Годы гроз (СИ) - Ульянов Александр - Страница 32

— Мы пойдем в Старый Утес?

— Если ваше величество не против, — без поклона сказала Кэс и развернулась на пятках. — Где Бастиан? Кто знает, он выжил?!

— Она очень предана инквизитору, — сказала Алина, глядя Кассандре вслед.

— Больше, чем вы думаете, — буркнул Брон. — Где Эльтон, госпожа?

— Он помогал собирать павших.

— Пойду отыщу его. С мертвых хватит почестей — пора позаботиться о живых.

Если принцесса считает, что надежда есть — пусть будет так. Пускай Моллард попробует выжить. Если он очнется, то вряд ли сможет сказать хоть слово, и слюна будет течь у него по лицу, как у младенца. Пускай Кассандра вдоволь насладится этим зрелищем, прежде чем сама пронзит его сердце.

V

Америя, Кроунгард

Девять рыцарей, возглавляемых Коррином, шли по Аллее славы — так назывался самый широкий коридор Кроунгарда, где стены от пола до потолка покрывала искусная мозаика. Сцены славы Америи — от казни лотарских королей до Великого Искупления. Потолок Аллеи был стеклянным, так что луна играла на гордых лицах воителей и их воздетых мечах. На стенах оставалось еще много свободного места для будущих поколений.

— Великий Раскол, — сказал кто-то.

Коррин посмотрел на изображение события, положившего конец могучему Скарлендуру, государству на севере. Осколок тела Божьего, упавший в Отцовых горах до начала времен, однажды ночью просто взял и взорвался. Взрыв был такой силы, что его почувствовали по всему Мирису. Землетрясения и обвалы уничтожили большую часть государства горцев.

Из расколотых гор наружу вышли все богатства недр — от олова до алмазов. Тогдашний король Артис Третий вместо того, чтобы помочь страдающим соседям, напал на них. Северяне прозвали Артиса Предателем — и он принял это прозвище. Говорили даже, что он сильно страдал, нещадно бичевал себя и называл величайшим грешником, а на войну отправился пешком и в одной власянице. И все же захватил Скарлендур, сделав его землями Стоунгарда.

Остатки скарлов подчинились америйской власти или были изгнаны. Они ушли на север и не вернулись. Нашли новый дом среди скал или погибли, упав с края мира.

А те, что остались в горах, со временем одичали или вовсе превратились в чудовищ. Место взрыва было проклято — те, кто долго находился там, начинали болеть, у них выпадали зубы и волосы, а на теле вырастали мерзкие опухоли.

— Сир Гвин.

— Что? — он оторвался от изображения жуткого зарева и пепельного гриба.

— Мы идем?

Остальные рыцари ждали его, застывшего у мозаики.

— Я задумался над тем, как изобразят здесь нас, — Корр торопливо зашагал вперед. — Ведь сегодня — поворотный день в истории!

— Думаете, нас и правда тут изобразят? — наивно спросил юный рыцарь с большими, как у девицы, глазами.

— Вполне возможно, — Коррин потрогал кончик носа. — Когда все получится, люди скажут — именно благодаря сиру Гвину и остальным Святой Престол теперь стоит в Америи!

— Отец меня зауважает наконец-то…

— Тихо, — Коррин резко остановился. — Слышите?

В тишине спящего дворца пробудился мерный гул. Он приближался, и стало понятно — такой шум издают множество ног, шагающих одновременно.

— Что это? — спросил юный рыцарь, со второго раза нащупывая меч.

В Аллее появились стражники Кроунгарда в полной амуниции. Копья в руках и короткие мечи на поясе, кольчуги и шлемы, украшенные короткими плюмажами.

— Нас предали! — рыцарь с ярко-рыжими баками сжал булаву, с ненавистью взирая на Коррина.

— Быть не может, — Гвин стиснул меч. — Новый капитан…

Аллерс Лавеллет вышел вперед: рослый рыцарь с кудрями, как золото, и такими же усами. Луна играла на его черненом панцире, украшенном затейливой вязью. Белый плащ и золотая перевязь капитана сидели на нем, как влитые. Гордый двойной подбородок смотрел вперед.

Зря Пьерриг пригласил его. Лавеллет славился как поборник справедливости и чуть ли не идеал рыцарства. Человек, неспособный на предательство и не знающий корысти. Коррин почувствовал что-то неладное, когда услышал его имя. Теперь ясно, почему.

