Иезуит. Сикст V
(Исторические романы) - Мезаботт Эрнст - Страница 67

Вот в каком положении находилась несчастная Италия, когда юный пастушок Феличе Перетти сидел под развесистым дубом монтальтского леса и вырезал ножом буквы на своем посохе. Лицо молодого пастушка было красиво, черты правильны, полны выражения энергии, в особенности были замечательны большие черные глаза, они блестели, точно два раскаленных угля. Копна черных волос на голове и бронзовый цвет лица служили доказательством южного происхождения юноши. Он был замечательно хорош собой. Стадо, состоящее из двух десятков свиней, расположилось тут же, близ дуба, желая скрыться от полуденных лучей солнца. Это был час, когда, по мнению крестьян, прилетает il demonio meridionale[74] и усыпляет людей. Перетти также находился в полудремоте, вдруг слух его уловил стук копыт скачущих лошадей, он быстро вскочил и начал прислушиваться. Вскоре из-за деревьев показались трое всадников; на седле одного из них лежала, по-видимому, без сознания молодая красивая крестьянка в изорванном платье. Первым порывом Феличе было спасти девушку; он кинулся вперед, но тотчас же остановился, горькая улыбка появилась на губах юноши: что он мог сделать со своей пастушеской дубинкой против вооруженных разбойников? К тому же они быстро проскакали на своих лошадях, и догнать их не представлялось никакой возможности. Почти вслед за похитителями бежал какой-то старик, оглашая лес отчаянными криками.

— Что с тобой, добрый человек, кого ты ищешь? — спросил, подходя к нему, пастушок.

— Мою дочь похитили разбойники синьора Сан-Фиоренцо, — отвечал старик, рыдая… — Мою милую Анну-Марию!.. О я несчастный!.. Они убьют ее, непременно убьют!

— Успокойся, старичок, уверяю тебя, что дочь твоя не будет убита, напротив, ее богато разоденут, ты это увидишь в самом скором времени. Ты крестьянин синьора Сан-Фиоренцо?

— Нет, я из Монтальто. О моя дорогая Анна-Мария!..

— Когда увозили твою дочь, разве из жителей никого не было?

— Как не быть, все были налицо, на их глазах мою дочь украли, и никто, ни один человек не сделал шага, чтобы помешать злодеям, да это и понятно: кому же весело болтаться между небом и землей, Ты, верно, и сам знаешь, кто такой синьор Сан-Фиоренцо.

— Знаю, — угрюмо отвечал юноша. — К несчастью, страх сковывает руки простому народу; знатные пользуются этим и угнетают его. Горсть синьоров совершенно безнаказанно совершает самые неслыханные злодейства над простолюдинами. Это грустно, очень грустно, — прибавил он, опуская свою красивую голову на грудь.

После краткого молчания юноша продолжал:

— К несчастью, тот, кто бы должен защищать бедный народ от насилия разбойников, сам объединился с ними. О, если бы у нас был честный и энергичный папа, вникающий в нужды народа, синьоры не посмели бы обижать нас! К сожалению, пока это только мечта, наши правители слепы к народным бедствиям. Кому какое дело, что твоя несчастная дочь сегодня послужит игрушкой знатному развратнику? Разве магистрат Анконы и благочестивейшие кардиналы станут заниматься такими пустяками?

Старик ничего не возразил, безнадежно махнув рукой, он тихо побрел обратно в Монтальто.

Между тем полуденное солнце стало сильно припекать. Выбрав самый развесистый дуб, юноша лег под него и продолжал думать об угнетении простого народа знатными синьорами. Но трагические происшествия этого дня еще не окончились. Размышления пастушка были прерваны другой сценой, в те варварские времена самой обыкновенной. На дороге показался экипаж, запряженный шестью мулами. Внутри экипажа сидели красивая, богато одетая женщина и почтенного вида старый синьор с окладистой седой бородой. Перетти был поражен необыкновенной красотой молодой дамы; время от времени она обращалась к сидевшему рядом с ней старику, и тот, склонив голову, очень почтительно отвечал ей. Феличе наблюдал эту сцену, любуясь красивой путешественницей; экипаж медленно двигался вперед и наконец поравнялся с дубом, под которым расположила пастушок. Вдруг, точно из земли, выросли два бандита, с головы до ног вооруженные. Один из них схватил под уздцы мулов и остановил их, а другой приставил пистолет к груди старого синьора. Феличе видел, как сверкнули глаза молодой красавицы, в них не было заметно страха, глаза точно пылали негодованием. Старый синьор, напротив, очень испугался и побледнел, как полотно. Юноша, видя эту сцену, задыхался от волнения, ему во что бы то ни стало хотелось спасти прелестную синьору, сохранившую присутствие духа в минуту опасности. Но разве он, почти ребенок, мог вступить в борьбу с этими людьми, за поясами которых были громадные кинжалы, а в руках заряженные пистолеты.

