Осколки старого мира (СИ) - Нетылев Александр Петрович - Страница 20

— В иное время я бы с тобой поспорил, — махнул рукой Килиан, — Но сейчас нет времени. Мы спасём и Лану, и Амброуса, после чего разрушим крепость.

Тэрл посмотрел на него с удивлением. Такая перемена в поведении вызвала у гвардейца безотчетную тревогу. Уж не рехнулся ли ученый от своих переживаний?

— Я надеюсь, что это не пустая бравада?

Килиан рассмеялся:

— Нет. У меня есть план. Скажи-ка, Тэрл, знаешь ли ты, как работает мозг человека?

Тэрл решил, что когда-нибудь прибьет его. За болезненную тягу рисоваться. Когда-нибудь. Потом.

Когда они выберутся из этой передряги.

Глава 6. Мудрец боится трех вещей…

Сознание возвращалось медленно, как и воспоминания о произошедшем. Кажется, Лану куда-то тащили… Она упиралась. Затем, кажется, она укусила одного из своих пленителей. А потом свет погас.

Девушка попыталась чуть приподняться, и ее желудок немедленно воспротивился подобному насилию. Застонав, она ощупала затылок. Так и есть: здоровенная шишка. Похоже, что ее ударили голове. И сильно.

Уже не отрывая голову от земли, чародейка приоткрыла глаза, чтобы понять, где оказалась. Это было какое-то подвальное помещение размером где-то в три на четыре метра. Окон не было, но в потолке было узенькое отверстие, куда едва ли проникла бы и кошка. Каменные стены (как умудрились черные незаметно построить каменные сооружения рядом с территорией Полуострова?), железные решетки. Никакой мебели: она лежала на голом полу. Минимум света: в самой камере его источников не было вовсе, но отблески света откуда-то из коридора позволяли худо-бедно разглядеть склонившегося над ней сокамерника.

Это был Амброус. Иоланта опознала его сразу, несмотря на какие-то лохмотья вместо одежды, засохшую корочку крови на платиново-светлых волосах и уродливые ожоги на могучем теле. Маркиза пытали, и от мысли об этом сердце чародейки сжалось.

— Я уж боялся, что вы не проснетесь, — заметил Амброус, — Ну, или надеялся.

— Надеялся? — с трудом разлепляя губы, переспросила девушка.

Нужно было что-то делать. В таком состоянии ей не хватит сил…

…а на что, собственно?

— Мы в подвалах халифа, — пояснил юноша, — И рано или поздно нас снова потащат на пытку. Мне не хотелось бы видеть, как вы страдаете. Вполне возможно, что быстрая смерть была бы милосерднее.

Надо собраться. Почему-то ей почудился голос Килиана, твердящий это.

— Тогда почему же вы ещё живы? — осведомилась Лана.

Вопрос прозвучал очень грубо, но почему-то ее раздражали бесплодные рассуждения о самоубийстве. Хотя она сама в минуты депрессии была к этому склонна, но именно в мужчинах это бесило ее до крайности. Особенно в таких, как Амброус — умных, сильных, благородных и в целом достойных. Казалось, что таким поведением они обесценивают сами себя.

— Я пытался, — пожал плечами Амброус, после чего продемонстрировал запястье.

Где-то рядом с венами виднелись глубокие шрамы, похожие на следы укуса. Лана представила, как маркиз пытается перегрызть самому себе вены, и содрогнулась.

— Здесь все просматривается и прослушивается с помощью магии, — пояснил он, — Стоило мне попытаться покончить с собой, как халиф узнал об этом. Его охрана явилась раньше, чем я смог завершить начатое.

— То есть… сейчас он уже знает, что я очнулась, — поняла Лана.

Нет, нужно всё-таки собраться. Уже не пытаясь поднять голову, чародейка положила стремительно нагревающиеся руки на виски. Она всегда ненавидела лечить себя. Невозможно сосредоточиться, когда боль отвлекает. Чтобы лечить, нужно настроиться на здоровую волну, а как на нее настроиться, если тело постоянно напоминает, что оно ни разу не здорово?

Чары сорвались, но сдаваться Лана не собиралась. Сдаться сейчас — значило позволить черным делать с собой все что угодно. С сотрясением мозга она не сможет защитить себя даже в тех малых объемах, что ей доступны.

