Глориана
(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXV) - Никольсен Боргус - Страница 2

— Действительно, кое-что случилось! — промолвил профессор. — У меня сегодня большой праздник, Джек! Ты получишь не в счет жалованья пять долларов.

— Ого! — улыбнулся молодой человек. — Это в самом деле походит на праздник! А в чем дело, профессор? Можно узнать?

— Ты узнаешь в свое время, Джек! Все узнают! А пока приготовь, как всегда, кофе и займись уборкой.

Молодого человека звали Яковом Швиндом. Он был по происхождению немец, но родился в Нью-Йорке и считал себя американцем. Он был портовым рабочим, но, не имея в данное время места, временно приходил к профессору каждое утро для домашних услуг. Он зажег газовую кухню и стал кипятить кофе. Он занимался этим делом в маленькой кухне, примыкавшей к лаборатории и соединенной с нею стеклянной дверью. Профессор, между тем, снова взялся за свой аппарат и решил немного его исправить. Ему не нравилось, что действие лучей имело слишком ограниченную площадь: он приставлял вилку к самому себе, и у него исчезала только половина тела и даже менее того. У стола оставались видимыми ножки. Профессор немного переместил металлические бляшки — и результат оказался совсем иной: получилось полное исчезновение любого предмета.

Джек вскипятил кофе, оставил его на плите и, подойдя к дверям, внимательно наблюдал за профессором и его манипуляциями. Они очень заинтриговали Джека, и то, что он увидел через стеклянную дверь, окончательно вывело его из душевного равновесия.

— Если он не сам дьявол, — подумал юноша, — то я даю голову на отсечение, что он свел с ним шашни!

Он отнес кофе в примыкавшую к кухне маленькую столовую и позвал профессора завтракать. Рассеянный и взволнованный, профессор положил аппарат на стол в лаборатории и отправился пить кофе.

В передней опять позвонили: это был почтальон с утренней газетой и письмами. Джек принял у него то и другое и отнес профессору. Утренняя газета составляла для профессора необходимую часть его существования. Какие бы волнения он ни переживал, он никогда не отказывался от чтения своей газеты и читал ее непременно всю, от начала и до конца, не брезгуя никакими бульварными сенсациями и пробегая даже матримониальные объявления, хотя уже давным-давно отказался от всяких надежд на брак.

Так и сегодня. Получив свой «Геральд», он углубился в чтение и совершенно не обращал внимания на окружающее. И не заметил, куда девался Джек и что он делал…

А Джек делал вот что.

Таинственная вилка поглощала все его внимание. Он не мог понять: что это за странная штука?

Он пробрался в лабораторию и стал проделывать те же опыты, которые делал давеча на его глазах профессор. И у Джека получились те же самые результаты. От этих результатов у него голова пошла кругом.

Побаловавшись с вилкой, он приложил ее к себе и соединил оба полюса, т. е. металлические бляшки, у себя на шее. И в это самое мгновение красовавшийся против него в зеркале Джек внезапно исчез… Исчез и подлинный Джек — тот, который стоял против зеркала… В первый момент Джеку стало жутко: уж не умер ли он, чего доброго? Он снял вилку с шеи — и оба Джека снова появились в своем полном виде… Снова надел вилку — и опять оба исчезли!

— Надо проверить это! — решил Джек. — Может быть, мне все это только кажется!

Соединивши бляшки на шее и снова исчезнув, он прошел на цыпочках в столовую, где профессор пил остывший кофе и дочитывал «Геральд». Джек остановился прямо перед ним. Профессор читал, не поднимая глаз.

В передней позвонили.

Профессор поднял глаза и, отвернувшись от Джека, стоявшего перед ним, громко крикнул:

— Джек! Куда ты девался? Поди, отопри!

Джек не шевелился, и внутри его все играло… «Он меня не видит», — думал он.

Профессор опустил глаза на газету. Снова позвонили.

— Джек! — сердито крикнул профессор. — Куда тебя унесли черти?

Тихо-тихо, на цыпочках Джек пробежал в переднюю, открыл дверь, нарочно громко стукнув ею, и уже без аппарата, в своем естественном «видимом» виде вошел в столовую:

— Вам телеграмма, сэр!

