Танос. Титан-разрушитель (СИ) - Лига Барри - Страница 9

Она пожала плечами.

– Когда Синтаа сказал, что он твой друг, ему никто не поверил, – произнесла она.

– Не поверили, что у меня может быть друг или что я в состоянии его вытерпеть? – поинтересовался Танос.

Гвинт засмеялась.

– А ты веселый. И что еще смешнее, даже не пытаешься таким быть. Просто не поверили. Все о тебе знали. Ты не показывался на людях, но был известен.

– Скорее, печально известен, – поправил он.

Она хмыкнула, будто протестуя против его определения.

– Наши родители постоянно о тебе говорили, особенно когда узнали, что ты пойдешь в школу, и снова говорили, когда ты ушел. Они обсуждали, что у А’Ларса и Сьюи-Сан родился... – Гвинт не договорила.

– Я уже слышал все эти слова. – успокоил ее Танос. –Монстр? Вероятно, чудовище? Уродец?

– Мы – не наши родители, – глядя под ноги, заявила она. – Мы не боимся и не ненавидим то, что на нас не похоже. – Гвинт сердито глянула на прохожего, который пялился на них с открытым ртом. – В отличие от придурков, которые никак не смирятся с чем-то незнакомым. От тех, кто боится, потому что это проще, чем думать.

– Их страх вполне объясним, – возразил Танос, неожиданно отметив, что занимает их сторону. – Даже логичен. С точки зрения эволюции. Безопасность сообщества зависит от того, чтобы держаться подальше от чуждых элементов. Так что страх и ненависть по отношению к «другому» или «не такому» разумен.

– Может, тысячи лет назад, когда мы меньше жили, не имели медицины, так и было, – не согласилась Гвинт. – Но в наши-то времена? Это пережиток прошлого. Бессмысленный предрассудок.

Танос остановился и посмотрел на девушку. Она улыбнулась с легкой издевкой.

– Я, конечно, не гений, но и не тупица. Прекрати защищать тех, кто тебя ненавидит.

Танос потянул ее сквозь толпу в сторону платформы, зависшей над тротуаром. Это был подъемник для андроидов-уборщиков, сейчас не занятый.

Фиолетовый титан своими огромными руками обхватил девушку за талию и поставил на платформу, а сам забрался следом. Место, которое они занимали на дороге, тут же заполнилось другими прохожими, будто пары там никогда и не было.

– Я не могу их презирать, – признался Танос. – Пока мы с тобой не встретились, я думал, что только Синтаа не боится меня и не испытывает ко мне ненависти.

Гвинт с грустью посмотрела на него.

– Серьезно? Только Синтаа? А как же отец?

Танос покачал головой.

– А’Ларс меня не боится. И, по-честному, вряд ли ненавидит. Но я ему отвратителен.

– Лицемер, – горячо проговорила она. – Он же твой отец. Ты произошел от него.

Танос задумался.

– Возможно, поэтому я ему и противен. – Он указал в сторону Менторплекса. – Посмотри на его труды. Они вокруг нас. Этот город – его настоящее детище, о котором он мечтал. Красивый, идеальный, покорный, основательный.

– И перенаселенный, – сухо ответила Гвинт.

Усмехнувшись, Танос указал в сторону остова будущего Менторплекса II.

– И это отец исправит.

Вдруг он ощутил то, чего раньше с ним не происходило: прикосновение к лицу. Если точнее, к неровному подбородку. Гвинт провела своей маленькой мягкой ручкой по его массивному подбородку. Танос склонил голову, чтобы слегка опереться на ее ладонь.

– А ты целуешься? – спросила она.

Он мучительно думал, как же ему ответить: напустить бравады или нарочитой мужественности, а может, уклониться от ответа или просто согласиться – сотни вариантов крутились у него на языке.

Танос решил отвечать честно.

– Хотелось бы попробовать.

Она ничего не сказала, только наклонилась и прижала к его губам свои.

Поцелуешься с кем-нибудь, и сразу поймешь. Поймешь связь. Единство всех вещей. В голове снова и снова звучало обещание Синтаа.

Во время поцелуя с Гвинт Танос ощущал... влажное легкое давление ее губ. Ее дыхание грело щеку.

И еще он ощущал...

Радость.

