Идеальный мерзавец (СИ) - Майер Жасмин - Страница 47

Из аэропорта нашей родины меня с трудом, но все-таки выпустили. Опять попал в ту смену, о которой мне до сих пор напоминает боль в ребрах. Мудак из таможенного контроля все ждал, что я опять что-нибудь выкину, а когда так и не дождался, пообещал, что в следующий раз он точно не упустит своего.

За руль сесть не мог, поэтому опять вызвал водителя и велел ехать в роддом. От меня несло, как от выгребной ямы, но да, именно в таком виде я и должен явиться к своему отцу по такому громкому случаю.

Илоне повезло, что я не застал ее лично. Передам поздравления так.

— Марк? — отец мне удивился.

Напрягся, но охрана меня все-таки пропустила. По его виду я понял, что все уже позади и Илона уже родила. Отец светился ярче костров инквизиции.

Мой внешний вид, запах гашиша и перегара, все это не то, что должна видеть пресса, поэтому отец тут же затолкал меня в соседнюю палату.

— Мои поздравления, — выдавил я. — Думаю, нам пора зарыть топор войны.

— Рад это слышать, Марк, — кивнул отец.

Мудак гордился, что заделал еще одного наследника на старости лет, а меня без зазрения совести можно было отправлять в утиль.

— Мальчик? — подтвердил я свои мысли.

— Да.

— Тогда держи.

Протянул ему бумагу.

Ему хватило беглого взгляда. Он отшатнулся, как от конверта со спорами с сибирской язвы.

— Что ты… Где ты…

— Это было сложно, — сказал я и подчеркнул голосом: — но я-то ведь твой сын. Так что когда это меня останавливали сложности?

Отец разом постарел. Опустился на застеленную клеенкой постель.

— Неважно, — сказал он, — это все неважно.

— Будешь любить ублюдка, как своего? Похвально.

— Убирайся, Марк! Убирайся отсюда!

Марк сделал свое дело, и Марк может уходить.

Во рту появился отчетливый привкус пепла. Ни радости. Ни эйфории от того, что я нашел того врача, который однажды спас отца от публичного шумного скандала.

Одно время Бестужев-старший часто отдыхал с Лазоревым, будущим кандидатом в президенты. А тот, как известно, предпочитал опытным женщинам несовершеннолетних шлюх. Тогда-то отец и попался. Та девчонка дурой не была и решила урвать свое, и после шумихи с отставкой Лазорева, заявила, что Бестужев-старший ее изнасиловал.

Чтобы задушить этот скандал в зародыше, отец использовал все связи и варианты, просчитав все наперед. Конечно, у него взяли анализы ДНК, а доктор Вайзман набил руку на скандалах подобного типа и заодно сделал еще один тест — на фертильность, — опасаясь, что следующим иском девушка может подать жалобу на то, что вдобавок ко всему она еще и беременна. Это была инициатива доктора, и она, как показывает практика, чаще всего наказуема.

Отцу в его войне хватило и взятки и угроз, после которых девчонка быстро поняла, на кого замахнулась и забрала заявление. А результаты тестов Вайзмана отцу были не интересны.

Чего не скажешь об Илоне.

Не только Илона следила за каждым моим шагом, я делал то же самое.

После того, как она наведалась к доктору, тот исчез из страны. А через некоторое время, чтобы покрыть один скандал другим, Илона заявила в прессе, что беременна.

Никто не подпустил бы меня к ее ребенку или к ней самой. Глупо было даже рассчитывать на тест ДНК в моем случае. Снова и снова я искал Вайзмана, который, судя по черной бухгалтерии, отправился в кругосветное путешествие. Я же трахал шлюх и ждал момент, когда смогу ткнуть отца в собственное же дерьмо.

Этот момент настал.

Он мог бы оспорить результаты анализов, если бы они были сделаны в любое другое время. Знаете, гораздо позже или сильно раньше, чем Илона обрадовала его пополнением. Но тест был сделан примерно тогда, же когда она, как считалось, понесла.

И результат черным по белому указывал, что сперматозоиды моего отца больше не способны к зачатию. А как вы хотите? Возраст. Сидячий образ жизни. И жена-шлюха.

К-к-комбо.

Все они шлюхи, отец. Доверяю тебе возглавить этот клуб, а я с этим дерьмом завязал.