— Гребаный Пьерриг, — прорычал Корр. — Если нас бросят в темницу, я задушу его цепями.

— А я думал, куда делась вся стража, — обреченно сказал кто-то.

— Доброй вам ночи, сиры, — раздался глубокий голос Аллерса. — Куда вы направляетесь?

— В чем дело, сир Лавеллет? — спросил Коррин. — Мы собирались немного размяться в Печальном дворе.

— Печальный двор закрывают на ночь, и это не лучшее место для тренировки. Как ночь — не лучшее время, — Аллерс стоял прямо, как на параде.

— Зато необычное.

— Сир Гвин, я не люблю подобные игры, — нахмурился Лавеллет. — Вы знаете, что я знаю, куда и зачем вы идете. Неужто ваш язык так привычен ко лжи?

Коррин не нашелся, что ответить.

— Я дал слово, что иду с вами, и не собираюсь его нарушать.

Корр только кивнул.

— И все же вы понимаете, что мы идем против воли короля.

— Ради него самого!

— Тут вы правы, сир Гвин. Но чтобы нам не стать лицемерами, я должен кое-что сделать, — Аллерс повернулся к стражникам. — Слушайте меня, и внимательно! Вместе с этими отважными сирами мы отправляемся к башне Наместника, чтобы паладины ответили за оскорбления, нанесенные нам и нашему государю. Мы собираемся нарушить приказ короля и пролить кровь в его доме, но того требует рыцарская честь. Пока я ваш капитан и приказываю следовать за мной. Но как только обнажатся мечи, я стану преступником, и вашим долгом будет арестовать меня. Я прошу только о том, чтобы вы позволили нам закончить бой, а после требую, чтобы вы арестовали меня и всех тех, кто останется в живых!

С одинаково изумленными лицами рыцари уставились на Лавеллета. Коррину казалось, что все это сон — не может же правда существовать такой человек, как Аллерс?

— Мы предстанем перед королем и его правосудием, — продолжал капитан. — Но вы не будете ни в чем обвинены. При свидетелях я говорю — всю вину за то, что вы нарушаете приказ короля, я беру на себя. Пойдете ли вы со мной?

— Да, сир капитан! — раздался стройный ответ, и его наверняка услышали во всем дворце.

— Теперь я хочу обратиться к вам, — повернулся Аллерс к рыцарям. — Витторио унизил Эрига, но убил его в честном бою. Я предлагаю поступить достойно и выйти против паладинов равным числом.

Рыцари переглянулись, как будто не поняли, что сказал Лавеллет. Коррин сделал шаг вперед.

— Сир, вы… вы и правда так благородны, как говорят, — сказал он, яростно ругаясь про себя. — Но я не думаю, что кальдийцы достойны такой чести.

— Верно! — поддержал его кто-то.

— Они оскорбили короля! — уже уверенней продолжил Гвин. — Они ведут себя в нашей стране, как разбойники, и достойны не больше, чем казни!

— Тогда схватите их и судите, — парировал Аллерс. — Это подло — нападать превосходящим числом, да еще и через подземелья, как вы планировали. Так мы сами станем разбойниками!

Коррин открыл было рот, но Лавеллет не дал ему сказать:

— Мы воины или бандиты?! — возвысил он голос. — Мы нападем исподтишка или выйдем к врагу лицом, как мужчины?!

— Сир, — процедил Коррин. — Вы что, не были на войне? Это не подлость, а хитрость! Маневр!

На сей раз поддержки Корр не дождался. Он оглянулся и увидел, что все смотрят на Лавеллета. Луна серебрила его золотые локоны, и надо было признаться — выглядел он и впрямь как одна из мозаик со стен Аллеи.

— Нам не нужны хитрости, сир Гвин, ведь мы рыцари. Мы гордо носим это звание и лучше лишимся его, чем посрамим! — Аллерс поднял кулак, совсем как Эриг перед поединком. — Следовать благим путем тяжелее, но достойнее! И только великие поступки приведут нас к величию! Выбирайте, сиры — красться в темноте, как жалкие мыши, или биться на свету, как тигры!

— Тигры! — взревел рыцарь с рыжими бакенбардами.

— Тигры! Америйские тигры!

Коррину ничего не оставалось, кроме как поддержать общий порыв. Клятый Лавеллет порушил все планы и перехватил командование. Корр чувствовал себя будто актер, которого столкнули со сцены.