Глубоко вздохнув, чародейка начала заново. На этот раз дело пошло лучше. Камера осветилась лазурным сиянием, исходящим от ее рук. Сперва прошла тошнота. Затем — головная боль. Не гася исцеляющего сияния, девушка приподнялась и протянула руку к маркизу.

— Давайте, я помогу.

Его раны начали затягиваться, начиная с ожогов на груди. И несмотря на отчаянную ситуацию и ужасные условия, Лана почувствовала сладкое томление от прикосновения к мужчине, который ей нравился.

— Благодарю, эжени… — с лёгким удивлением ответил Амброус, — А ведь я вас вспомнил. Вы эжени Иоланта Д'Исса. Мы с вами были представлены друг другу на балу в честь моей помолвки.

Лана приложила все силы, чтобы не показать, как больно ранили ее эти слова. Он вспомнил ее только сейчас, да и то, наверное, только потому что она была единственной знакомой ему чародейкой. Конечно, кто она такая, чтобы хранить в памяти короткую встречу с ней? И неважно, что значила эта встреча для нее. Неважно, как она думала о нем вечерами, вспоминая каждое слово, сказанное ими друг другу.

Все это неважно.

— Да, это я, — согласилась Лана, — А вы маркиз Амброус Идаволльский.

Он кивнул:

— К вашим услугам.

Иоланте хотелось рыдать, но она держалась. Хватит, достаточно опозорилась.

Дура влюбленная.

А ещё ей хотелось приободрить его, рассказать, что у них есть надежда. Лана не видела, чем кончился поединок Тэрла с командиром черных, но точно знала, что Килиана на месте боя не было. И она была совершенно уверена и в том, что он не бросит ее в беде, и в том, что этот хитрозадый чародей непременно придумает хитрый и дерзкий план, как спасти их.

Однако она понимала, что если черные не знают о его существовании, то сказав о нем, она выдаст его и тем самым осложнит другу работу. Поэтому вместо слов ободрения она сказала совсем иное.

— Чего они от вас хотели?

— Им нужны координаты Гмундн, — ответил маркиз, — Пока что я держусь; но я с ужасом представляю, что будет, когда они меня расколют. А это — всего лишь вопрос времени.

И снова ей пришлось сдерживать порыв рассказать ему о том, что помощь уже близко.

— Что такого особенного в этих координатах? — спросила Лана.

— Я не знаю, — ответил юноша, — Сами координаты передаются из поколения в поколение, но знание о том, на что они указывают и что такое Гмундн, давно утеряно. Но вряд ли халиф стал бы охотиться за чем-то незначительным.

И почему-то Иоланте показалось, что он врёт. Или скорее, недоговаривает. Что-то он знал. Но не желал говорить. Опасался прослушивания? Или просто не доверял человеку, которого видел второй раз в жизни? Очень разумно с его стороны. Лана решила, что в обоих случаях не собирается настаивать.

Несмотря на это, подобная неоткровенность лишила ее всякой охоты продолжать разговор. Теперь они молча сидели рядом. В первый раз чародейка почувствовала, что в камере очень холодно. Как бы невзначай она придвинулась поближе к Амброусу. Он не отстранился, но и никаких поползновений, о которых думают мужчины, когда к ним прижимается девушка, себе не позволил.

И за это Лана была ему благодарна.

Прошла, наверное, пара часов, прежде чем за ними пришли. Черные стражники, всего четверо; Иоланта подумала, что если бы она владела боевой магией, справилась бы с ними без труда. А может быть, и нет: ведь она не знала, сколько ещё охраны в коридоре и сколько сбежалось бы на шум. Да и самого халифа с его магией тоже не стоило сбрасывать со счетов…

На этот раз чародейка не стала пытаться сопротивляться. Все равно все, чего она добилась бы, это очередной удар по голове. А вот Амброус попытался-таки ударить одного из конвоиров по лицу. Судя по тому, что на пару секунд они опешили, в первый раз за долгое время. Но в конечном счёте этот бунт окончился ничем: ослабевшего и безоружного маркиза скрутили без особых проблем.

Их привели в комнату, в которой несложно было опознать пыточную. Пыточная была весьма просторной. Судя по длинному ряду кандалов на стене — на несколько человек. В центре размещались массивный деревянный стол из неструганных досок. Рядом располагался другой стол, поменьше, на котором были разложены устрашающего вида инструменты. По углам горели четыре жаровни, но в данный момент над ними, к счастью, ничего не накаливалось.