Годы гроз (СИ) - Ульянов Александр - Страница 64

— Один монах рассказывал мне об этих местах, — говорил Эльтон. — Раньше тут всегда шла война. На заре нашей эры миреданцы воевали с народом туклов — людей, которых они полностью истребили. Затем сюда пришел Карх Объединитель, потом был Гнев Миредана и много войн после того… И вот, наконец, война с Дар-Минором даровала этим землям покой.

— Они похожи на старого, покрытого шрамами солдата, который никогда не обретет покой, — сказала Алина. — Он живет при свете дня, но ночью его снедают кошмары о том, что он видел.

— У меня похожее ощущение, — сказал Лавеллет, трогая отросшую в пути бороду. — Только представляю почему-то не старика, а старуху — женщину, которая ждала своего солдата, но так и не дождалась. Ее шрамов не видно, но они не менее глубоки.

— Тебе идет борода, — улыбнулась Алина.

— Сбрею ее, как только приедем в город.

— Зачем? С ней ты выглядишь мужественнее.

— Чешется, — соврал Эльтон.

На самом деле, ему понравилось носить короткие волосы и бороду. Он сам не понял, почему сказал, что собирается ее сбрить. Может, хотел хоть что-то сделать наперекор Алине.

Первые тела погибших от мора встретились им за десяток лиг от Дримгарда. Семья из четырех человек лежала у обочины, возле перевернутой телеги — мать напоследок обнимала дочь, сын и отец как будто пытались ползти. Кожа их выглядела твердой, словно камень, иссиня-черная, покрытая большими лунно-бледными пятнами. От них под кожей расходились волнистые линии, как щупальца неведомой твари.

— Это так выглядит миреданская хворь? — спросил гвардеец, творя святой знак.

— Да, — ответила Алина. — Не подходите близко.

Сама она спешилась и направилась к мертвым. Эльтон последовал было за ней, но она остановила его.

— Не надо. Ты можешь заразиться.

— А ты разве нет?

— Нет. Просветитель защитит меня.

Принцесса осмотрела трупы и помолилась над ними.

— Стоило бы их похоронить, — сказала она. — Но не будем рисковать… Их души и так у Господа.

Она забралась на Розу и они продолжили путь. Эльтон молчал. Скорбные земли, несмотря на ясную погоду, заставляли душу мрачнеть. А уж теперь, когда черная лихорадка воочию предстала перед ними…

— Ты не передумала? — напрямую спросил Эльтон.

Принцесса ответила не сразу. Гвардейцы Бальдера ехали рядом, болтая о своем, и вроде бы не слушали их.

— Нет. Мы сделаем, как собирались.

— Хорошо.

— А ты, сир Лавеллет? Ты не передумал?

— Я там, где ты. Мои мысли не имеют значения.

— Для меня они важны.

Эльтон хмыкнул.

— Что ж, тем хуже.

— Что случилось, мой рыцарь? — недовольно спросила Алина.

— Мне кажется, что мы допускаем ошибку. Люди здесь страдают, им нужна твоя помощь, да. Но в столице, — Эльтон понизил голос, — твоя помощь нужна еще больше. Там твой отец, твой брат. Что будет, если умрет один и на трон сядет другой?

— Меня это не волнует, — прошептала принцесса.

— Возле Альдеринга ты плакала и хотела вернуться к отцу. Теперь тебя это не волнует?

Алина поджала губы.

— Ты думаешь, я поступаю неверно?

— Конечно. Мы оба.

— Это подло с твоей стороны, — прошипела Алина, и ее голос дрогнул. — Ты исполняешь свой долг, следуя за мной. Получается, одна я всё делаю неверно.

— Не всё, — Лавеллет чувствовал, что должен смолчать, а еще лучше — попросить прощения, но не мог остановиться. — Только то, что собираешься предать свой народ.

— Предать? — вспыхнула принцесса.

Один из гвардейцев обернулся на их шепот, но встретил взгляд Эльтона и поспешил отвернуться.

— А как еще это назвать?

— Я иду сюда, чтобы спасти народ, а ты говоришь — предать!

— Да, но что ты собираешься сделать потом?

— Ты поддержал меня! — шепотом воскликнула Алина.

— Тогда все было по-другому. Твой отец не развязал безумную войну за Святой Престол. В Кроунгарде не проливалась кровь. А теперь запад горит, в столице орудуют мятежники, а единственная надежда Америи — на другом конце страны.