Пока Танос до конца не разобрался, он никак не называл это ощущение, но теперь понял, что не ошибается. Радость. В те секунды, когда их губы соприкасались, он впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему счастливым. Будто они двое составляют некое новое единство, нечто непостижимое до этого самого момента.

Его сердце – просто орган, сложный биологический насос, эволюционировавший из целома примитивных многоклеточных. И все же... и все же оно, кажется, пело.

От простого поцелуя.

– О чем думаешь? – поинтересовалась Гвинт, отстранившись и глядя на него светящимися глазами.

– Ни о чем, – потрясенно ответил Танос. – Впервые в жизни, кажется, я вообще ни о чем не думаю. – Он помолчал и потом спросил: – А ты? О чем думаешь после поцелуя с омерзительным Таносом?

– Что поцелуй такой же, как со всеми остальными, – с притворным изумлением проговорила она, будто делясь чудесным открытием.

Они засмеялись. Настроение Таноса поднялось. А потом он кое-что понял. Нечто старое и новое одновременно. И между ними встала неумолимая преграда осознания.

– Мне нужно идти, – заявил он. – Извини, но у меня неотложное дело.

– Настолько неотложное? – она посмотрела на него округлившимися глазами.

Он не дал ей времени возразить. Помог ей спуститься с платформы и оставил одну среди толпы, а сам пустился прочь, впервые радуясь тому, что перед ним расступаются.

– Танос! – крикнула Гвинт, растерянно глядя ему вслед. – Танос!

Он не обернулся. У него не было выбора. Кусочек мозаики, который он всю жизнь не мог отыскать, наконец нашелся, встал на место и открыл ему...

Возможности. Наконец-то.

ГЛАВА 5

ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ лечебница ничуть не изменилась с тех пор, как Танос впервые туда пришел, но теперь он понимал, что за ней стоит. В детстве он думал: это место для тех, кто, как и его мать, страдает неизлечимыми заболеваниями разума. Место, которое А’Ларс построил и предназначил для тех жителей Титана, которым не повезло.

После первого визита Танос узнал правду: лечебницу построили исключительно из-за и для Сьюи-Сан. Там была одна палата с единственным пациентом. А5Ларс создал и охранял это место не из щедрости духа, а из-за отвращения и желания сбежать от происходящего. Он поместил туда Сьюи-Сан, чтобы убрать с глаз долой.

Вот оно. Целое здание, нужное только для того, чтобы присматривать за единственным пациентом. Сьюи-Сан. Сбежавшей матерью. Безумной с Титана.

Интересно, думал Танос, приходила ли А’Ларсу в голову мысль отправить туда же своего уродливого сына? Как получилось, что Танос избежал судьбы своей матери и не оказался в клетке рядом с ней? Повезло? Конечно, дело не в сострадании – у отца его не было.

Мой мозг, решил Танос. А’Ларс заметил, что его сын умен, и решил: его способности могут пригодиться. Это была единственная разумная причина оставить уродца при себе.

Год за годом, с самого рождения, Таносу приходилось доказывать, что он достоин этой милости со стороны отца. Сколько еще А’Ларс будет мириться с его присутствием?

Поцелуй Гвинт пробудил его и зародил мысли о возможной семье, любви, о его месте в жизни. Танос боялся Камеры изоляции больше, чем смерти, и до этого момента ему в голову не пришло бы пойти сюда снова. Но этот поцелуй... Он заставил Таноса понять, что фиолетовый мутант все же может стать частью существующего мира. Может стать в нем своим. Он заслуживает этого.

Однажды Синтаа сказал, что у каждого живого существа есть мать. Танос понимал, что у него в душе пустота, которую должна была бы занять мать и ее любовь. Он никогда не думал, что заслуживает этого, но доброта и поцелуй Гвинт убедили его: он ошибался. Теперь ему необходимо было увидеть Сьюи-Сан и обрести эту связь, хотя бы попробовать.

Если не получится, он, по крайней мере, сможет взять у матери образец ДНК. Возможно, она не скажет ему того, что он хочет услышать или узнать; возможно, она даже не станет с ним разговаривать. Но хотя бы ДНК можно получить. Выяснить, что произошло с ним у нее в лоне. И, возможно, – всего лишь возможно – все исправить.