Ангелы мщения
(Женщины-снайперы Великой Отечественной) - Виноградова Любовь - Страница 25

На следующий день Аня беспокоилась, ждала последствий, неприятностей с начальством, но обошлось. А вскоре началось наступление, в которое взвод пошел с другим полком — 123-м стрелковым, которым командовал Василий Славнов, очень хороший человек и отличный командир.

Советское чудо-оружие, которое, возможно, в честь героини очень популярной песни прозвали нежным уменьшительным женским именем, наводило ужас на немцев. «Сзади вдруг раздался скрежет, гул, и через нас на высоту полетели огненные стрелы… На высоте все покрылось огнем, дымом и пылью. Среди этого хаоса вспыхивали огненные свечи от отдельных взрывов. До нас донесся страшный грохот. Когда все это улеглось и раздалась команда „Вперед“, мы заняли высоту, почти не встретив сопротивления, так чисто сыграли „катюши“… На высоте, когда мы туда поднялись, увидели, что все перепахано. Следов от окопов, в которых находились немцы, почти не осталось. Было много трупов вражеских солдат… На лицах немцев был испуг. Они еще не поняли, что с ними произошло, и не оправились после залпа „катюш“»[238]. В июне 1944-го и Клава Пантелеева впервые услышала «катюши». Вот это мощь! «Аж гимнастерка сзади колыхалась на спине»[239], — вспоминала она.

В тот день рано утром взвод снайперов повели на передовую. Началась артподготовка. Наконец дивизия идет в наступление. Клаве казалось, что под Оршей они стоят уже чуть ли не все лето. Вокруг «все фронты наступали», а у них была «такая крепкая оборона».

Дальнейшее наступление и освобождение Белоруссии было возможно, только если будет «срезан» «Белорусский балкон» — выступ фронта на восток. Наступающие по сторонам от «балкона» фронты должны были опасаться за свои фланги. В «балкон» входили два города, объявленные немцами городами-крепостями, — Витебск и Орша. Майская попытка наступления сорвалась, как сорвалось здесь наступление зимой 1943/44 года. Операция по освобождению Белоруссии, получившая название «Багратион», стартовала лишь в конце июня.

Наступление началось с разведки боем рано утром 22 июня 1944 года. Как отмечали сводки, в ходе этой разведки удалось во многих местах вклиниться в немецкую оборону и захватить первые траншеи. Как это выглядело на самом деле? Что ощущали командиры «вклинившихся вперед» частей, фланги которых не были защищены? Дивизии Клавы Пантелеевой в тот, первый, день вообще не удалось продвинуться.

Солдаты пошли вперед, а Клава и ее товарищи занялись работой, которую им пришлось выполнять потом еще не раз. Пусть и не учили их на санитарок, но раз девушки — значит, это их работа. Так что отправили перевязывать и эвакуировать раненых. Клаве попался какой-то офицер с тяжелым чемоданчиком. Девушки с четырех утра были на ногах и ничего не ели, тут не до вежливости. Тащить на себе мужика и так не по силам, а тут еще чемодан! Клава, хоть и была всего лишь ефрейтор, велела офицеру чемодан бросить. Ну что у него там? Вокруг огонь, взрывы. «Брось чемодан, тяжело же таскать!» Но офицер упорствовал: «Не брошу! Если не хотите нести, бросайте меня!»[240]

Через двадцать лет после войны Клава узнала, что было у офицера в чемодане. Этот человек узнал ее на встрече ветеранов, кинулся к ней и благодарил за то, что вытащила из огня. И рассказал, что в чемодане была скрипка, которую он всю войну возил с собой.

Снайперы были драгоценными кадрами, на обучение которых страна потратила большие средства. Правильно ли поступали командиры, используя этих девушек в качестве санитарок? При необходимости они и пехотинцами становились, рискуя своей жизнью наравне с простыми солдатами. Но так происходило только в тех случаях, когда обычных солдат было уже совсем мало.