— Единственная надежда Америи, — Алина выплюнула эти слова. — Почему я должна думать о том, кто и какие надежды возложил на меня? Я хочу свою жизнь, Эльтон, свою! Не ту, что завещал мне отец, когда стал королем.

— Я служу тебе и не волен выбирать, куда идти, — сказал Лавеллет. — А ты служишь народу. С чего ты взяла, что вольна сама решать судьбу?

— Потому что я свободный человек, и я принцесса!

Никогда раньше Эльтон не слышал от нее подобных слов.

— Принцесса и свободный человек — это разные понятия, любимая, — сказал он.

— Потому я и хочу перестать ею быть, — Алина выпрямилась в седле и подстегнула Розу, обгоняя Лавеллета.

Въехав на вершину холма, она остановилась и сбросила капюшон. Ветер развевал ее волосы и длинную гриву Розы. Эльтон чувствовал боль оттого, что обидел ее, но может, это ей сейчас и нужно. Быть может, она одумается. Америя здесь, вот она, и на ее людей обрушилось столько несчастий одновременно, и кто знает, что еще впереди. А Леонария, названная в честь хвастливого принца, так далеко, и неизвестно, нужны ли этой земле люди. Может, там есть другие народы, которые не будут рады пришельцам, как в свое время не были рады америйцам предки инквизитора Молларда.

Алина обернулась.

— Дримгард, — сказала она.

Эльтон и гвардейцы поднялись на вершину. Страж-город раскинулся на пологом холме и в прилегающей долине, протянувшись с севера на юг. Его окружала высокая стена с квадратными зубцами, из черного, как будто закопченного дымом камня. Невысокие дома облепили стену с двух сторон, а на вершине холма темнела остробашенная крепость. Окруженная еще одной стеной, она нависала над городом, как тюремщик над заключенным, грозная и неприступная.

В стороне от города стояло здание, похожее на монастырь, но гораздо более укрепленное. За Дримгардом свинцово блестел Тиир, прямая будто стрела река, отделяющая Америю от заброшенного Дар-Минора. На противоположном берегу высились заросли пихт — словно молчаливая армия, готовая к последнему бою.

Между холмом, на котором они стояли, и Дримгардом пролегла широкая долина. Большая часть полей стояла незасеянной, и только одно невеликое стадо коров паслось на пастбище. Сливовые сады, которыми так славился восток, выглядели заброшенными. Тут и там деревья стояли мертвые, и на пустых ветвях чернели птичьи гнезда. С реки обрывками шел низкий туман.

— Здесь прошла Грозовая битва сорок лет назад, — сказал один из гвардейцев. — А на холме, где стоит Дримгард…

— Все это знают, — сказал Лавеллет и первым поехал вперед.

Чем ближе они подходили к городу, тем более покинутым он казался. Из-за стены не доносился дневной шум, дым от печей был редким, высокие ворота — закрыты наглухо. Над башней развевался черный треугольный флаг — знак эпидемии. Ров давно не чистили, застоявшаяся вода зацвела и воняла.

У самого рва, сидя на земле, плакала одетая в лохмотья девочка. Кожа ее была покрыта черными бляшками. Когда девочка посмотрела на них, Эльтон вздрогнул, а гвардеец рядом сотворил святой знак и забормотал молитву.

Глаза ребенка тоже были черными, а слезы — густыми и желтыми, словно гной.

— Боже всемогущий, ваше высочество, — сказал гвардеец. — И вы хотите это излечить?

— Кажется, больше никто не может, — ответила Алина.

— Раз не могут, значит — Господь наслал на них этот мор, — пробасил другой гвардеец.

Алина стрельнула в него взглядом.

— Кто вы такой, чтоб говорить подобное?

— Простите, госпожа. Многие так говорят.

Алина спешилась и сделала шаг по направлению к девочке. Малышка заплакала еще громче и попятилась. Алина протянула к ней руки.

— Тише, дорогая, — с улыбкой сказала она. — Я не причиню тебя зла. Я приехала, чтобы помочь.

Эльтон поднял голову. На стенах не было ни одного стражника. Неужели некому охранять город?

— Господи, сир, что она делает?!

Лавеллет повернулся и увидел, как Алина прижимает к себе девочку и утешает, гладя по волосам, а та обвивает ее шею ручками. Пальцы малышки совсем почернели, как обмороженные.