Волчья ягода - Данилова Анна - Страница 25

Я по-прежнему молчала, потому что знала: как только кончится мое терпение, так сразу же в Дорину бестолковую башку полетит пепельница. И что я не промахнусь. Я размозжу ей череп, достану из кармана ее халата ключи от ее квартиры, войду туда и заберу то, что осталось от моих пятисот долларов. Возможно даже, что прихвачу и Дорины деньги. Думаю, что не все же она держит в банке. А потом на эти деньги спокойно куплю билет в Лондон и улечу к себе на остров…

– Завтра утром чтобы вашего духу здесь не было, иначе я вызову милицию… – это, конечно, произнесла Дора.

– Разумеется, но только и я не буду молчать и скажу, что вы украли у Вика иконы и холсты, которые висели в гостиной…

– Какие еще иконы? Вы что, спятили? – Дора покраснела как помидор. – Там же все на месте!

– Я придумаю способ, чтобы на вас повесили кражу… И мне больше поверят, потому что это я, а не вы, – жена Вика. Пусть даже и бывшая. Так что, Дора, вам лучше не портить отношения со мной. Кроме того, ко мне с минуты на минуту должен прийти человек, – я блефовала, чтобы побольше испугать Дору, – и уж он-то поможет мне избавиться от вас… К тому же недавно мне звонил Вик…

Дора онемела и, по всей видимости, растерялась. Слишком уж много информации обрушилось на нее одновременно. Ей не хватало природной гибкости, чтобы правильно отреагировать на все услышанное, а потому она сочла за лучшее тихо выйти из квартиры и аккуратно прикрыть за собой дверь.

Не знаю уж, почему она так повела себя, но скорее всего на нее произвело впечатление сообщение о звонке Вика. Она-то знала, что Вик никогда не даст меня в обиду, а если я пожалуюсь ему на нее, то она может лишиться места домработницы и уборщицы в кафе или игорном зале…

Я удивилась только тому, что не услышала естественного в этом случае вопроса: когда звонил Вик – ДО прихода Татьяны или ПОСЛЕ?

Как бы то ни было, но Дора ушла. Я вернулась на кухню и выпила рюмку коньяку.

И в эту минуту раздался долгожданный телефонный звонок! Почему долгожданный? Да потому, что звонить мог либо Вик, либо кто-то звонил Вику, и этот “кто-то” мог помочь мне найти его.

Я подбежала к телефону, но, когда взяла трубку, там уже шли короткие гудки. А ведь прошло всего несколько секунд… Словно звонивший раздумал говорить с Виком…

И вдруг я увидела Вика. Его бледное, мерцающее за стеклами кухонного окна лицо…

– Вик! – Я распахнула двери, ведущие на лоджию, и увидела голову Вика, прислоненную к окну. Он, должно быть, очень устал.

Я зажмурилась: голова исчезла. Открыла глаза – и снова увидела такое родное лицо и эти роскошные волосы, слегка припорошенные снегом. Лоджия была открытая, без рам, и первый снег уже кружился в синем октябрьском воздухе.

Я была неизлечимо больна. И я знала, что стоит мне сейчас вернуться на кухню, как я увижу там новые призраки… Пусть это будет не Мила, Гаэль или Пол Фермин, или Игорь… Хотя почему Гаэль? Ведь он жив!

– Вик! – еще раз позвала я, потому что мой мозг отказывался воспринимать голову Вика отдельно от его туловища, КОТОРОГО НЕ БЫЛО!

Был лишь высокий стол, стоящий на лоджии. На нем, на уровне кухонного окна, возвышалась прислоненная к оконному стеклу голова… Быть может, я бы так до конца и думала, что вижу перед собой призрак, привидение, если бы не кровавое пятно, образовавшееся на столе вокруг головы. Видимо, Вику отрезали или отрубили голову, а потом забросили ее на лоджию. Или взобрались на лоджию и аккуратно положили голову напротив окна, чтобы испугать меня…

Не чувствуя холода и ветра, я вышла на лоджию и посмотрела вниз. И совсем не удивилась, увидев внизу приставленную к дому лестницу.

Если бы я тогда не растерялась и вызвала милицию, всего, что произошло дальше, можно было бы избежать! Ведь на свежевыпавшем снегу оставались ИХ следы! Следы убийц!

