Юные орденоносцы - Жариков Андрей Дмитриевич - Страница 2

— В осовхиме. Когда в Мелитополе жили, я в осовхим ходил…

— Осоавиахим, — поправил Лепешкин. — Ну, а теперь в каску. Заряжай!

Вовка выстрелил, и в каске появилось сквозное отверстие.

Ни слова не говоря, подполковник снял с груди свой гвардейский значок и прикрепил его к гимнастерке рядового Валахова.

— За овладение оружием, за карту, которую ты добыл для командования… Носи, гвардии рядовой Валахов, этот знак доблести и славы.

В конце лета, когда гвардейский полк Лепешкина стоял в обороне и готовился к штурму Мелитопольских позиций, рядовой Левашев побывал в родном селе.

Нерадостные вести принес бывший учитель, возвратившись в полк. Семья его погибла от рук палачей, мать Володи тяжело больна.

Узнав о том, что мать жива, Володя написал ей письмо:

«Здравствуй, дорогая мамочка! Пишет тебе гвардии рядовой Володька Валахов — твой сын.

Здравствуй, брат Виктор!

Не ругай меня, мама, что я покинул тебя. Это временно. Победим фашистов и я сразу же приеду домой. Может быть, ты думаешь, что меня вместе с Мишей убили немцы? Но я жив и здоров. Убежал я тогда в капусту, а немцы стреляли по всему огороду. Хорошо, что я лежал возле ног офицера под широкими листьями и он не увидал меня.

Ночью я убежал далеко-далеко и заблудился в плавнях реки. Вот где страху было, похлеще, чем дома. Топь такая, даже вылезти трудно. А комары проклятые так искусали, что у меня глаза заплыли. Хуже фашистов! А ночью, как начнут шлепать ногами не то звери, не то люди. Того и гляди на голову наступят. Это немцы, небось, шукали меня. А днем тихо.

Сначала все хорошо было, и я питался корешками камышовыми, а потом как начало тошнить, и я чуть не умер. А тут еще стрелять пушки стали. Лупят по плавням. Может, немцы узнали, что я там прятался, и потому стреляли. Иначе зачем же им снаряды тратить зря?

Кажись, на третий день я нашел штык. Длинный, ржавый, но острый, как моя пика. И подался я искать того фашиста, который угнал вас и убил Мишу. Нашел, да не того самого. Портфель, в котором у фашистов документы, тоже не тот оказался. Иначе я узнал бы, куда вас угнали. Заодно хлеба хотел раздобыть. Словом, забрался я ночью к фашисту, а он оказался не тот. Того я сразу узнаю. Хотел и этого заколоть, да жалко стало хозяйку дома. Ведь убьют ее потом немцы. Но в портфеле-то была карта. И я отдал ее нашему командиру. Похвалил он меня за карту.

Может быть, ты думаешь, мне тут плохо? Нет, мама, все меня любят, и сплю я с солдатами, а ем солдатский харч. Повар наш очень вкусно готовит. Правда, я хотя и настоящий солдат и гвардейский знак имею, но повару помогаю иногда.

Хороший у меня командир Петя. Разведчик он. А подполковник Лепешкин — это командир полка. Строгий, но меня не обижает. Когда бывает свободен, то всегда зовет в свою землянку. И там мы играем в шашки и чай пьем. И жена у него тоже смышленая, не какая-нибудь просто женщина, а врач-капитан. Детей у них нет, и они говорят, чтоб я после войны к ним поехал. Чудаки… Я домой поеду к тебе, дорогая мама. Лишь бы скорее кончилась война.

И еще у нас в полку есть разведчик Левашев. Это наш учитель. Да только мы не враз узнали друг друга. Я подрос и он стал потолще, да медали теперь у него две. Собирается меня учить, но ничего из этого не получится. Скоро в бой пойдем, и мне некогда детскими делами заниматься.

Ты не беспокойся, мама, как победим гитлеризм, так сразу я приеду домой. И врагам я не поддамся, не бойся. Отомщу им за все, пусть знают, как соваться к нам.

А если встретишь того деда, скажи, что я помню его и, когда вырасту, долг за ботинки отдам. Только не забудь сказать, что я стал солдатом. До свидания. К сему гвардии рядовой твой сын Володька».

Сержант долго был в штабе. Разведчики догадывались, неспроста вызвали командира. Возвратился Петя в хорошем настроении.

