Новые проделки Эмиля из Лённеберги - Линдгрен Астрид - Страница 1

Астрид Линдгрен

Новые проделки Эмиля из Лённеберги

ASTRID LINDGREN

Nya hyss av Emil i Lönneberga 1966

First published in 1966 by Rabén & Sjögren, Sweden.

For more information about Astrid Lindgren, see www.astridlindgren.com.

All foreign rights are handled by The Astrid Lindgren Company, Lidingö, Sweden.

For more information, please contact [email protected]

© Text: Astrid Lindgren, 1966 / The Astrid Lindgren Company

© Illustrations Björn Berg / Bildmakarna Berg

© Брауде Л.Ю., наследники, перевод на русский язык, 2019

© Паклина Е. А., наследники, перевод на русский язык, 2019

© Оформление, издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2019 Machaon®

Неужто ты никогда не слыхал об Эмиле из Лённеберги? Ну, о том самом Эмиле, что жил на хуторе Катхульт близ Лённеберги, в провинции Смоланд? Вот как, не слыхал? Удивительное дело! Поверь мне, во всей Лённеберге не найдётся ни одного человека, который не знал бы ужасного маленького сорванца из Катхульта, этого самого Эмиля. Проделок за ним водилось больше, чем дней в году; однажды он так напугал лённебержцев, что они решили отправить его в Америку. Да-да, в самом деле, я не вру! Лённебержцы завязали собранные деньги в узелок, пришли к маме Эмиля и спросили:

– Хватит этих денег, чтобы отправить Эмиля в Америку?

Они думали, что стоит избавиться от Эмиля, как в Лённеберге станет много спокойнее, и они были правы. Но мама Эмиля страшно рассердилась и в сердцах швырнула деньги с такой силой, что они разлетелись по всей Лённеберге.

– Наш Эмиль – чудесный малыш, – сказала она, – и мы любим его таким, какой он есть.

А Лина, хуторская служанка, испуганно добавила:

– Надо ведь хоть капельку подумать и об американцах. Они-то нам ничего плохого не сделали, за что же мы им спихнём Эмиля?

Мама пристально посмотрела на Лину, и та сообразила, что сказала глупость. Ей захотелось исправить оплошность, и она промямлила:

– Видишь ли, хозяйка, в газете «Виммербю» писали, что у них в Америке было жуткое землетрясение… Не слишком ли много – такая напасть, да ещё и Эмиль в придачу?..

– Замолчи, Лина. Это не твоего ума дело, – сказала мама. – Иди на скотный двор, тебе пора доить коров.

Схватив подойник, Лина побежала на скотный двор и принялась доить коров… Когда она хоть чуточку злилась, работа у неё спорилась. На этот раз Лина доила ещё быстрее, чем обычно, и брызги летели во все стороны. При этом она всё время бормотала себе под нос:

– Должна же быть на свете хоть какая ни на есть справедливость! Нельзя же, чтобы все беды сыпались на головы американцев. Но я бы с ними поменялась. Может, написать им: «Вот вам Эмиль, подавайте сюда землетрясение!..»

По правде говоря, Лина просто хвасталась! Где уж ей было писать в Америку! В Смоланде и то не разобрали бы её каракулей, не то что в Америке. Нет, уж если кто мог бы написать туда, так это мама Эмиля. Вот уж кто был мастер писать! Она писала обо всех проделках сына в синюю тетрадь, которую хранила в комоде.

– Пустое дело, – говорил папа, – писать обо всех шалостях этого мальчишки. Никаких карандашей не напасёшься. Ты об этом подумала?

Мама Эмиля пропускала его слова мимо ушей. Она добросовестно вела учёт проделкам Эмиля. Когда мальчик подрастёт, пусть узнает, что вытворял в детстве. Да, тогда он поймёт, почему поседела его мать, и, может, будет больше любить её: ведь волосы Альмы побелели только из-за него.

Но ты, пожалуйста, не думай, что Эмиль был злой, вовсе нет. Он был добрый. Его мама была права, когда говорила, что вообще-то он чудесный малыш. Да он и в самом деле был похож на ангелочка со своими светлыми кудрявыми волосами и кроткими голубыми глазёнками. Конечно, Эмиль был добрый, и его мама совершенно правильно записала двадцать седьмого июля в синей тетради:

Но уже двадцать восьмого июля температура у Эмиля упала, и описание его шалостей заняло в синей тетради сразу несколько страниц. Этот мальчонка был силён, как молодой бычок, и стоило ему поправиться, как он проказничал без удержу.

– В жизни не видала такого мальчишки, – говорила Лина.

Ты, видно, уже смекнул, что Лина не очень-то благоволила к Эмилю. Она больше любила Иду, его младшую сестрёнку, добрую и послушную. Но уж если кто любил Эмиля, так это работник Альфред, а почему – никто не знает. Эмиль тоже любил Альфреда, и, после того как Альфред управлялся со своей работой, они проводили время вдвоём. Альфред учил Эмиля всяким полезным вещам: запрягать лошадь, ловить неводом щук и жевать табак. По правде говоря, жевать табак не очень-то полезно, и Эмиль попробовал это всего один-единственный раз. Да и то лишь потому, что хотел уметь делать всё, что умел Альфред. Альфред вы́резал Эмилю деревянное ружьё. Вот ведь добряк, правда? Ружьё это было самым драгоценным сокровищем мальчика. А другим драгоценным его сокровищем была невзрачная кепчонка, которую однажды, сам не зная что творит, купил ему в городе отец.

– Люблю мою шапейку и мою ружейку! – говорил Эмиль на чистейшем смоландском наречии и каждый вечер брал с собой в кровать кепчонку и ружьё.

Ты помнишь, кто жил в Катхульте? Помнишь папу Эмиля – Антона, маму Эмиля – Альму, сестрёнку Эмиля – Иду, работника Альфреда, служанку Лину и самого Эмиля?

И ещё Крёсу-Майю, о ней тоже не надо забывать. Крёса-Майя была сухонькая бабка-торпарка. Знаешь, кто такие торпари? Это такие крестьяне в Швеции, у которых нет своей земли и они за деньги берут на время чужой участок. Он-то и называется «торп». Вот и Крёса-Майя жила на таком торпе в лесу, но частенько приходила в Катхульт помочь по хозяйству: погладить, нафаршировать колбасу, а заодно и нагнать страху на Эмиля и Иду своими жуткими россказнями о чертях, привидениях и призраках, об убийцах и страшных ворах и прочими приятными и интересными историями. А знала она их предостаточно.

Но теперь ты, может, хочешь послушать о новых проделках Эмиля? Ведь он проказничал все дни напролёт, кроме тех дней, когда у него была высокая температура. Так что мы можем взять какой угодно день и посмотреть, чем же тогда занимался Эмиль. Ну вот, к примеру, двадцать восьмое июля.

На кухне в Катхульте стоял старый деревянный диван, выкрашенный в синий цвет. На этом диване спала Лина. В те времена, о которых идёт речь, все смоландские кухни были заставлены диванами с жёсткими тюфяками, на которых спали служанки. А над служанками вовсю жужжали мухи. Катхульт ничем не отличался от других хуторов. Лина сладко спала на своём диване. Ничто не могло разбудить её раньше половины пятого утра, когда на кухне трещал будильник. Тогда она вставала и шла доить коров.