Холостяк для блондиночки (СИ) - Раевская Тиана - Страница 34

Филип находился на грани. Дикое желание бросить все. Кир ему слишком близок. Да, шоу важно, и бьет рекорды по просмотрам. Все было бы великолепно, если бы герой не был его другом. А с ним творилось нечто пугающее. За все десять лет знакомства подобного никогда не случалось. Они и раньше пили вместе, даже не по одному дню, бывало такое, но две недели…. Превратил яхту в персональную пивнушку. И Фил не знал, как остановить. Все попытки натыкались на глухую стену непонимания.

Кирилл стоит перед ним, еще относительно трезвый, виновато опустил голову.

- Фил, не злись, все под контролем.

- Издеваешься? Две недели почти не снимаем, ждем, когда ты пропьешься и возьмешь себя в руки. Две недели целая толпа профессионалов сидит и ждет тебя одного! Это, по-твоему, нормально? Две недели зрителям сливаем всякую чушь, отснятую ранее. Кир, решай: или ты заканчиваешь дурью маяться, или подставляешь меня по полной, и мы закрываем проект. Потому что показывать твою пьяную физиономию на весь мир, я не собираюсь.

Кирилл молчал. Задумался. Сжал кулаки. Внимательно посмотрел на друга, оценивая его серьезность. Плохо, он предельно серьезен.

- Три дня. Через три дня я буду весь в твоем распоряжении. Тебя устраивает?

Фил неуверенно кивнул.

- Ты уверен?

- Да, Фил, железно.

- Кир, не подводи меня. – Харпер кивнул и отправился давать распоряжения. Яхта взяла курс на Майорку.

***

Эта неделя для Оксаны Сергеевны стала одной из самых тяжелых за последнее время. Яхта стояла на якоре, и если оставшиеся девушки развлекались с Одинцовым с обеда до поздней ночи, то она сходила с ума от безделья.

Хорошо Маша не уехала, а жила в каюте Фила. Никому ничего не объясняла. Курятник ее ненавидел. Мишель и Катя тусовались с остальными, правда в меру. У них во всю развивались отношения с парнями.

До обеда было ее время. Пока все отсыпались от ночных гуляний, они с Машей успевали позагорать, позаниматься в тренажерном зале, поплавать. Потом выползали курицы с предводителем, и появляться на палубе не хотелось.

Если все же приходилось с кем-то сталкиваться, это превращалось в театр одного актера. То есть театр одной курицы, которая читала ей лекцию на тему, как не красиво она поступила, и почему должна в ножках ползать у господина Одинцова за то, что еще не выгнал.

В этот раз столкнулась в тренажерке с Сашей. Явилась пораньше и возомнила себя ее подругой.

- Слушай, Оксан, ты сама во всем виновата. - Ксюша закатила глаза. Опять. Одно и тоже. - Ты же знаешь, с чего началось. Этот телефон тебе не подбросили, он твой. А объяснений так никто и не дождался. Я хотела стать твоей подругой, правда, но пока вас не было эти… они заставили меня. А сейчас я уже не могу уйти. Ты должна что-нибудь сделать, иначе эти куклы, с которыми он спит, победят в шоу. А мне ой как не хочется. Я не могу им противостоять, я слабая и делаю, что они говорят. Но я, честно, не хочу.

Ксюша побледнела, спускаясь с беговой дорожки. Она еще не закончила, но бежать уже не могла, ноги подкосились после сказанного.

- Что, правда спит? – она взяла бутылку с водой и отпила, чтоб скрыть свое перекошенное лицо.

- Ты не знала? Прости, я думала, все знают. – Саша замялась и начала отступать, - в общем, я хотела предупредить, если у тебя есть, что сказать, не тяни…

Она убежала. Ксюша устало опустилась на пол, сложив руки на коленях и опустив на них голову.

А чего она ожидала?

И есть ли ей что сказать ему?

А хочет ли она теперь?

Столько вопросов и ни одного ответа. Время идет, ничего не меняется. Она пять лет хранила тайну по причине страха. Это липкое чувство стало ещё сильнее в виду его мерзкого поведения. Где гарантия, что он не заберет Даню? Ее бросает в дрожь от одного этого слова.

