Ставка на выбывание (СИ) - Сергеева Оксана Михайловна - Страница 24

Маша поднялась с дивана и отошла к окну. Посмотрела сквозь стекло. Внизу, прячась от первых холодных капель дождя, торопились люди. Они спешили в свои дома, чтобы уйти от непогоды или от ненастий душевных. Они, наверное, включали чайники, телевизоры, радио, забивая остаток дня пузырящейся суетой радиопрограмм, ток-шоу, новостей, музыки и песен. А Машке хотелось выбежать на улицу, в дождь и ветер, не боясь замерзнуть или промокнуть. Здесь, в этой теплой квартире, стало ужасно неуютно, в этом теплом мирке родился новый страх. Страх быть непонятой. Страх стать чужой среди своих.

— Да ты что, не извиняйся, — посмеялась Элька. — Я так и думала, что все сорвется. Не в твоем стиле принимать такие поспешные решения.

— Зажралась Маруська, зажралась. С таким видом прям, будто ее на эти Мальдивы под дулом пистолета тянут. Или куда там вы собрались?

— В Тибет, — ответила Маша, не оборачиваясь. Принимая в спину острую усмешку.

— В Тибет? — пренебрежительно фыркнула сестра. — А че так тухло? Слабо, что ли, посолиднее курорт найти. Где там эти мажорики тусят?

— А говорят, богатые такие циничные, такие циничные. Ты-то похлеще Бажина будешь, — сухо сказала Мария. Сестра не просто раздражала какими-то случайными необдуманными словами, а что-то болезненно задевала внутри.

— Ас чего ему циничным быть? Какие у него проблемы? Ему бы ипотеку лет на тридцать, я б на него посмотрела.

— Пойду воды попью, — не выдержала Маша и вышла из комнаты.

Пить не хотелось, хотелось отдышаться. Быстрее бы Бажин приехал, обещал же не задерживаться, но что-то задержался. Будь у нее ключи от его городской квартиры, она бы не стала ждать, сама туда пришла. Но они договорились, что дома она приведет себя в порядок, соберет кое-какие

вещи, зайдет к сестре попрощаться, а он позже за ней заедет. И в Тибет ехать — ее идея. Виталя предложил выбрать место, где она хочет побывать и где ей будет хорошо. Сказал прямо, что ему все равно, главное, что она будет с ним рядом. Она выбрала. Запали в памяти его слова о монахах и энергетическом балансе. Но есть ли смысл объяснять это Инке?

— Машуль, не обращай внимания, ты же ее знаешь, она иногда себя не контролирует, — зайдя в кухню, попыталась успокоить Эля. В отличие от Инки, она всегда была осторожнее в словах и не спешила навязывать свое мнение.

— Инна меня раздражает своим вечным всезнанием. Особенно сейчас. Забывает она, что у каждого из нас своя жизнь со своей правдой.

А правда эта тонкая, как целлофан. Пара острых обстоятельств — и вся реальность в клочья.

— Просто Инна не понимает, что соленое не только море. Слезы тоже соленые. Она действительно этого не понимает, — мягко сказала Эльвира.

— Будь снисходительнее.

— Я сама снисходительность, ты же знаешь.

В дверь позвонили, Маша сразу глянула на телефон проверить, не пропустила ли звонок от Витали. Он обещал позвонить, когда приедет.

Пропущенного звонка не было, но мужской голос из прихожей заставил встрепенуться.

— Бажин, что ли, — прошептала и прислушалась. Конечно, это он, все внутри отозвалось на эти глубокие грудные нотки.

— Добрый вечер, простите, что врываюсь, — спокойно сказал Виталий, и опешившей Инке сразу захотелось самой тысячу раз извиниться за то, что он извиняется.

— Ничего-ничего, — засуетилась она, — проходите.

Бажин опустил взгляд на свои туфли и снова поднял глаза, оставшись стоять на месте. Инна неловко сцепила пальцы, потому что не поняла, что

означал этот взгляд и что она должна теперь сделать.

— Пойдем. — Выскочившая из кухни Машка сунула сумку с вещами ему в руки и схватила с вешалки свою куртку. — Инна, цветочки не забудь, пожалуйста, у меня поливать. Надеюсь, это тебя не сильно затруднит. — Обойдясь без трогательных прощаний, она вышла вслед за Бажиным.

— Ты сказал, что позвонишь.

— Я и позвонил.

— а-а, в дверь.

— Мне стало интересно, я поднялся в квартиру. Это плохо?

— Нет. Все нормально. Ничего плохого в этом нет.

— Твоей сестре надо быть аккуратнее. А то она дверь открывает незнакомым людям, даже имени не спрашивая. Вдруг я злодей какой-нибудь.

