Как избавиться от наследства - Мамаева Надежда - Страница 15

Я обхватила себя руками. В кабинете было тепло, даже жарко, но по спине прошел холодок. Куда я попала? Стало страшно. Темный, словно прочтя мои мысли, произнес:

— Боишься? Правильно. Страх помогает избежать многих легкомысленных глупостей, например смерти.

— По-твоему, смерть — это глупость? — Я закусила губу.

— Да. Самая большая глупость, которую можно совершить в жизни — это умереть, позволив себя убить. А тебя хотят убить многие. Поэтому я прошу только об одном: не будь глупой. Хотя бы пару седмиц не будь.

— Знаешь, вот если бы ты не добавил последнего уточнения, было бы намного лучше.

— Зато так честнее. А честность в Темных землях — товар редкий и ценный.

— Я оценила. И кто же хочет… моей смерти?

— Проще сказать, кто хочет твоего долголетия. Никто.

И Деймон с охотой пояснил почему.

Аврингрос был бы счастлив, если бы девица Лавронс не дожила до свадьбы. Идеальный вариант. Некого сочетать браком — не быть и свадьбе. Хотя в открытую он этого, конечно, заявить не мог. Согласно официальной версии он был счастлив «укреплению союза между Темной и Светлой империями».

Но тот, кто отравил Кэр в монастыре, вполне мог быть послан именно по его указу.

Да и во дворце темного владыки есть немало тех, кто только искал весомый повод, чтобы развязать войну. Например, таковым могла бы стать смерть благородной светлой, скажем, принесенной в жертву в кровавом темном ритуале… Стоит пустить среди людей Лавронса весть о подобной смерти единственной наследницы… Тут уж или война, или мятеж, что тоже на руку темным. Ведь восстание — это способ еще сильнее расшатать трон светлого императора.

Не следует исключать и фанатиков, которые считают, что темная и светлая кровь не должны смешиваться, и пример Блеквудов-Бьерков только укрепил их в этом убеждении.

Я же поняла, что чернокнижник сейчас лучше любой белки справится с весьма непростой задачей: доведением меня до шизофрении. Я даже головой помотала, прогоняя соблазнительные мысли о том, что в общем-то совсем неплохо сидеть в четырех стенах, жевать край подушки, пускать слюни и не бояться, что тебя кто-то прикончит.

А потом бросила взгляд на карту. Что-то во флажках, которыми были отмечены самые густонаселенные районы, казалось мне неуловимо знакомым… Вот только что?

Дребезжание, негромкое, но настойчивое и резкое, заставило меня вздрогнуть. Мы с Деймоном глянули на стол. Камень, что лежал на самом краю, засветился, и под ним появился конверт.

Чернокнижник помрачнел, как только его увидел, но решительно подошел и взял послание. Открыл, пробежал взглядом по строкам и медленно положил рядом с чернильницей.

— Кэр, кажется, быть благоразумнее и осторожнее тебе придется гораздо раньше, чем я думал. Император приказал нам завтра к утру явиться во дворец.

М-да, вот так обстоятельства во второй раз испортили мое замечательное плохое настроение.

— И долго до этого дворца добираться? — сглотнув, уточнила я, памятуя, сколько мы летели до замка на метле.

— Не больше удара колокола. Телепортационный камень доставит нас до столицы, а оттуда до дворца уже на метле. А сейчас иди спать. Завтра будет трудный день.

«Сейчас» не получилось по причине того, что я, как блоха к собаке, пристала к Деймону с расспросами. Почему мы не могли воспользоваться этим самым телепортационным булыжником, а, как… особо умные, гордые и на всю голову герои, летели сквозь холод и снег на метле?

Темный, скрипя зубами, пояснил, что тогда мы летели через границу. А через нее можно перебраться только своим ходом. Вздумай воспользоваться телепортацией — и тебя попросту разрежет сетью охранного плетения. И выкинет по частям: нога — на землю темных. Рука — на территорию светлых.

— А почему тогда мы не можем сразу во дворец катапуль… телепортироваться?