Второй вопрос, стоит ли теперь признаваться? Зачем ей этот человек? Горло почти прошло, остались лишь пятнышки желтые на шее и легкая хрипотца. А если он именно такой настоящий? Жестокий тиран, любящий поднимать руку на женщин. Где правда? Там на Сардинии или здесь и сейчас? Пьет, бьет и спит с другими. Какой Одинцов настоящий? Сердце сжалось, вспоминая, каким он был там. Идеальным. Разве так бывает? А ведь она все время сомневалась в его искренности. Слишком он казался влюбленным, слишком заботливым. Всхлипнула. Слезы переполнили глаза и хлынули наружу. Да, в нем не уверена, зато свои чувства не скроишь. Она любила и тогда, и сейчас, хотя невероятно обидно и больно. При этом присутствовало небольшое чувство вины – как-никак она ему врала. Что делать? Есть ли выход?

Дверь в зал открылась. Подняла глаза и мысленно застонала. Почему сейчас? То пьет сутками и не увидишь, то приперся не вовремя.

Губы поджал, смерил высокомерным взглядом. Ну-ну. Прошел мимо в сторону боксерской груши. Напряжение снять пришел? Понятно.

Надел перчатки. Стоит, ждет.

Оксана Сергеевна издевается, а Ксюша не в силах дышать.

- Будешь смотреть? – голос, словно глыба льда.

- Почему нет? – В этот момент он нанес удар по груше. Сильно. Слишком сильно. – Можно и посмотреть, как тебя избивают. Ты же меня представляешь на ее месте, - она кивнула на спортивный снаряд.

Кирилл замер, его спина под облегающей футболкой заметно напряглась.

- Твоего любовника, - тихо произнес он, на грани слышимости.

И что-то промелькнуло в его голосе, что заставило Оксану Сергеевну потерять контроль, а Ксюшу попытаться что-нибудь сделать.

- Ты не понимаешь, о чем говоришь. Нет никакого любовника. – Может, сказать о ребенке? Не о его отце. Это вариант! Не плохой, кстати. – Даниил не любовник…

Договорить ей не дали.

- Молчи! Не хочу слушать твои отмазки… надо было заранее что ли придумать. Тогда может и поверил бы…

Ксюша сжалась. Бежать. От этого убийственного взгляда, от этих кулаков, которые одним ударом могут голову снести. В панике подскочила, глядя на дверь, но Кирилл оказался быстрее. Протянул руку в ее сторону, а она отшатнулась, прикрывая лицо ладонью. Мужчина презрительно отмахнул ее руку и поднял подбородок боксерской перчаткой.

- Знаешь, малыш, - и опять сказано так, хоть утирайся от грязи, - что бы ты ни придумала, это больше не имеет никакого значения.

Ксюша из последних сил удерживала слезы в глазах, чтоб они не растеклись по лицу.

- Зачем ты оставил меня в шоу?

- Не терпится оказаться в объятьях «своего мальчика»?

Он убрал руку и вернулся к своему занятию, нанеся сразу несколько ударов.

Ее опять накрыла безысходность.

- А ты молодец. Я помню, ты говорила, что это шоу попытка изменить жизнь к лучшему. «Твое солнышко» в курсе, чем ты тут занимаешься, пока оно по тебе так скучает?

Каждое слово бьет сильнее, чем хук или апперкот.

Спасло появление курятника. Никогда Ксюша не была так рада их видеть. Сбежала, пока вокруг кудахтали.

Кажется, это конец. Почему так невыносимо больно?

Вышла к бассейну, ничего не замечая, прямо в спортивных шортах и топике нырнула в прохладную воду. Только кеды успела сбросить. Один круг, два, три. Слишком короткие круги, а напряжения слишком много. Плавала, пока руки и ноги не заныли, отказываясь от дальнейшей пытки. Слезы смешались с водой.

Зачем она снова впустила его в свою жизнь? Грабли, пресловутые грабли, на которые люди любят наступать и наступать. Его присутствие в ее судьбе никогда не приносило ничего хорошего. Как ей сохранить себя и не разбиться вдребезги?

Выбралась из бассейна, побрела в каюту. Мышцы дрожат от напряжения, отвлекая от боли в груди, упала на кровать прямо в мокром. Холодно, как же холодно. Никогда этот холод уже не пройдет. В этот раз ее сковало льдами навечно. В прошлый раз смогла оттаять. Сейчас вряд ли найдется кто-то настолько теплый.

Глава 27

На Майорку прибыли к вечеру. Сразу решили провести розовую церемонию по традиции на закате.

Когда всех попросили собраться, на палубе Ксюша надела поверх нарядного платья жакет. Ее все еще морозило. Выпитое успокоительное нисколько не помогало. Причем она сама не понимала, чего боится больше: что он отправит ее домой или оставит дальше.