Нажраться после феерии в роддоме было бы самой правильной идеей. Но пора было платить по счетам. Хорошо, что можно было сделать это одновременно и в одном и том же месте.

Поэтому я и поехал в «Пламя». Там я и увидел человека, из-за которого у меня прям руки зачесались, так захотелось врезать ему по физиономии.

Я пересек танцпол и направился прямиком к бару.

Бармен при виде меня побледнел и затрясся.

Я перегнулся через стойку и сгреб его за воротник.

— Серьезно? — прошипел я ему на ухо. — Вовчик, кажется? Ты тут какими судьбами?

— З-з-здрасти, — пролепетал паренек ни жив, ни мертв.

— Простили тебя, значит? — продолжал я. — Этот Воронцов слишком добрый, знаешь? Если бы ты похитил мою женщину, я бы тебя…

— Оставь его, Бестужев.

На плечо легла тяжелая рука.

— Кто старое помянет, тому глаз вон, — произнес этот правильный человек.

А я был пьян. А еще малость не в себе.

— Давно ты грехи отпускаешь другим? — спросил я Алексея Воронцова, который улыбнулся широкой улыбкой.

Пришлось отпустить Вовчика. Воронцов пожал мне руку.

— Могу и тебе отпустить. Ты какими судьбами, Бестужев?

Потряс указательным пальцем перед его носом и сказал противным сказочным голосом:

— Должо-о-о-ок!

Воронцов нахмурился.

— Идем в кабинет, тут слишком шумно.

Пока мы шли через танцпол, ведущий громыхнул в микрофон, что следующий танец посвящается молодоженам, а мне пришлось сосредоточиться на винтовой лестнице, на которой при меньшей концентрации в моем состоянии можно было бы и шею сломать.

Воронцов захлопнул дверь за мной, сел за стол, кивком указав на стул напротив, и сказал:

— Так что случилось, Марк?

Я не стал ходить вокруг да около. Сунул руку в карман. Положил на стол перед Воронцовым ключ.

Давай, Алексей, тугодумом ты не был, хотя я и был лучшего мнения о тебе до того, как увидел эту «синеву» у барной стойки.

— Нет, серьезно, как ты мог этого Вовчика взять обратно на работу?

Воронцов переводил взгляд с ключа на меня.

— Это что? — спросил он. — И может, ты сядешь?

Я криво улыбнулся.

— Спасибо, но я постою. А это ключ от моего дома на Кипре.

— Подожди, — медленно сказал Воронцов. — Мы спорили на то, что ты женишься до конца года.

— Все верно. И я проиграл.

— Ты женился? — удивился Воронцов.

— Нет.

— Тогда не понимаю.

— Все просто, Леха! — наигранно весело воскликнул я. — Когда мы спорили, меня даже мысль о женитьбе вводила в ступор. А потом… Потом все изменилось. Так что считай, что ты выиграл. Дом на Кипре твой.

— Ты обещал, что познакомишь меня со своей избранницей.

— Не, увы. Никак не выйдет. Она замужем. Я технически, никак не могу на ней жениться, но я… если бы мог… Короче, ключ твой, Воронцов. Ты выиграл.

Он коснулся ключа и отодвинул его от себя.

— Но ты не женился, Бестужев. И до конца годя еще почти три месяца. Сейчас только октябрь. Я не принимаю результаты спора досрочно.

Я покачал головой.

— А мне насрать. Я проиграл, Воронцов. И еще я не вернусь в тот дом на Кипре. Ты ведь понимаешь, о чем я, сам ведь сделал предложение Ольге едва ли не сразу…

— Через неделю после знакомства, — сказал он.

— Ну вот. Я был уверен, что выиграю, но… — аж слова о судьбе под одеждой зачесались. — Документы пришлю позже, как оформлю. Не хочешь, я Олю уговорю, уверен, она будет куда сговорчивей. Вы уже поженились?

— Да.

— Молодцы. Считайте это свадебным подарком. Пойду к этому петушку за стойкой, пусть нальет мне что-нибудь за счет заведения, которое чуть не стало моим.

Воронцов поднялся из-за стола. Ключа он, кстати, так и не коснулся.

— Марк, ты в порядке? Может быть, нужна помощь?

— Все отлично, Воронцов. Выпьешь со мной?

— Я на работе, прости. Хочешь, официант принесет виски сюда? Расскажешь. Тут спокойней.

— Нахер спокойствие. Пойду туда, там весело. Чья-то свадьба. А у меня…