Золотые пластины Харати - Мулдашев Эрнст Рифгатович - Страница 9

— К чему бы это? — спросил меня Равиль.

— Не знаю…. вполне возможно, что… не знаю, короче!

А сейчас, в связи с информацией Друнвало Мелхиседека о древнем корабле, можно предположить, что под некоторыми малыми пирамидами Города Богов могут храниться дополнительные древние корабли, а под некоторыми — нет. Далее мы проанализировали дополнительную, как бы изолированную часть комплекса, расположенную на склоне холма. Эта дополнительная часть комплекса состояла из главной белой малой ступы (без набалдашника) с изображениями глаз и еще нескольких небольших ступ.

— Интересно, почему эта часть комплекса ступ изолирована? — думал я. — Не существует ли дополнительной изолированной части Города Богов?

Здесь примечательным было и то, что посреди бассейна с водой стоял на постаменте позолоченный монумент человека необычной внешности, над головой которого высилось что-то наподобие конуса.

— Кто он? — спрашивал я самого себя, не находя ответа. Забегая вперед, я, дорогой читатель, все же скажу, что по результатам нашей экспедиции и в самом деле существует дополнительная изолированная часть Города Богов, в которой тоже есть монументы древности и где жили последние из атлантов (до 7 — 8 века нашей эры), умевшие пользоваться тантрической силой Кайласа и Города Богов. Но об этом Вы прочитаете дальше в этой же книге.

Уже устав от впечатлений, я напоследок решил еще раз обойти комплекс ступы Сваямбанат, чтобы не упустить чего-нибудь. Со мной пошел Селиверстов. Остальные остались ждать.

— Что это за абракадабра? — я показал на монумент, изображавший что-то наподобие ракообразного существа и сделанный то ли из бронзы, то ли из латуни.

— Не знаю, — ответил Селиверстов. — Моллюск может быть какой-нибудь или рак?

— Сомнительно, вообще-то, чтобы в этом религиозном комплексе был воздвигнут монумент моллюску или раку.

— Да уж. Да и… клешней у рака не бывает со стороны головы и хвоста.

— Тогда что это?

— Давай спросим у служителей храма.

— Давай.

В течение полутора часов мы опросили нескольких религиозных служителей, которых было легко узнать по экзотической одежде. Среди них был даже самый главный служитель храма, в кабинет которого мы с трудом проникли. Но никто из них ничего не знал.

— Не знаю, — отвечали они.

— Ну, как же так?

— А вот так.

Тогда я поделился своим негодованием с одним из служителей невысокого ранга, высказав, что работники храма, вообще-то, должны знать все о своем храме. У этого человека были умные глаза.

Он хитро улыбнулся и пояснил, что все знания об этом храме изложены в тибетских текстах, которые хранятся в специальном помещении и недоступны для европейцев. Эти тексты написаны на санскрите, который, к сожалению, главные служители храма не знают или знают только буквы, но слов не понимают.

— А почему они не учат санскрит? — спросил Селиверстов.

— Они учат в религиозной школе, но не запоминают.

— Как же так? — удивился я.

— Они сразу забывают.

— Почему?

— Эти древние знания, изложенные на санскрите, никому не нужны, никто не спрашивает, поэтому они и забывают санскрит. А для обиходного общения достаточно того, что переведено на непальский или английский языки.

— Неужели никто не спрашивал о предназначении монумента, похожего на ракообразное существо?

— Никто.

— Странно.

— Я вот что могу Вам порекомендовать, — сказал служитель невысокого ранга. — Вокруг главной ступы ходит молодой человек в оранжевой одежде с чашей в руке, собирая благотворительную помощь. Он очень много знает. У него есть образование и он очень способный. Он несколько лет работал в хранилище древних тибетских текстов. Работы там было мало, поэтому он больше занимался изучением санскрита по учебнику и прочитал очень много тибетских текстов. Его уволили за то, что он начал читать те тексты, которые никто не должен был читать. А сейчас он просто ходит, собирая деньги.

— Где он? — глаза мои загорелись.

— Где-то ходит здесь.

— Помогите нам найти его.

— Пойдемте, пойдемте.

Когда мы его нашли, я представился, стараясь придать своему голосу максимум доверительных мягких интонаций. Парня звали Кирам.

Доверительные отношения между нами все же возникли. Чувствовалось, что Кираму была приятна востребованность его знаний. Он был и в самом деле умен.

Мы подошли к той самой ракообразной «абракадабре», и я его спросил:

— Кирам, что это? Я не знаю, но мне кажется, что этот монумент очень важен. Он установлен на таком видном месте, на таком постаменте…

— Вы правы, сэр! Это очень важный монумент.

— Что это?

— Это машина древних.

…?

— Это строительная машина.

— Какая?

— Строительная.

— А что строили с помощью нее?

— Горы.

— Что?

— Горы. Так написано в тибетских текстах. Написано, что эта машина летала и обтачивала горы, придавая им форму.

Я на мгновение замолк и сразу понял, что под словом «горы» скорее всего, имелись в виду древние монументы (например, гора Кайлас) которые создавались из гор путем их обтачивания и реконструкции.

— А как эта машина обтачивала горы? Кусала их клещами, что ли?

— Нет, нет, — глаза Кирама блеснули. — Это не клешни. Горы обтачивала невидимая энергия, выходящая из того места, где клеш ни смыкаются. Камни и пыль летели оттуда, куда подлетала эта машина. И эта машина делала то, о чем подумает человек. Она могла уйти в глубину земли, делая тоннель, могла скользить по склону, делая борозду и многое другое.

— Какая энергия приводила в действие эту машину?

— Энергия мысли человека.

— То есть психическая энергия?

— Да.

— А как?

— В текстах написано, что мысль человека концентрировалась внутри машины и приводила ее в действие. Куда бы ни посмотрел человек и куда бы ни захотел он ее направить, машина летела туда и выполняла все, что захочет человек. Когда человек уставал, машина подлетала к нему обратно.

— М… да…. — я обратился к Селиверстову, — не зря Елена Блаватская писала, что человек — самая мощная энергетическая машина, поскольку он может использовать принцип — «я — микрокосм макрокосма».

Кирам добрыми и умными глазами смотрел на нас. Он не был закрепощен религиозными обязательствами, поэтому не говорил вездесущее здесь слово «Секрет». Его английский язык был удивительно богат.

— Кирам, а священную гору Кайлас построили с помощью такой же машины?

— Я не знаю. Я, ведь, не все тибетские тексты прочитал, — ответил он.

— Кирам, — я взял его за руку и крепко сжал, — скажи, эта машина настоящая, пришедшая из древности или просто монумент, сделанный в ее честь? — задал я главный вопрос.

— Я не знаю. Возможно, она настоящая, принесенная из Харати.

— Харати?

— Да. Но главное не в этом.

— А в чем?

— В том, что надо знать заклинание (мантру), чтобы запустить в действие эту машину. Без мантры эта машина будет бездействовать.

Вы знаете эту мантру?

— Конечно, нет.

Никто и никогда не записывает мантры. Они, мантры, передаются из уст в уста по большому секрету и только тем людям, которые любят других людей.