На участке Клавиной дивизии людей к вечеру почти не осталось, а немцев так и не выбили из траншей. Вечером командиры собрали всех, кто мог держать винтовку: и ездовых, и поваров, и писарей. Всех поставили в траншеи, чтобы отразить возможную ночную контратаку немцев. 23-го был нанесен основной удар, и немецкая оборона была прорвана. Однако перед этим была ночь, одна из самых тревожных в жизни Клавы.

Когда девушкам-снайперам велели вечером встать в траншею, она была удивлена: темнеет, зачем они здесь нужны? Но пожилой ездовой, поставленный на пост рядом с ней, объяснил, что людей осталось «мало-мало» и им держать оборону всю ночь. На нейтралке остались раненые. Ночью, стоя в кромешной темноте, Клава слышала их крики: говорили, что раненых добили штыками немцы.

Девушки все превратились в слух. До этой ночи они знали, что их защищают от немцев не только товарищи-солдаты, но и минные поля, и проволочные заграждения, на которые «навешивали консервные банки», чтобы те гремели, если что. Теперь никакой защиты не было, и, если немцы подберутся тихо, никто не услышит. Командир взвода снайперов лейтенант-армянин всю ночь был с ними в траншее, ходил от одной девушки к другой: людей было мало и стояли они далеко друг от друга. Патронов было достаточно, и снайперы все время стреляли — в темноту, наугад, трассирующими.

Жуткая ночь наконец прошла. Утром прислали белорусов, набранных прямо здесь, в окрестных деревнях, только что из оккупации, — не ахти какое, но все же подкрепление. Опять провели артподготовку, и, когда пошли в атаку, оказалось, что немецкие траншеи пусты: немцы, тоже изрядно потрепанные, ночью отошли. Теперь их уже гнали до самого Днепра[241]. Набирала обороты операция «Багратион».

Операция предполагала нанесение двух сходящихся ударов — от Витебска и от Бобруйска, в направлении Минска. Далее за 40–50 суток предполагалось занять всю территорию Белоруссии и Литвы, выйти на побережье Балтийского моря, к границе Восточной Пруссии и на территорию Польши. С советской стороны в операции участвовали четыре фронта: 1, 2 и 3-й Белорусские и 1-й Прибалтийский, всего 2,33 миллиона бойцов — около трети всех войск на советско-германском фронте. По численности и вооружению советские силы значительно превосходили немецкие. Хотя командование группы «Центр» знало о готовящемся против группы советском наступлении, немецкий штаб сухопутных сил, считая вслед за Гитлером, что наступления следует ждать в районе Западной Украины, отказался дать им какие-либо значительные резервы.

25 июня был окружен Витебск, и попытавшийся прорваться из окружения 53-й немецкий корпус был на следующий день полностью разгромлен. 28 июня войска 2-го Белорусского фронта форсировали Днепр и заняли город Могилев, продвинувшись на 50–80 километров.

Стрелковый полк Клавы Пантелеевой догнал немцев лишь у Днепра. Великая река, берущая исток в Новгородской области, в районе Орши еще не так широка: меньше ста пятидесяти метров. На другой стороне Клава, пока они перебежками поднимались на засеянный рожью бугор, видела какой-то сарай. У подножия холма рожь была высокая и густая, хорошо укрывавшая наступающих солдат, но наверху она стала совсем редкой. Когда залегли на бугре, кто-то крикнул, что с другой стороны бьет пулемет — стреляет снайпер-пулеметчик. Тут же Клава увидела, как рядом с ней упал молодой начальник штаба полка Алексей Китаев[242]. К нему кто-то пополз, Пантелеева тоже было поднялась, но сразу увидела, что лицо начштаба посинело и ему уже не поможешь. «Фуражка с ярким околышем!» — промелькнуло у нее в голове. Немецкий снайпер на той стороне, конечно, в первую очередь стрелял по офицерам.

Командир полка, с которым наступал Клавин взвод, усатый одессит лет тридцати Ердюков[243], приказал девушкам — снайперам убрать немецкого пулеметчика. Понаблюдав, они засекли его, и, после того как несколько девушек — всего их было там 12 — одновременно выстрелили, на другом берегу стихло. Можно было переправляться.