Но я поступила как последняя идиотка. Я подумала о Вике и о том, что ему, должно быть, холодно на морозе…

Я взяла его голову в руки и занесла в дом. Положила на кухонный стол, и в горле моем застрял крик… Я не имела права кричать! Стоило мне на секунду потерять контроль над собой, как прибежала бы Дора…

Телефонный звонок прорезал тишину квартиры и чуть не лишил меня сознания. Он словно пронзил меня, вызвав боль в голове, как если бы это была острая и длинная игла…

Конечно, я не могла не взять трубку. Но, услышав знакомый и ненавистный мне голос Матвея, поняла что-то для себя важное… Кроме того, он говорил довольно конкретно, и трудно было не понять, кто стоит за всем этим ужасом…

– Мышеловка захлопнулась, Анечка… – хохотнул он в трубку, – узнаешь мой голос? Ты меня любишь? А мужа своего ты тоже любила?

– Что тебе от меня нужно? Верни мне сумку с документами и деньгами! Ты же получил свое…

– Ты видела своего мужа?

– Какого еще мужа! О чем ты? Его нигде нет…

– Его голову ты только что положила на блюдо и сунула в духовку, предварительно натерев солью и перцем.., не забудь еще полить вином, чтобы он не смердел… Ты чем отрезала его голову: маникюрными ножницами или садовыми? Он не кричал, когда ты его…

Я бросила трубку и поняла, что Матвей нарочно тянул время, чтобы успеть прислать на квартиру своих людей или милицию. Кого угодно, кто мог бы схватить меня и обвинить во всех смертных грехах…

Я собралась очень быстро и даже успела где только возможно стереть отпечатки моих пальцев – мало ли что – и уже через несколько минут стояла одетая, с пластиковым пакетом в руках, в который я сунула кое-какую еду из холодильника и початую бутылку коньяку. Денег у меня не было, а потому соседство Доры (или дуры) теперь было более чем кстати.

Она открыла мне сразу. И даже успела криво улыбнуться, прежде чем я, протолкнув ее вперед и приставив к ее горлу прихваченный из квартиры Вика кухонный нож, приказала принести мне всю имеющуюся в доме наличность.

– Если закричишь, я перережу тебе горло… Я не шучу. А если узнаю, что ты имеешь к этой истории какое-нибудь отношение, ни я, ни Вик тебе этого не простим…

Я продолжала говорить о нем в настоящем или будущем времени так, словно он был еще живой и действительно мог что-то сделать для меня или Доры. Бедняжка, разве могла она представить, в каком виде сейчас находится ее хозяин и вообще что ее ждет, если она сунет нос в нашу квартиру?! Но я знала, что, как только я уйду, она первым же делом бросится туда хотя бы для того, чтобы узнать, не стащила ли я что-нибудь ценное. И ей повезет, если она попадет туда ПОЗЖЕ милиции, а вот если ДО, ей придется трудновато. Вряд ли Дора сумеет объяснить появление в доме мертвой головы хозяина и свое пребывание там…

Я ходила за ней по пятам и смотрела, как легко она достает деньги из банок с крупами, из ящиков письменного стола, из пустого цветочного горшка… Нехитрые места. Я поняла, что остальное, ОСНОВНОЕ она хранит в более надежном месте, иначе не смогла бы она вот так спокойно отдавать мне эти жалкие, свернутые трубочками стодолларовые бумажки. Нет, Дора, безусловно, будет биться до смерти за свои денежки…

– Где тайник? – спросила я ее, чувствуя, что теряю время, что вот-вот в подъезде появятся люди, пришедшие по мою душу. Мне просто необходимо было как можно скорее выбраться отсюда…

Я полоснула Дору ножом по руке, которой она протягивала мне последнюю, по ее словам, долларовую купюру. Брызнула кровь – мне надо было лишь показать ей, что я не шучу, и она поняла это… Не издав ни слова, а только взвизгнув, словно захлебнувшись в своем бессилии и злости, и понимая, что следующим движением я, быть может, точно так же полосну ножом уже по ее жирненькому горлу, Дора, закатив глаза, судорожно замотала головой… Мозг ее, должно быть, лихорадочно работал, раздумывая над тем, отдать мне деньги или нет, но сама она, подчиняясь инстинкту самосохранения, одному из сильнейших инстинктов всех животных, двинулась в сторону кладовой…

Картонная коробка, набитая долларами, была извлечена из тайника в стене, обклеенной плотными обоями. Дора, повернув ко мне голову, смотрела на меня с непередаваемым ужасом. При всей своей природной глупости, почувствовав в этот миг смертельную опасность, она попыталась улыбнуться мне, чтобы смягчить тот приговор, который уже прочитала в МОИХ глазах.