Шоколадный паж - Данилова Анна - Страница 12

Когда Вера пришла в себя, она была в квартире одна. Сильная боль в паху дала о себе знать сразу же после того, как она попробовала пошевелиться. Кроме того, раскалывалась голова. Она знала, где деньги, но не могла сделать ни одного движения, чтобы достать их. Стиснув зубы, она заскулила, поджав под себя ноги и жалея свое бедное истерзанное тело. На постели она заметила легкие кровяные следы и поняла, что ее клиент снова пользовался какими-то предметами, вводя их внутрь ее тела и доставляя себе при этом скотское удовольствие. Она знала, что это не страшные раны, что через несколько дней она опять будет в форме и сможет «работать», но чувство жалости к себе и ненависти к мужчинам вообще настолько переполняло ее в ту минуту, что она поняла, что уже никогда, никогда не сможет быть ничьей женой, что в каждом мужчине она будет видеть лишь грязное и грубое животное, скотину…

Она все-таки достала деньги и надолго залегла в ванну, полную горячей воды. А еще говорят, что деньги не пахнут, думала она, размазывая по лицу слезы и остатки косметики. Случайно повернувшись к зеркалу, занимавшему всю стену вдоль ванны, она закричала, испугавшись своего отражения…

Через два часа она поняла, что не может находиться в квартире, где каждый предмет напоминает ей все мыслимые и немыслимые унижения, которым она подвергалась в этих стенах. А потому, вспомнив о Любе Гороховой, решила позвонить ей, а если не застанет дома, то навестить ее прямо на рабочем месте – в квартире Николаиди. Наверняка этот холеный барчук, привыкший к тому, чтобы его обхаживала безропотная и почти бессловесная Люба, приказал ей остаться прислуживать и за столом, подавая блюда и убирая вонючие окурки за его друзьями. Тем лучше, у Веры появится возможность не только взглянуть на подвыпивших друзей Николаиди, но и познакомиться с одним из них с тем, чтобы в этот же вечер, не откладывая надолго, претворить в жизнь свою жгучую мечту каким-нибудь каверзным способом отказать мужчине, унизить его, втоптать в грязь, уничтожить, отомстить за свое оскверненное тело… Именно сейчас, когда она набирала номер Любиного телефона, ее желание мстить, и мстить жестоко за всю свою пропащую жизнь (а именно мужчин она считала главными виновниками вселенской несправедливости, поставившей слабых женщин на панель и превратившей их в орудие для удовлетворения мужских половых инстинктов) было, как никогда, огромно и требовало выхода. Квартирная хозяйка сказала, что Любы нет, что она у Миши, работает. Вера понимала, что звонить Мише глупо; ну, пригласит он Любу к телефону, а та скажет, что никак не сможет пойти с Верой в кино. И что тогда останется делать Вере, как не шляться по улицам в поисках объекта для удовлетворения уже своих мстительных инстинктов? Разве что зацепить какого-нибудь субчика и, содрав с него ужин в ресторане, бросить его, предварительно отхлестав по щекам и словесно смешав с грязью… От этих мыслей Вере стало еще гаже на душе. Она не хотела уже ничего такого… Однако ноги сами привели ее к Мишиному дому. Она поднялась и позвонила. Было часов девять вечера, вечеринка должна была быть в самом разгаре, но музыки она почему-то из-за дверей не слышала. Должно быть, играют в карты, подумала она и позвонила.

Дверь открыли не сразу. Она позвонила еще раз. Наконец раздался характерный звук открываемой первой двери – петли противно и как-то заунывно заскрипели. Вероятно, теперь кто-то рассматривал Веру в «глазок». И тут же словно нехотя отворилась и вторая дверь. Она увидела Мишу.

– Я к Любе, мне надо ключи забрать, – сказала Вера первое, что пришло на ум.

– А ее нет, – пожал он плечами. – Она помогла мне, и я отпустил ее…

– Как нет? Но ее и дома тоже нет…

Вежливость или воспитанность не позволила Мише долго держать Веру на пороге, и он жестом пригласил ее войти.

Судя по голосам, которые раздавались где-то в глубине квартиры, шла игра. Преферанс. Расписывали «пульку», что-то считали, смеялись. Она явно помешала, но и уходить вот так просто не собиралась. Вера уже открыла рот, чтобы сказать еще что-нибудь нейтральное, что могло бы вызвать у Миши или у кого другого интерес к своей особе, но тут взгляд ее упал на полочку возле зеркала в прихожей, находящейся всего в полуметре от нее. Там лежала связка Любиных ключей. Она запомнила этот брелок – рыжую пластиковую кошечку с большими зелеными глазами. Стараясь не смотреть в сторону зеркала, чтобы Миша ничего не заметил, Вера, не сводя с него глаз, как можно лучезарнее улыбнулась ему, показывая свои хорошенькие зубки, и повела плечами. Это было все, на что она в данный момент, как потенциальная соблазнительница, была готова. (Она почему-то сразу не поверила ему и подумала, что Люба, скорее всего, у него в спальне и если не ублажает кого-нибудь из его друзей, то, возможно, спит, отдыхает и ждет момента, когда все разойдутся, чтобы помыть посуду.)

