Потерянное сердце (ЛП) - Райан Шэри Дж. - Страница 53

Я беру ее за руку, нежно сжимая.

— Думаешь, с этими ужасами я справлюсь?

Она сжимает зубы и с трудом сглатывает, ради меня стараясь изо всех сил сохранять позитивный настрой.

— Я знаю, что ты справишься, — говорит она.

— Спасибо за эти слова. — Я отпускаю ее руку.

Эвер обнимает меня, прижимая голову к груди.

— Я потеряла одного отца, но ты мой настоящий папа, и я не могу потерять тебя. На этот раз я не смогу так легко это пережить.

Ее слова разбивают меня на части, раскалывают прямо по центру и оставляют беспомощно лежать в луже пустоты.

— Эвер, ты знаешь, что означает твое имя?

Она пожимает плечами, в ее глазах стоят слезы.

— Я не знаю. Не думала об этом.

— Последнее, что папа сказал тебе перед тем, как тебя отдали, — говорит Кэмми. — Он сказал, что ты для него — всё. Эврифин.

— Но кое-кто решил, что Эврифин — хорошее имя, так что его сократили до Эвер и так назвали тебя.

— Меня зовут Эврифин? — тихо спрашивает она.

— Да. И ты для нас — всё, — говорю я ей.

Эвер плачет, и Кэмми обнимает ее, наклоняясь, чтобы дать Гэвину меня поцеловать.

— Я люблю тебя, папа.

— Я люблю тебя, дружочек. — Я не должен все время прощаться. Дни прощаний должны закончиться. Почему они не заканчиваются?

Мама говорит мало, но целует и смотрит мне в глаза, когда говорит, что у меня нет выбора: вернуться к ним или нет.

— Я найду тебя и все равно верну, Эндрю, ты меня понял? — Она изо всех сил старается оставаться сильной, хотя ее голос с каждым словом срывается.

Папа говорит еще меньше. Он сжимает мою руку, целует в лоб и тихо бормочет:

— Я люблю тебя, сынок, — и выходит из палаты.

Хантера все еще нет, но когда медсестра приходит, чтобы заменить капельницу обезболивающим или что там еще мне нужно, он все-таки появляется.

— Это хороший врач. Я ему верю. Он поможет тебе, и ты выдержишь операцию. Ты меня понимаешь? Ты справишься, ЭйДжей. У тебя нет выбора.

— Я не заставлял бы вас проходить через это снова, — говорю ему решительно, одновременно осознавая, что в этой ситуации я мало что решаю.

Минуты проходят, лекарство действует, и мир становится размытым. Я не совсем в себе, странное ощущение. Как будто онемел внутри и снаружи. Медсестры и врачи говорят со мной, но это больше похоже на какую-то тарабарщину.

Осознаю, что иду по коридору, но не понимаю, быстро или медленно. Мы заходим в комнату, в которой белый пол и потолок сливаются и переходят друг в друга. Я знаю, что не сплю, но это как спать наяву. Я бы предпочел не думать, не слышать и не чувствовать.

Секунды и минуты размываются, звуки вокруг похожи на гул стройки где-то в километре от меня. Мне нелегко дышать, но чувствую себя спокойно, учитывая, что происходит снаружи и внутри моей головы.

Потом снова иду, но опять не понимаю, как быстро, и теперь даже не осознаю куда.

Глава 24

Кэмми

Всю жизнь меня окружали вина и порицание. Я должна была сражаться, когда родители заставили меня сдаться. Должна была сражаться, когда они заставили меня покинуть Коннектикут. Должна была справиться со своими страхами, когда в восемнадцать лет решила вычеркнуть ЭйДжея из своей жизни. Я должна была умолять его поехать со мной в начале этого года, когда решила бороться за свои родительские права. А на прошлой неделе я должна была сказать ему, что его ждет. Это все я. Все, что пошло не так, — из-за меня. Тем не менее, он не винит меня. Он все понимает. Я его не заслуживаю.

Мне никогда еще не приходилось сидеть в комнате ожидания так долго. Каждый день вот уже на протяжении недели я разглядываю маленькую дырочку в стене. Но сейчас чувствую, что могу глядеть прямо сквозь нее. Эта дыра — единственный способ не видеть беспокойства на лицах родителей ЭйДжея и Хантера. Гэвин играет с книгой на сиденье рядом со мной, Эвер играет в игру на моем телефоне. Я не могу не думать о худшем. Я так хотела, чтобы с ЭйДжеем этого не случилось, так хотела не быть с ним — вопреки тому, что мы были предназначены друг другу. Я думала, что всегда знала лучше, или мои родители знали лучше, и позволила себе принять это решение, не задумываясь об альтернативе.