— Ну, хлопцы, задание получил. Идем ночью в тыл врага. Нужно разведать окраину Мелитополя, узнать, где там у него пушки да минометы.

Узнав, что разведчики собираются в тыл врага, гвардии рядовой Валахов начал упрашивать сержанта, чтобы тот взял его с собой в разведку.

— Не могу, — отнекивался сержант.

— Я город хорошо знаю, — доказывал Вовка. — Каждый дом знаком.

Но сержант был неумолим. Разведчики ушли, и Вовка остался в землянке один. С досады он забрался под шинель, лег на нарах и не заметил, как уснул. Разбудил его приглушенный голос.

— Я же говорил, что на бревне плыть надо… Не послушали, вот и потеряли Илюшу.

— Да, скверно дело, — вздохнул сержант. — Товарища потеряли и задание не выполнили…

Вовка сразу понял, о чем речь идет, и чуть не расплакался. Жаль ему было веселого Илью.

— Почему меня не взяли? — сквозь слезы заговорил он. — Я бы вас незаметно в город провел.

На следующую ночь пошли на задание сержант Петя и рядовой Левашев. Никто не заметил, куда исчез Володька. А в плавнях, когда разведчики были уже далеко от своих, вдруг послышался сзади топот, кто-то догонял, пробираясь по тропе в зарослях камыша.

— Чего остановились? — послышался голос Володьки. — Правильно идете…

— Кто тебе позволил? Марш обратно!

— Ну чего кричишь, немцы услышат, — зашептал Володька. — Я уж давно сзади иду. Мешаю, что ли?

— Ладно, леший тебя за ногу, идем, — согласился сержант. — Но смотри!

— Есть, смотреть!

Левашев и Петя оделись в немецкое обмундирование, а Володя в тряпье, раздобытое в покинутой жильцами хате. Решили пробираться по заросшим плавням. Ночь темная, сырая, с камыша словно дождь льет. Сначала под ногами только хлюпало, а потом вода подступила к груди. Вот и лодка. Ее приготовили еще прошлой ночью. Теперь не страшно. Немцы охраняют плавни лишь с одной стороны. Шарахаются разбуженные лещи, где-то в зарослях крякнула утка. Вскоре лодка снова врезалась в камыш, остановилась и ни с места.

— Прыгайте! — шепчет сержант. — Тут мелко.

Во мраке показалась старая избушка рыбака, рядом косматая ива. Все, как до войны. Наконец-то под ногами твердая почва, сплошь усеянная кочками.

— Теперь идите за мной, тут я все знаю, — сказал Володя и оказался впереди. — Не отставайте! — Обогнули какие-то скирды, долго пробирались по кустам, и наконец, огороды. — Окраина Мелитополя, — шепнул юный разведчик, — а потом и город будет.

Внезапно наткнулись на батарею немецких артиллеристов, но, к счастью, незамеченные часовыми обошли ее и оказались в заросшем бурьяном огороде.

— Ну, «Иван Сусанин», — сказал сержант, — ховайся и жди нас. Возвратимся только завтра ночью. Сигнал — кваканье лягушкой.

— А я? Я же…

— Слушай, что говорят, — оборвал сержант. — Разъякался не ко времени…

— Вот тебе хлеб и колбаса, — Левашев передал мешок Володе и добавил — Осторожно, земляк. Ты свое дело сделал. Помни, если сцапают, ты «нищий и бездомный».

Володька и слова сказать не успел. Сержант и Левашев исчезли в темноте…

Володя Валахов.

Долго лежал Володя в огороде, прислушиваясь к грому пушек и перестуку пулеметов, потом встал и пошел по направлению к городу. «Как будто я не могу выявлять, где и что у немцев», — решил мальчишка.

Там, где остались позади камышовые заросли, уже белело небо. Близился рассвет.

Сорвав два кабачка и засунув их в карманы штанов, Вовка пополз через ограду.

Делал он это осторожно. При каждом шорохе замирал, всем телом прижимаясь к земле. Часовые его не замечали, но страшно было оттого, что наша артиллерия стреляла по окраине города и вокруг то и дело свистели осколки.

В одном месте мальчишка чуть не столкнулся с часовым. Чтобы отвлечь его внимание, он бросил камень на крышу дома. Загремело железо. Немец насторожился и пошел за угол. Тем временем маленький разведчик прошмыгнул через двор и оказался на знакомой улице. Прижимаясь к домам, перебегая от угла к углу, он пробирался все дальше.