— У Инки гугл есть, чтобы Бажина от злодея отличить.

— а-а, о'кей, гугл. А вторая кто?

— Подруга.

— Чья?

— Наша, моя и Инны.

— Как зовут?

— Эльвира, — пассивно отвечала Мария, не испытывая желания даже возмущаться допросу.

— Все хорошо?

— Нет, все плохо.

— Почему плохо?

— Потому что.

— Тогда надо идти в церковь. Или в баню.

— Чего?

— Когда плохо, надо идти или в церковь, или в баню. Лучше и туда, и туда. Сначала в церковь, а потом в баню. Или наоборот. Смотря чем ты в бане будешь заниматься.

С грустным смешком Маша схватилась за распахнутую куртку и прижалась щекой к Виталькиному плечу, ища какой-то поддержки. Он свободной рукой обнял ее за плечи. На короткое время, на несколько секунд, пока дверцы лифта не раскрылись на первом этаже.

Дома Бажин бросил сумку на пол и прижал Машку к стенке.

— Фея накрасилась, вкусно пахнет. — Уткнулся носом в ее шею и вдохнул запах.

— Нравится?

— Нравится. Фея у меня красивая.

Маша улыбнулась, от его слов вдруг стало теплее, скопившийся в груди холодок начал отступать. Все-таки не зря говорят, что женщина любит ушами. Пара приятных слов способны успокоить намного быстрее, чем долгие нравоучительные разговоры.

— Смейся, Маня, смейся. Ты должна смеяться. Потому что жизнь — очень смешная штука.

И она в голос засмеялась, глаза почти незаметно засветились. Почти неощутимо блеснули внутренним светом. Таким важным, нужным.

— Маня, вот что ты сегодня не в платье, так бы подол приподняла, и все. — Стал жадно целовать, пока Машкино дыхание не участилось от возбуждения. — С ума сойти, как я тебя хочу. Как будто сто лет не видел, — прошептал и снова приник к полураскрытым губам, с которых уже съел всю помаду. Как будто не было у них ночи и утра, как будто вечность ее не видел и не трогал, такой испытывал голод.

— Кто тебе виноват. Сам сказал, что в отпуске, сам понесся в офис.

— Точно надо валить из Москвы, а то не видать мне отдыха. Вроде думать нужно о другом, но, когда ты рядом, у меня мозги сворачиваются.

Почему? Что это за магия такая? — Начал подталкивать ее к лестнице, по пути нетерпеливо снимая куртку.

— Почему? Не знаю, почему… Тебе кажется, наверное. — Послушно попятилась и с легкой улыбкой, плохо видимой в тенях наступающего вечера, взбежала по ступенькам.

Прекрасно знала, что он безумно ее хочет. И не потому, что сквозь джинсы почувствовала его эрекцию. А потому что между ними зажигалось что-то еще до того, как они друг к другу притрагивались. Что-то особенное, интимное, откровенное. Затмевающее собой все остальное.

Виталий быстро поднялся по лестнице. Ловко поймал Машку в кольцо рук, толкнул на кровать, и она со смехом упала на матрас, поворачиваясь на спину.

— Мне кажется? — Навалился на нее, плотно прижимая собой к постели.

— Да, — почти прошептала, крепче обхватывая его ногами. — Это просто новизна отношений. Это пройдет. Через пару недель. Может, чуть

больше.

— Кажется? — Прижался щекой к ее груди, где под мягким кашемировым пуловером гулко и быстро билось сердце. — Кажется? — Вдруг оторвался от нее, быстро перевернул на живот, поднял с кровати и прижал к себе.

Машка резко выдохнула, под давлением его рук чуть согнулась, опираясь на ладони. Виталий убрал ее волосы со спины, откинув их за плечо, и стал целовать обнаженную низким вырезом плоть. Проводя языком по чуть выпирающим позвонкам, по тонко натянутой на ребрах коже.

Может быть, это пройдет со временем. А пока достаточно мимолетного касания губ…

Целовал спину, целовал шею. Крепче смыкая вокруг нее руки, крепче сжимая ее тело в горячих руках.

Может быть, это и пройдет, но сейчас с ума можно сойти от одного поцелуя…

Скользнул руками под кофту и сжал грудь. Маша застонала: не нужно долгих утомительных ласк, хватает и одной искры, чтобы тлеющие угольки страсти прошедшей ночи разгорелись нестерпимым огнем, и все сладостно пережитое вспыхнуло в крови, сковав единственным желанием — снова испытать то же удовольствие. Или другое. Лучше. Больше. Жарче. Дольше. Он еще не в ней, а она уже не хотела, чтобы это заканчивалось.