Я хотела освободить ЭйДжея после того как разрушила его жизнь, забрав его дочь, не спрашивая, что он чувствует. И я очень сожалела, что не записала его как отца ребенка. Это худшее, что я сделала, и до сих пор не попросила у него за это прощения.

Но все потраченные усилия стоили установления биологического отцовства ЭйДжея. Это был единственный способ извиниться за то, что я отняла у него дочь.

— Перестань винить себя, — говорит Хантер, и я отвожу взгляд от стены.

— Я… нет, я не виню… — лгу я.

— Ты забыла, что я знаю тебя с пятнадцати лет? — спрашивает он.

Я натянуто улыбаюсь.

— Я знаю. Ничего не могу с собой поделать.

Он поднимает Гэвина и пересаживает к себе на колени.

— Я пригрозил ему, Кэм. Он справится. У него нет выбора.

Чувствую, как внутри что-то медленно ломается, но не могу плакать на глазах у людей, которые любят его так же сильно, как люблю я. Все стараются быть сильными, и я тоже должна быть сильной. Просто мое чувство вины сильнее, чем у них.

— Знаешь, сколько раз ЭйДжей говорил мне, что поедет искать тебя в Вашингтон? — спрашивает Хантер.

— Он говорил так?

— Господи, да. Наверное, каждый месяц два года подряд. Сразу после того, как ты бросила его. Он был убежден, что если ты увидишь его, обязательно передумаешь.

— Ты остановил его? — спрашиваю я.

Хантер смеется.

— Да, после того, как он раз десять съездил и вернулся с пустыми руками.

— Он приезжал за мной?

Хантер поворачивается ко мне.

— Кэмерон, ЭйДжей любил тебя с шестнадцати лет. Должно быть, годам к двадцати пяти он перестал упоминать твое имя каждую неделю. Обычно это была какая-то история или просто воспоминание. Я позволил ему делать то, что он хочет. Мне было его жаль, но я понимал, почему ты сделала то, что сделала.

— Я и сама не понимаю, почему сделала то, что сделала, — говорю я, чувствуя глубокий стыд. — Мои родители были такими деспотичными, и я позволила им решать за меня даже там, где не должна была позволять.

— Для восемнадцатилетней ты оказалась очень разумной. Ты хотела, чтобы ЭйДжей жил своей жизнью, и сама хотела жить своей. Ты не хотела, чтобы вы оба лишились будущего, которое могло бы у вас быть. Вам обоим было не по пути, и если бы один бросил все ради другого, это было бы несправедливо.

То, что он говорит, имеет смысл, но не уверена, что обдумывала это так тщательно в то время. Мысли были примерно те же, но в устах Хантера это звучит более разумно, чем тогда звучало в моих.

— Не уверена, что мыслила так ясно, — говорю я ему.

— Знаешь, что ты доказала? Ты сделала то, что мы с Элли боялись сделать. Я не скажу, что мы совершили ошибку, постоянно находясь рядом друг с другом до самой ее смерти, но в каком-то смысле так и есть.

— Но вашим отношениям это не навредило. Вы все равно не смогли бы друг без друга.

— Может быть, но вас с ЭйДжеем, несмотря на то, что вы оба поступили учиться туда, куда хотели поступить, жизнь потом снова свела вместе. Нечто большее, чем вы сами, привело вас сюда.

Сюда. В этот самый момент, когда каждый из нас задается вопросом, а выдержит ли ЭйДжей эту операцию. И если да, то сможет ли избежать ее осложнений?

Я пожимаю плечами.

— Я понимаю тебя, но мне жаль времени, которое мы потеряли. Вот и все.

— Слушай, я люблю своего брата больше всего на свете, но он бы все испортил, если бы вы встретились, когда были младше. ЭйДжею не везло в начале его взрослой жизни. Он ведь пережил два неудачных брака.

Знаю, что в случае с Тори ЭйДжей не виноват, но я мало знаю об Алексе — его первой жене. Полагаю, для этого тоже есть веская причина.

— Он должен был пройти через трудности. Многие из нас учатся на своих ошибках. И когда вы учитесь на своих ошибках, начинаете понимать, что в жизни действительно важно, и что действительно от нее нужно, чтобы оставаться собой. Я обещаю, теперь он ничего не испортит.