«Тем не менее я должен спасти храбрую красавицу, хотя бы мне самому и пришлось погибнуть», — прошептал пастушок.

Он посмотрел на груду камней, лежавших у его ног. Феличе вспомнил бой Давида с Голиафом. Выбрав самый крупный камень, он стал прицеливаться. «Промахнусь — меня ожидает смерть, попаду — она будет спасена». — Мысленно прочтя молитву, он швырнул камень в бандита, стоявшего с поднятым пистолетом около старого синьора. Феличе Перетти был молод и очень силен, а главное, отличался необыкновенной ловкостью; камень, брошенный им, попал прямо в лоб разбойника и свалил его с ног. Пользуясь моментом, пастушок с ловкостью кошки прыгнул на другого бандита и изо всей силы ударил его по голове дубинкой; этот также повалился на землю. Увидав, что красавица синьора избавлена от опасности, пастушок вперил в нее свои глаза с каким-то благоговением. Самая приветливая улыбка синьоры была ответом на этот взгляд. Между тем из-за деревьев показался отряд солдат, то были телохранители красивой синьоры и старика. Начальник отряда, увидав юношу с дубинкой в руках, стоявшего около экипажа, выхватил шпагу и бросился на него. Но молодая синьора, сделав повелительный жест, вскричала:

— Остановитесь, синьор Оливерто, вложите вашу шпагу в ножны и поблагодарите этого молодого человека, он спас нам жизнь, без его помощи бандиты убили бы меня и синьора Бальтасара почти на глазах ваших солдат, неизвестно почему так далеко отставших.

Начальник отряда побледнел.

— Клянусь вашему высочеству… — лепетал он.

— Напрасно оправдываетесь, синьор Оливерто, — строго возразила дама. — Факт налицо, вам не следовало так далеко отставать. Подойди ближе, храбрый юноша, — обратилась она к пастушку, — скажи мне, как тебя зовут.

Из-за своей застенчивости Феличе уже готов был убежать в кусты, но красавица синьора до такой степени его очаровала, что он невольно исполнил ее желание, приблизился к экипажу и сказал:

— Меня зовут Феличе Перетти, синьора.

— Ты спас нам жизнь, милый юноша, — продолжала красавица, — и в награду можешь просить все, что ты пожелаешь.

— Разве можно просить награду за то, что я, как христианин, подал руку помощи ближнему? Это мой долг, — с достоинством отвечал Перетти.

— Все это прекрасно, великодушный молодой человек, — заметил старый синьор, уже оправившийся от испуга, — но герцогиня Пармская, дочь властителя Франции, не может оставаться в долгу ни у короля, ни у простолюдина, а потому я и прошу тебя сказать, какую награду ты хочешь получить?

Юноша, как было видно, не слушал старого синьора, он не мог оторвать глаз от герцогини. Его вовсе не поразил громкий титул молодой дамы, он ей любовался как женщиной. Глаза юноши горели страстным огнем, точно ему явилось какое-то божественное видение. С прозорливостью, свойственной каждой хорошенькой женщине, герцогиня поняла, что ее волнующая красота поразила этого дикого пастушка, и она приятно улыбнулась. Между тем старый синьор Бальтасар продолжал допытываться: какую награду юный герой желает получить?

— У нас нет времени долго стоять здесь, — сказал он, — до вечера мы должны поспеть в Лорето, а теперь пока прошу тебя принять вот эту безделицу, — продолжал он, протягивая Феличе кошелек, туго набитый золотом. — Эти деньги могут обеспечить всю твою жизнь.

— Синьора, — сказал юноша, обращаясь к герцогине и отстраняя рукой протянутый ему кошелек, — если вы уж так милостивы ко мне, то не откажите объяснить: может ли человек простого звания, не дворянин, быть священником?