— Потому что темный властелин — предусмотрительный владыка, который, чтобы не ввергать подданных в искушение убить его императорскую особу, запретил являться во дворец через телепорты. Так что туда, как и через границу, — только на метле или пешком. А теперь иди спать, Кэр. Так от тебя хотя бы меньше вреда, и мне спокойнее, — выдохнул темный, глядя мимо меня на то место, где еще недавно стояло кресло, а ныне красовалась дыра на обугленном ковре.

Я аж поперхнулась от такой несправедливости. Я, что ли, его мебель поджигала? А что до его слабой нервной системы при виде меня на подоконнике, так никто не просил смотреть.

В общем, я убедилась, что мужчины в любом мире одинаковы: не ценят они нас, женщин. А ведь мы всегда готовы о них позаботиться, освободить от лишнего груза — вынести мозг, попить кровушки, расшатать нервишки, из равновесия опять же вывести…

Я обиделась. Гордо так обиделась, независимо. Ни слова не сказала, только спину распрямила и смерила наглеца своим фирменным взглядом фотографа Ады.

Хотела уже развернуться и уйти, даже простучала каблуками по паркету, обойдя обгорелый ковер у самого края, когда чернокнижник выдохнул:

— Кэр, когда будешь решать, каким способом меня лучше убить, советую выбрать сталь. У тебя очень вкусный суп получился, и не хотелось бы портить аппетит, если ты решишь добавить туда яду.

Я чуть не споткнулась от такого заявления и обернулась к темному:

— В смысле убить?

— У тебя было такое выражение лица, с которым в комплекте непременно идет месть. Чаще всего — кровная.

— Деймон, я в этом мире всего второй день. Но о смерти, убийствах и мести я услышала больше, чем за все двадцать шесть лет, что прожила в своем мире. Скажи, неужели здесь первая мысль у всех: либо тебя пытаются убить, либо тебе надо кого-то прикончить?

Повисла пауза. Звенящая, действующая на нервы, щекочущая своим напряжением подушечки пальцев.

— Извини. — В тишине одно простое слово прозвучало негромко, но мне показалось, что подо мной треснул слой льда толщиной в метр. — Я все время забываю, что ты из другого мира.

Я даже помотала головой, не веря собственным ушам. Темный что… извинился? Да быть такого не может. Но тем не менее это было так. А чернокнижник между тем продолжил:

— Что же до ответа на твой вопрос… Нет. Не все и не всегда думают именно так. Просто меня часто пытались убить, вот я и привык… упреждать удар.

Я заскрипела зубами. Привык он… А я от его привычек седой стану.

А потом вспомнила фразу замужней подруги: брак — это тебе, Адка, не шахматы. Тут одного мата мало… Кажется, теперь я начала ее понимать.

— Извинения приняты. — Я чуть улыбнулась и спросила: — Где моя спальня?

Лучше уж самой у темного узнать, где спальня, чем звать в провожатые лича.

— Как выйдешь из кабинета, восьмая дверь налево.

Деймон посмотрел на меня задумчиво и столь внимательно, что я почувствовала себя неловко.

— Спокойной ночи. До завтра, — излишне сухо бросила я, раздосадованная то ли на темного, то ли на свою реакцию на него.

Резко развернулась, так что подол длинной юбки закружился вокруг ног, и хотела было сделать шаг, но запнулась о край ковра, попросту не увидев его, и полетела вниз.

Поприветствовать горелый ковер носом не успела. Чернокнижник поймал меня. И что удивительно, даже не заклинанием, а собственноручно. Не иначе плести чары было дольше, чем подхватить одну щуплую особу.

Когда он развернул меня лицом к себе, я услышала насмешливое:

— Мы так быстро вновь увиделись… Я даже не успел соскучиться.

— Надо же, мне попался чернокнижник, способный довести женщину до сарказма, — все-таки не удержалась я.

Хотя говорить подобное темному, который нависает над тобой, когда ты практически лежишь на полу, — не самая умная идея. Вот сейчас в ответ он просто меня отпустит, и я звучно шлепнусь. Но нет, меня вернули в вертикальное положение. Правда, при этом темный задел утренний синяк.

Я поморщилась, и чернокнижник истолковал мою гримасу по-своему.

— Что? Так неприятны мои прикосновения?

— Нет, — опешила я. — Просто ты задел бок, которым я утром хорошо приложилась, когда упала с лестницы.