– Так, значит, ее нет? – Она продолжала улыбаться, явно напрашиваясь в мужскую компанию.

– А она вам очень нужна? – Миша не понимал, чего от него хотят. – Может, она уже все-таки дома?

– А вы позвоните ей, вдруг она уже пришла? – не сдавалась Вера, все еще на что-то надеясь.

– Что-нибудь случилось? – Мише не понравилось, что его заставляют куда-то звонить в то время, как его ждут друзья и его очередь ходить.

– Да нет, просто мы с ней договорились…

– Ну так и позвоните ей сами домой, вот телефон… – И Миша довольно раздраженно кивнул ей на стоявший прямо под рукой аппарат.

Вера набрала номер Елены Андреевны – Люба еще не пришла.

– Ее нет. Извините. – Она грохнула трубку на место и, вильнув бедром, направилась к двери. – До свидания.

Николаиди даже не удостоил ее ответом – с силой захлопнул дверь, чем очень задел Веру. Ей даже подумалось, что, если бы он задел ее в буквальном смысле, ей было бы не так обидно, а тут ей дали понять, чтобы она убиралась подальше. Свиньи!

Вера вышла на улицу. Слезы текли по щекам, скатываясь на грудь и лишая ее последних сил. Все тело ломило, в затылке словно кто-то орудовал отбойным молотком, жизнь казалась сущим адом. Но самое ужасное было в том, что ей не хотелось возвращаться к себе домой. И не было во всем городе ни одной души, кроме Любы, кто распахнул бы ей двери своего дома, предложил поужинать, переночевать – словом, предоставил ей хотя бы на время свой кров.

Свернув на узкую темную улочку и увидев светящуюся вывеску кафе «Райские кущи», она истерично расхохоталась. И какому только идиоту пришла в голову мысль назвать ночную забегаловку райскими кущами?

Вера, представив, что за разноцветными стеклами окон кафе порхают райские птицы, а между столиками прохаживается сам Адам, прикрывшись фиговым листиком, или длинноволосая нежная Ева, заставила себя достать носовой платок и вытереть слезы. Прислонившись к стене, она щелкнула пудреницей, взглянула на себя в зеркальце и даже припудрила нос. Урчание пустого желудка лишь подтолкнуло ее к действию – она открыла тяжелую стеклянную дверь и оказалась в «Райских кущах».

Глава 3 

Москва, 2000 г.

Дежурная часть отделения милиции

Центрального административного округа

Допрос прошел довольно спокойно. Валентина и сама не ожидала от себя такой собранности. Ответы на поставленные вопросы выходили короткими, но емкими. И следователь, слушая ее и стуча на машинке, лишь удовлетворенно кивал головой, словно чисто по-человечески одобряя каждый ее поступок, каждое движение, каждое слово. Из ее сухих ответов выходило, что человек по фамилии Гордис напал на нее внезапно, воспользовавшись тем, что она была одна во дворе, без часто сопровождающего ее Иуды (она так и объяснила следователю, что до сих пор не знает настоящего имени парня, который в течение вот уже нескольких месяцев каждый день навещает ее и играет с ней в компьютерные игры), затащил в подъезд, затем к себе в квартиру и сказал, что хочет ее. Говоря это, она старалась не думать о своих подлинных чувствах к этому человеку, который ушел из ее жизни навсегда, и что даже там, в аду или на небесах, но он наверняка простит ей эту невинную и вынужденную ложь. Гордис угрожал пистолетом, а потому ей ничего другого не оставалось, как сделать вид, что она подчиняется. В квартире по его приказу она стала раздеваться. «У меня было одно желание – убить его, – говорила она с горечью. – Пистолет, лежащий на столе, словно подсказывал мне способ, как выйти из этого невыносимого положения. Я не могла позволить, чтобы меня, беременную, изнасиловали и осквернили моего будущего ребенка… Вы должны понять мои чувства. И если у вас есть сердце…» Она словно играла в не написанной еще трагедии, где есть место сильным чувствам, любви, ненависти, состраданию… У следователя, как ни странно, было сердце. И он, после довольно длительного и утомительного допроса, который то и дело прерывался телефонными звонками, вдруг сказал ей, что, возможно, к вечеру ее выпустят. Под залог. Она сначала не поверила своим ушам. Ей, человеку не искушенному в юридических делах, показалось это неслыханным подарком, каким-то чудом. Оказаться дома, в объятиях Левы – она и не мечтала о таком счастье.