.

И вот «Хеджаз» отплыл на поиски берегов счастья. Эль-Сейф хотел плыть на юг, потому что ветер дул туда, но нахуда Омар утверждал, что там много мелей и подводных скал, и в конце концов Эль-Сейф заколебался: он не понимал карт и не знал этих мест. Корабль повернул к западу, чтобы обогнуть опасные места, и до полудня лавировал против бокового ветра.

В полдень на севере показались два паруса.

Тогда Эль-Сейф повернул корабль к югу, и на этот раз нахуда уже не возражал.

Ветер был попутный, и корабли вдали начинали уже догонять «Хеджаз». Вот уже можно было различать надстройки, фигуры людей на палубе… Уже можно было узнать и один из кораблей.

Это была «Массауа», корабль Али Саида. Второе судно никто не знал, но оно тоже неотвратимо приближалось.

Эль-Сейф подозрительно посмотрел на нахуду Омара, но тот, положа руку на сердце, торжественно воскликнул:

— Я с вами! Что бы ни случилось, я с вами! Вам нечего меня бояться…

— Мы никого не боимся! — прервал его Эль-Сейф. — Мы сильны своей правдой, и аллах спасет нас.

— Аллах спасет нас, — поддержали его ловцы. Лица их были суровы и решительны.

А корабли сблизились уже настолько, что можно было различить лица людей, стоящих на палубе.

На мостике «Массауа» стояли сериндж Бен Абди и каид из Джумеле, тот самый, с янтарными четками и в очках с оправой из жести, который осудил Раскаллу. На другом корабле находилось несколько вооруженных винтовками людей, и среди них — человек воинственного вида; это был йеменец Джам, брат Зебибы, вдовы Али Саида, и дядя Абдаллаха, который приплыл в Джумеле за получением наследства.

Увидев серинджа, каида и вооруженных людей, ловцы поняли, что их ждет неравный бой.

— Верьте в себя, в меня и в аллаха! — ободрял их Эль-Сейф. — На нашей стороне правда! Мы вооружены правдой, а кроме нее, у нас есть ножи.

Он сжимал рукоятку своего клинка, пылающими глазами следя за Бен Абди, своим самым лютым врагом. Ободренные его словами, ловцы почувствовали себя увереннее; сила Эль-Сейфа передалась и им.

Между тем погоня приближалась.

— Покоритесь! — крикнул каид с палубы «Массауа».

— Нет! — отвечал за всех Эль-Сейф. — Мы ничего не сделали…

Голос его умолк: нахуда Омар набросил на него петлю и сбил его с ног.

— Предатель! — выкрикнул Шоа.

Ловцы с ножами бросились на него…

Но в этот момент раздался ружейный залп, и мальчик- сомалиец упал, обливаясь кровью.

— Это гнев аллаха! — раздался крик Бен Абди.

На мгновение ловцы с «Хеджаза» заколебались, раздумывая над этими словами, и мгновение это решило их судьбу.

Чужой корабль борт о борт стал с ними рядом, и молчаливые вооруженные люди соскочили с него на палубу «Хеджаза». И ловцы отложили ножи в сторону, потому что против винтовок они ничего не смогли бы поделать. Эль-Сейф все еще пробовал освободиться от петли, наброшенной на него, но двое вооруженных людей свалили его на палубу, и нахуда связал Эль-Сейфа. Потом он сам связал руки Шоа, язвительно величая его «серинджем», и Гамиду — «кормчему».

Так свершился один из грехов — подлость и предательство. Гамида, Эль-Сейфа и Шоа швырнули в трюм «Массауа». Загремел железный засов. Гамида охватило отчаяние.

— Я несчастен! — кричал он. — Зачем я не умер раньше, в Ходейде?

— Молчи, — отвечал ему Эль-Сейф. — Думай, что говоришь!

Но Гамид продолжал кричать, и тогда к нему подошел Бен Абди и пнул его ногой.