— Давай ее сюда!

Профессор углубился в телеграмму. Джек решил не терять понапрасну времени. Его подмывало устроить с чудесным аппаратом что-нибудь такое, чтобы чертям тошно стало: какое-нибудь неслыханное и невиданное озорство, чтобы можно было животики надорвать от хохота.

Справедливость требует сказать, что, кроме мальчишеских мечтаний об озорстве, Джеком владели и некоторые материальные расчеты… Он сразу смекнул, что, превратясь в невидимку, можно сделать какое-нибудь дело… В эту минуту он забыл обо всем. Забыл и о профессоре. До такой степени он был увлечен своими новыми проектами.

Профессор продолжал читать. Джек надел на шею аппарат и вышел из квартиры. Выйдя на площадку лестницы, он увидал, что у решетки лифта стояла молодая дама в ожидании машины. Джек спокойно дождался спускавшейся кабинки и вошел в нее вместе с дамой и даже слегка толкнул ее, на что она не обратила ни малейшего внимания, вероятно, решив, что задела за диванчик кабинки. Джек помирал от внутреннего хохота. Он глядел на свою соседку во все глаза, наклоняясь прямо перед нею, и скорчил самую смешную гримасу. Дама хоть бы что!..

Джек вышел на улицу. А со стороны как будто и ровно ничего не вышло: прохожие видели, как выходная дверь сама собою отворилась и затворилась. Но прохожие не обратили на это ни малейшего внимания; мало ли каких технических чудес не бывает в Новом Свете? Может быть, это пробовали изнутри здания особый усовершенствованный способ отворять двери без помощи швейцара?

На углу Houston-Street и Broadway Джек остановился. Поезд надземной железной дороги с грохотом и визгом пронесся по эстакаде над ним и обдал его густыми облаками пара. Джек на мгновение замешкался на перекрестке, соображая, куда ему идти? И забыл в это мгновение, что он невидим. Прямо на него со всех ног бежала, очевидно, торопясь к трамвайной остановке, полная дама, обвешанная покупками и со свертками в обеих руках. Джек зазевался, и полная леди с разлета наскочила на него, как на пустое пространство.

Через секунду она лежала на тротуаре, визжа благим матом от негодования и страха. Покупки валялись по обеим сторонам. Около нее мгновенно образовался затор: столпились прохожие и бежал полисмен. Джек бросился первым помогать даме, но едва он схватил ее под руки, чтобы помочь ей встать, как дама с неистовым ужасом заорала. Она чувствовала прикосновение рук, но самих рук не видела. Джек вспомнил, что он невидим, и хотел снять вилку. Но в толпе это было неудобно. Подбежал полисмен, важный, толстый, с белой палочкой, в белом шлеме. Дама убедилась, что перед ней не привидение, и охотно отдалась в его руки, все еще продолжая охать.

Джек незаметно вытащил у полисмена палочку и заткнул ему ее за шиворот. И, довольный своей проделкой, побрел дальше, хихикая от удовольствия.

Идя все дальше по Бродвею, он заметил парфюмерный магазин, у дверей которого в простенках были вделаны зеркала. Джек подошел к зеркалу и взглянул: в зеркале было пусто… То есть, там было все, что угодно — улица, дома, прохожие, но только не было Джека. Тогда Джек снял вилку и бережно спрятал ее в карман, разобщив полюса. И в зеркале любезно улыбнулась ему знакомая юношески-румяная физиономия. Проходивший мимо него господин удивленно поглядел на внезапно появившегося перед зеркалом человека и подумал, что…

Впрочем, кто ж его знает, что он подумал.

Кончив пить кофе и прочитав до конца газету, профессор Коллинс вернулся в лабораторию.

— Куда ж я девал мой аппарат? — подумал он. — Можно ли быть таким рассеянным?

Он обшарил весь стол, заглянул под него, под стулья, снял с места платиновый очаг. Вилки нигде не было! Профессор вывернул все карманы, хотя такой крупный предмет, как вилкообразный аппарат, конечно, сразу почувствовался бы в кармане. Затем он прошел обратно в столовую: ему пришло в голову, что по рассеянности он мог оставить вилку там.