— Иншаллах, — шептал удрученный Шоа.

— Нет! — отвечал ему Эль-Сейф.

Плавание продолжалось долго. К удивлению, им давали и пищу и воду, словно зачем-то старались сохранить их силы. На третий день их вывели на палубу.

На палубе был Бен Абди, незнакомец из Йемена и каид из Джумеле, неторопливо перебиравший четки. Он первый начал вслух читать фатхи, и Бен Абди с йеменцем присоединились к нему. Потом каид обратился к узникам:

— Вы осуждены, — сказал он. Вы хотели властвовать, будете властвовать. Вам нужна была земля, она у вас будет. Мы предоставим вам целый остров.

Лишь тогда они огляделись по сторонам. Корабль стоял на якоре у небольшого острова. Прибой с шумом набегал на торчащие из воды скалы. Узкий проход между скал вел внутрь острова. Над островом летело несколько пеликанов, держа в клювах рыбу. Пленники молча переглянулись. Они узнали страшный остров Омоному, что означает Мать Комаров.

В этот самый момент господин Бабелон покидал Джибути, а в городе Бендер-Аббас на берегу Персидского залива была найдена жемчужина жемчужин, та самая, которой было суждено замкнуть ожерелье Бабелона.

Глава V

Она была большая и круглая, но больше напоминала мраморный шарик, которым играют дети, потому что поверхность ее была неровная и тусклая.

Больной моллюск породил ее, и тот, кто ее нашел, тут же разразился проклятиями, а люди вокруг стояли и хохотали. Многих заставила она улыбнуться, и персидских купцов на Бахрейнских островах, где ее нашли, и купцов в Ормузе и в Бендер-Аббасе. Когда ее взвешивали, купцы подшучивали:

— Ого, да это Мать Жемчужин! Сколько? Пятьсот туманов и она твоя.

Так она путешествовала с весов на весы, пока не попала на те, которые держал в своей руке Ибрагим, купец из Бендер-Аббаса. Купец, который предложил ее, смеялся, как безумный. Ибрагим тоже смеялся. Но когда остался один, он вооружился лупой и стал тщательно осматривать жемчужину. Был он долговязый верзила с большим носом, который придавал его лицу выражение ужасной меланхолии, с пучком редких волос под носом и на подбородке; руки у него вечно тряслись, потому что он употреблял чересчур много наркотиков.

Потом он отложил жемчужину и взял в руку бритву. Иногда случается, правда, очень редко, что моллюск заболевает только тогда, когда жемчужина в нем уже достаточно велика. Внутренность такой жемчужины здоровая, и лишь тонкий слой на поверхности мутен и шероховат. Но искусный ювелир может осторожно соскрести поврежденную поверхность — словно снять кожуру с луковицы — и восстановить красоту жемчужины. Именно это и намеревался сделать Ибрагим; он хорошо знал свойства жемчуга.

Но руки у него тряслись, и он испугался, что может непоправимо погубить жемчужину. Ибрагим на минуту задумался, а потом позвал своего слугу, который присматривал за его домом, сопровождал хозяина в поездках, носил за ним зонтик и товары, купленные хозяином. Ему едва исполнилось двенадцать лет, и из глаз его постоянно сочился гной; он был болен распространенной на Востоке болезнью, которой заражают людей мухи, высаживающие свои личинки в уголках глаз человека. Его звали Исса, и у него не было ни отца, ни матери.

Ибрагим позвал Иссу, усадил его так, чтобы солнечные лучи падали прямо на жемчужину, и, вложив ему в руки лезвие бритвы, велел осторожно очищать поверхность жемчужины прикосновениями, легкими, как дуновение. Исса был понятлив и ловок, но движения у него были осторожные и медленные. Он плохо видел. Гной сочился из его глаз, а от яркого света глаза к тому же слезились, и слезы капали на жемчужину.